День, когда пропали ангелы - Смакер Шон

А потом вдруг я замечаю остров! Я приземляюсь на плоскую равнину и иду пешком несколько миль по высокой и мягкой траве. Обернувшись, вижу примятый темно-зеленый след, что оставляю за собой. В самом сердце острова растет дуб. То самое дерево, о котором рассказывал отец. Дерево, что дарило дождь. Я знаю это не со слов отца, а потому, что во сне ты просто знаешь некоторые вещи.

Высоко на дубе сидит мама и зовет меня на помощь. Ее белое платье развевается на ветру, словно парус. Я лезу вверх, карабкаюсь все выше и выше, но дерево растет, и мама поднимается дальше и дальше. Бросаю взгляд вниз и вижу: больше нет никакого острова, только ствол дуба. Он уходит в безбрежный океан, и вода прибывает.

И тут я проснулся. До рассвета было еще далеко, однако горе вдруг отступило. Я понял, что надо делать, – понял так же ясно, как все, что когда-либо знал.

Нужно вернуть маму.

Наверняка существует какой-нибудь способ это сделать. Например, магия дерева, подобного тому, о котором рассказывал отец. Или можно смастерить пару крыльев и улететь к ней. Вот отыщу ее и уговорю вернуться домой! Даже если придется отправиться в дальние страны и выведать секрет воскрешения из мертвых, плевать. Отец рассказывал множество историй о героях и воинах, которым удалось пробраться в то место, куда люди отправляются после смерти. Во всех этих сказках должна быть хотя бы половина правды. Нужно только отыскать способ.

Обретя цель, я успокоился. Теперь у меня появилась миссия – миссия по возвращению мамы.

Я вспомнил цыганок. Если кто-то и знал, как вернуть маму или куда отправиться, чтобы ее отыскать, это они. Было в них нечто такое, что казалось ответом на все вопросы. Легко верилось, что где-то в складках роскошных юбок скрывается правда, которая так мне нужна. Я проберусь на ярмарку, найду старух, и они все расскажут!

Я уснул и крепко проспал до утра. Но тьма, что я принес с кладбища, внутри меня немного подросла.

6

– Встречаемся на этом же месте через час, – сказала мама Абры, полноватая улыбчивая женщина с вьющимися каштановыми волосами.

Точно аромат духов, ее окружал флер беспокойства. Абре приходилось хорошенько постараться, чтобы добиться позволения на все, что считалось хоть немного опасным. Не представляю, как Абра уговорила мать отвезти нас на ярмарку в день открытия. Если я правильно помню, в те дни дети могли беспрепятственно разгуливать по улицам в одиночку. По крайней мере, в Дине.

– Ну мам! – заныла Абра. – Мы же ничего не успеем.

Миссис Миллер со вздохом посмотрела на часы. Мимо по Кинкейд-роуд проезжали машины. Они высаживали пассажиров на тротуаре, а затем сворачивали в сторону большой лужайки, чтобы припарковаться. На лице матери Абры переливались мигающие отблески ярмарочных огней.

– Хорошо, два часа, но не больше.

– Спасибо, мамочка! – взвизгнула Абра. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Ну будет, будет тебе, – улыбнулась та, но затем приняла серьезный вид: – Слушайте меня внимательно! Можете гулять возле палаток с угощением и около ближних аттракционов, но только не уходите в…

Похоже, она не могла подобрать название для той части ярмарки, что лежала дальше всего от дороги, за аттракционами и у подножия холма.

Она махнула рукой, прекрасно зная, что мы понимаем, о чем речь.

– Дальний сектор. В темноту.

Ярмарка делилась на пять секторов. Конечно, разделение было лишь условным, никаких границ не существовало, но при переходе из одной части в другую вы и сами все понимали. Сойдя с дороги и спускаясь по холму, вы все дальше продвигались вглубь ярмарки.

В первый сектор входила стоянка, часть дороги, а также немало палаток с едой. Здесь всегда было полно людей всех возрастов и царили самые аппетитные ароматы. Сахарная вата, сладкие пироги, яблоки в карамели и всякие вкусности, зажаренные во фритюре. Едва я входил туда, у меня начинало ломить зубы.

Повсюду сияли яркие огни – это торговцы старались переманить друг у друга покупателей. От избытка сахара и жира люди здесь пребывали в счастливой эйфории.

Немного дальше по склону (все палатки и павильоны выстроились рядами) находились загоны для скота, в которых держали различных призовых животных – овец, коров, лошадей, кур, кроликов и так далее. В этом секторе горели обычные фонари, ослепительно-яркие, но не мигающие. Пахло здесь конским навозом, а посетители – рабочий люд в комбинезонах – с серьезным видом ожидали оценок судей.

Далее следовал сектор детских развлечений. Центром была большая карусель. Вокруг нее – карусели поменьше и миниатюрные американские горки. В уши била пронзительная карнавальная музыка. Запах еды сюда почти не долетал. Обслуживали аттракционы балаганщики, которые сияли неестественно широкими улыбками. Зимой они, наверное, подрабатывали эльфами Санты. Кроме детишек, здесь было много родителей, они размахивали руками и смеялись, подбадривая отпрысков.

А вот дальше по склону располагались уже развлечения посерьезнее. Здесь вы запросто могли распрощаться с угощением, что слопали на вершине холма. Повсюду раздавались крики, подростки от страха цеплялись друг за друга, а по углам сгущались пугающие тени. Иногда, если не смотреть, куда идешь, можно было ненароком застрять в темном тупике. Именно здесь возвышалось колесо обозрения, «Дом ужасов» и прочие выворачивающие кишки аттракционы. Местные балаганщики были равнодушными, даже подлыми. С насмешкой забирали у посетителей билеты и получали удовольствие, останавливая действо в самые критические моменты. Например, когда вы висели вниз головой. Казалось, они вели подсчет, скольких ребят доведут до рвоты, словно соревновались между собой.

И наконец, внизу холма раскинулся «дальний сектор», о котором говорила миссис Миллер. Темнота. Деревья здесь вплотную окружали небольшие палатки и мрачные трейлеры. Всего за один доллар можно было поглазеть на женщину с двумя головами или мужчину с телом змеи. За пятьдесят центов дряхлые слепые ведьмы предсказывали судьбу или проклинали ваших врагов.

Когда я ходил в начальную школу, мой друг случайно упал в классе рисования и напоролся на ножницы. Его кровь, будто краска, расплескалась по полу. Столько крови я никогда в жизни не видел. Одна из девочек лишилась чувств, а учительница, бледная и покрывшаяся потом, через интерком позвала на помощь. Позже стали болтать, что тот парнишка ходил в дальний сектор ярмарки. Кто знает, что мог там делать мальчуган его возраста и было ли это вообще правдой, но поговаривали, мол, он оскорбил старуху-цыганку, а та прокляла его до смерти. Чары почти сработали.

У подножия холма во тьме среди деревьев тлели угли костров и стояли дырявые палатки. Именно там всю неделю, пока шла ярмарка, жили ее обитатели, – в самом темном месте, где в воздухе пахло древесным дымом и уличными туалетами. Повсюду здесь висели клочья тумана, колыхавшиеся, точно ленивая река.

Миссис Миллер высадила нас на тротуаре. В парке заманчиво сияли огни и смеялись счастливые люди, которые лакомились отличной едой. Мать Абры вручила нам по пятидолларовой купюре, и мы с замиранием сердца повернулись к ярмарке, что во всем великолепии свободы раскинулась на холме.

– Два часа! – еще раз встревоженно напомнила миссис Миллер и уехала.

– Ну что, готов? – спросила Абра.

Я кивнул и отправился за ней.

Мама умерла всего двое суток назад, но мне не терпелось попасть на ярмарку. Я знал, что цыганки там, – я это буквально чувствовал.

Мысли неслись вскачь, словно шальные. Абра ни за что не согласится ослушаться мать и вместе со мной отправиться к гадалкам. Как же от нее отвязаться? Слова, что старуха нацарапала на столе, отпечатались у меня на сердце, их невозможно было стереть.

Ищи Древо Жизни.

– Куда пойдем? – ухмыльнулась Абра.

– На автодром!

Она засмеялась, кивнула и юркнула в толпу.

Угощение мы решили купить в последнюю очередь, если останутся деньги. Абра схватила меня за рукав и потащила вперед. Первый час промелькнул быстро: мы посетили автодром, большую карусель и, наконец, повстречали одноклассников, которые убедили нас пойти на аттракционы, куда я боялся идти с одной Аброй. Потом ребята убежали к родителям, поджидающим их у выхода, а у нас еще осталось немного времени до приезда миссис Миллер.