Пленница Гора - Норман Джон

14. УЧАСТЬ РАБЫНИ — СЛУЖИТЬ ПОВЕЛИТЕЛЮ

Шел второй день моего пребывания в военном лагере Раска из Трева, разбитом в ложбине между поросшими густым лесом холмами, в укромном месте, вдалеке от людских глаз.

Едва лишь накануне наш тарн, хлопая крыльями, опустился на поляну среди окруженных высоким частоколом палаток, как отовсюду раздались громкие приветственные крики.

Я догадалась, что люди Раска из Трева относятся к своему предводителю с большой теплотой и привязанностью.

Среди окруживших нас воинов я заметила нескольких девушек в железных ошейниках и коротких туниках из репсовой материи. Они тоже казались обрадованными. Глаза у них сияли.

Раск со смехом поднял руки над головой, отвечая на раздающиеся со всех сторон приветствия. Легкий ветерок донес откуда-то запах жареного боска. Приближалось время ужина.

Раcк развязал мне ноги и выдернул из кольца на седяе ремень, стягивавший мне запястья, однако руки мне развязывать не стал. После этого он без малейших усилий поднял меня на руки и опустил на землю рядом с тарном. Он не швырнул меня, как вещь, не пнул ногой и не заставил опуститься перед ним на колени, но я все равно не осмеливалась поднять на него глаза.

— Хорошенькая штучка, — раздался рядом женский голос.

Я не удержалась и посмотрела на его обладательницу. Она оказалась невероятно красива. На ней было легкое белое платье, оставлявшее открытыми ее шею и плечи. Я заметила также у этой женщины узкий металлический ошейник. Ее одежда разительно отличалась от коротких грубых туник других невольниц, и я догадалась, что она — старшая в лагере над женщинами и что мне с остальными девушками следует ей подчиняться. Нет ничего удивительного в том, что почти везде, где есть несколько невольниц, или, как их называют на Горе, кейджер, над ними, как правило, назначают старшую женщину — кейджерону. Мужчины вовсе не желают утруждать себя указаниями по поводу наших повседневных обязанностей; они лишь хотят, чтобы все было сделано точно и в срок.

Как я их ненавидела — и за все, что они мне сделали, и за то, что они вообще есть на свете!

— На колени! — приказала кейджерона. Я послушно опустилась на колени в позе рабыни для наслаждений.

По рядам мужчин пробежал ропот одобрения.

— Я вижу, она прошла обучение, — заметила женщина.

Я залилась краской стыда. Я ненавидела этих собравшихся вокруг меня мужчин, но мое прошедшее сложную тренировку тело непроизвольно двигалось таким образом, чтобы лицезрение его доставляло мужчинам удовольствие.

— Она рабыня для наслаждений, притом весьма посредственная, — объявил Раcк. — Ее зовут Эли-нор. Она хитрая, лицемерная девчонка, лгунья и воровка.

Такая рекомендация была мне, конечно, не на пользу.

Кейджерона взяла меня за подбородок и приподняла мне голову.

— У нее проколоты уши, — фыркнула она, всем своим видом выражая глубочайшее презрение.

Мужчины рассмеялись. Их смех был мне безразличен. Меня пугало другое: я догадалась, что мои проколотые уши, по обычаю, разрешают для них большую свободу в обращении со мной.

— Мужчины такие животные, — не понятно, с укоризной или с одобрением произнесла кейджерона.

Раcк из Трева запрокинул свою гривастую, как у ларла, голову и громко расхохотался.

— А ты, Раcк Красавчик, самое большое животное! — заметила женщина.

Я поразилась ее дерзости. Неужели ее не накажут плетьми?

Раcк, однако, не выразил никакого неудовольствия. Наоборот, он снова громко расхохотался и даже смахнул рукой выступившие из глаз слезы.

Женщина обернулась ко мне.

— Так, значит, ты, моя милая, — лгунья и воровка, — произнесла она с нескрываемым сарказмом.

Я поспешно опустила голову. Я не в силах была смотреть ей в глаза.

— Смотри на меня! — приказала женщина.

Я испуганно подняла голову и взглянула ей в лицо.

— В этом лагере ты также собираешься заниматься воровством и кого-то обманывать? — поинтересовалась она.

Я отчаянно замотала головой.

Мужчины рассмеялись.

— Если ты только попытаешься это сделать, тебя накажут, — пообещала кейджерона. — И уверяю тебя, наказание будет суровым!

— Тебя изобьют розгами и поместят в ящик для провинившихся невольниц! — подхватила одна из стоящих поблизости девушек.

В чем бы ни заключалось это наказание, желания проверить его на себе у меня не появилось.

— Нет, госпожа, — поспешила заверить я женщину, — я не буду ни лгать, ни воровать!

— Это хорошо, — кивнула она.

Я почувствовала некоторое облегчение.

— Она вся грязная, — поморщился Раcк. — Вымой ее и приведи в порядок.

— Вы наденете на нее свой ошейник? — поинтересовалась кейджерона.

Раcк помедлил с ответом и окинул меня оценивающим взглядом. Я вся сжалась и опустила голову.

— Да, — услышала я его ответ.

Он развернулся и вместе с остальными направился к центру лагерной стоянки.

— Пойдем со мной в палатку для женщин, — сказала старшая женщина.

Я вскочила на ноги и, со связанными за спиной руками, поспешила за ней.

Молодая невольница легким прикосновением пальцев помазала мне за ушами каким-то ароматическим веществом, очень похожим на туалетную воду.

Солнце уже поднялось. Шел второй день моего пребывания в лагере воина и разбойника Раска из Трева.

Сегодня на меня должны будут надеть его ошейник.

Девушки-невольницы расчесывали и укладывали мне волосы, а я стояла на коленях в глубине палатки для женщин и наблюдала за тем, что происходит снаружи.

День выдался ясным и солнечным. Легкий ветерок перебирал стебли травы и играл отброшенным пологом полотняной палатки.

Сегодня на Элеонору Бринтон наденут ошейник.

Ена, старшая среди женщин, кейджерона, быстро ознакомила меня с принятой в Треве нехитрой церемонией получения невольницей ошейника. Она была очень недовольна тем, что я не знаю собственной кастовой принадлежности и не могу назвать местом своего рождения хоть какой-нибудь известный горианский город или село.

— Но ведь без этого нельзя! — возмущенно заявила она.

Подумав, я решила местом своего рождения назвать мой родной город, а в качестве полного, данного при рождении имени сообщить свое настоящее имя. Тогда на церемонии принятия невольничьего ошейника меня будут называть мисс Элеонора Бринтон из города Нью-Йорк!

Я рассмеялась. Интересно, как часто в этом варварском мире будут ко мне обращаться подобным образом? Сейчас прежняя гордая и неприступная мисс Элеонора Бринтон из этого самого города Нью-Йорка казалась мне абсолютно ничем не похожей на ту девушку, которой я в данный момент являлась. Они словно были двумя совершенно разными людьми: одна, богатая и высокомерная, продолжала купаться в роскоши в своем пентхаузе на крыше небоскреба и разъезжать на спортивном “Мазератти”, а вторая, бесправная, всеми помыкаемая невольница, готовилась к процедуре надевания на нее железного ошейника.

Тем не менее суровая действительность говорила мне, что все это не сон, не плод больного воображения,.. что я, Элеонора Бринтон, стою сейчас в этой убогой палатке, затерянной в бескрайних просторах чуждого мне, непонятного мира, жителей которого, очевидно, нисколько не удивляет тот факт, что мой родной город, Нью-Йорк, находится на Земле — планете, название которой ничего не говорит их далекому от подобных мыслей сознанию. Их всецело занимает сейчас процедура надевания на меня ошейника и то, какой город я назову в качестве места своего рождения.

Вчера девушки под руководством Ены меня выкупали, причесали и дали поесть. Пища была очень хорошей: свежий хлеб, кусок жареного мяса, сыр и плоды ларма. Изголодавшись за время своих скитаний, я съела все, что мне предложили. Меня даже угостили глотком изумительно вкусного каланского вина, которого я не пробовала с той ночи, когда разбойницы Вьерны похитили меня по заданию таинственного человека, хозяина мохнатого чудовища.