Весы Лингамены (СИ) - Орлов Роман

   Так для чего же были все эти века развития науки и культуры, поднявшиеся над океанами пролитой сгоряча крови, и зачем учёные восходили на костры, а художники создавали свои бессмертные полотна, куда и почему вели они человечество? Уж не затем ли, чтобы в один прекрасный день засадить кучку восторженных неофитов под Колпак Неймара - высочайшее достижение человечества - и доказывать на живом примере существование кармы?

   - В прошлый раз ты говорил нам, что кармопроцент в июне изменился в негативную для нас сторону, - говорил Штольц, обращаясь к Гелугвию на собрании в нашей рабочей комнате. - Затем вечер имел несколько сумбурное продолжение, и мы так и не узнали подробностей.

   - Да, - отвечал Гелугвий с весьма постным выражением лица. - Вынужден сообщить, что было, как известно 55%, а стало вдруг 45%. Прямо вот второго июня утром это и узнал, как только сюда пришёл. При этом, как я вчера говорил, наши приборы не засекли никаких видимых изменений внутри.

   - Но позвольте, - встрепенулась Дарима, - как же они тогда считают? Это парадокс какой-то: изменений нет, а процент скакнул аж на десять единиц!

   - Ну, считают всё же машины, а приборы измеряют, - мягко поправил Штольм. - Давайте разбираться.

   - Первого июня, говоришь, - негромко сказал я, - что ж, давайте найдем, что там есть на эту дату.

   Штольм, не теряя времени уже запросил данные на этот странный день. Все мы с волнением уставились в монитор в круглом столе. На экране потекли вполне обычные блок-схемы, кружочки и стрелочки. Первое июня. 1 час ночи, 2 часа... 5 часов... 8 часов утра. Стоп. Экран почернел, схемы исчезли. 8-01, 8-05... 8-30... 8-45... 9-05. На экране отображается только время, больше ничего. Гелугвий вопросительно уставился на окружающих и тихо проговорил:

   - Чтобы мы что-то пропустили - слишком маловероятно. Один человек ещё может ошибиться, но мы следим за этими данными втроём.

   - Да, именно так. Как же это произошло? - озвучил я то, что было у всех на уме.

   - А мы ничего и не пропускали, - откликнулся первым Штольц. - Нас просто здесь не было в это время. Некоторые, вероятно, любят поспать до полудня. Утренний сон - он сладкий самый! - Штольм подмигнул всем и продолжил крутить вперёд историю наблюдений.

   9-10... 9-25... 9-30... чёрный доселе экран вдруг ожил.

   - 9-36, - озвучил происходящее Гелугвий. - На первый взгляд появились обычные схемы...

   - Процент скакнул! - выпалили мы со Штольмом почти одновременно.

   На экране вместо завсегдашних пятидесяти пяти красовались довольно скромные для ИКИППСа пятьдесят два процента.

   - Скажите, а мыслеизмерителей в вашем хозяйстве не водится? - спросила вдруг Дарима, и все удивлённо воззрились на неё. - То есть, я хотела уточнить: а измерители ваши ведь мысли читать не умеют, так? Или они видят намерения человека?

   Не дожидаясь ответа, Дарима ответила сама себе:

   - Не умеют, не могут они это, даже не говорите мне обратное. Ну и как же при тех же схемах, что и всегда, процент вдруг резко меняется, да еще не в "нашу" сторону?

   - Погодите, - встрял я, - Гелугвий говорил про 45%, а тут ведь 52%!

   - Вот именно! - невесело декламировал Гелугвий и поднял указательный палец вверх. - Смещаемся дальше.

   Мы медленно прокручивали историю наблюдений. Словно подчиняясь неведомой, неотвратимой воле рока, процент неуклонно падал, изредка взлетая на пол-единицы, но потом опускаясь всё дальше. К концу отчёта за первое июня на экране уже красовалась цифра 49,5%.

   - График изменения кармопроцента напоминает чью-то мучительную внутреннюю борьбу, - задумчиво проговорила Дарима и облокотилась на стол. - Словно маятник колеблется, каждый раз увеличивая амплитуду, раскачиваясь всё сильнее, будто решаясь на что-то... То вверх, то вниз. А монитор словно отображает нам данные не за тот день, всё тихо и спокойно. Как в Багдаде!

   Мы молча кивнули нашему советнику и снова продолжили напряжённо вглядываться в экран. Гелугвий медленно перематывал записи вперёд. 21-50, 22-00, 23-00. Наконец, началось второе июня. 3-45... 5-00... Медленно, как в переполненной, душной каморке текли секунды, переплавляя свою дешёвенькую сущность на чуть более весомые для людей, но всё столь же незаметные для вечности минуты. 8-00... 8-05. Стоп! Снова чёрный экран. Я невольно бросил взгляд на часы на стене комнаты - сегодня пятое июня, 11 утра.

   - А вот и вторая дырка, - пробормотал Штольц. - Что там дальше?

   Мы не очень удивились, увидев схожую с только что просмотренным днём картину. 9-45. Экран вспыхивает изображением с давно знакомыми очертаниями схем. Но четыре пары глаз одновременно устремляют взгляд в левый верхний угол монитора. Процент. Сейчас важен только он. Схемы подождут.

   - Сорок пять процентов! - выпалил первым Гелугвий. - Невероятно!

   Да, на экране увесисто красовалась цифра "45" со значком процента. Она жгла глаза и клеймом отпечатывалась в застенках сознания. Разум просто отказывался верить в то, что сообщал ему зрительный орган. Но это было реальностью.

   - А схемы... - продолжил взволнованно комментировать Штольц, - схемы опять совершенно не изменились!

   - Что-то очень серьёзное произошло

там

за этот час, - сказал я. - Но не могу понять, почему именно в это время отключались измерители?

   - Наверно, нервы не выдержали, - пошутил Штольм.

   - Да ещё два дня кряду, - добавил Гелугвий без улыбки.

   Штольм встал, и, заложив руки за спину, неспешно проследовал к окну.

   - Моя первая версия, - проговорил он оттуда, - это сбой аппаратной части.

   - Но система управления измерителями не зафиксировала никаких внештатных ситуаций. Они просто не работали, - парировал Гелугвий.

   - Ну да, как будто мы их сами выключили, - пробормотал я негромко.

   Штольм лишь неопределённо взглянул на меня и продолжил:

   - Да, они просто не работали, - повторил он слова коллеги. - На данном этапе этого пока достаточно. Причину мы выясним после. Сейчас же мне лично совершенно ясно, что даже если я сейчас отключу измерители на сутки, - и он покосился на кнопки на пульте управления, - то процент не изменится ни на йоту!

   - А что это ты в этом так уверен?! - прокричал я взволнованно и неожиданно для самого себя вскочил. - Может, ты знаешь больше других? Тогда поведай же нам!

   - Очень тебя прошу, - возбуждённо вскричал одновременно со мной Гелугвий, замахав руками. - Давай без подобных экспериментов! И так уже...

   Штольм с полуулыбкой закивал, делая руками приглашающие к спокойствию жесты. На миг нам даже почудилось, что всё происходящее - чья-то нелепая шутка, и морок сейчас рассеется, вещи вернутся к своему обычному распорядку; и снова на экране запляшут весёлые схемы, а две знакомые пятёрки займут своё коронное место в левом верхнем углу монитора.

   - Я просто думаю, - сказал спокойно Штольц, - что здесь вмешалась некая сила, природа которой пока остаётся для нас неизвестной. И я знаю, что я - совершенно точно не эта гипотетическая рука провидения. Поэтому, сколько я ни выключай машины, процент от этого ни капли не изменится. - Он, наконец, позволил себе улыбнуться и добавил:

   - Всё просто!

   Ни Гелугвий, ни я толком не знали, как на это реагировать и что бы это вообще могло означать. Что до меня, то я вообще никак не мог увязать последнюю фразу Штольма со всем происходящим: остановка измерителей, скачок главного процента, странная уверенность учёного в присутствии некой загадочной силы... А Штольм в очередной раз удивлённо внимал эмоциональности коллег, ведь, по его мнению, ничего сверхординарного или, по крайней мере, принципиально необъяснимого наукой ещё не произошло, - а значит, и незачем так нервничать. Он только собрался что-то ещё добавить, как внимательно слушавшая нас Дарима его немного опередила:

   - А ведь Штольм прав. Даже если измерители дали временный сбой, это никак не могло повлиять на кармопроцент. Тем более, мгновенно.