Великие Спящие. Эпилог 1 (СИ) - Зыков Виталий Валерьевич

— Рырга, что-то я совсем не ощущаю ни страха, ни ужаса, ни каких-либо иных воздействий, про которые ты раньше рассказывал. Хотя всё остальное совпадает… Колонна — есть, река — где-то шумит, туман вон по углам клубится, а вон в той выемке даже какие-то мумифицированные останки валяются, — сообщил Гхол, до этого почти десяток минут к чему-то подозрительно принюхивавшийся. — Да и астрал здесь какой-то чересчур идеальный, словно бы кем-то прибранный…

— Думаешь, постановка? — Кайфат бросил на гоблина одобрительный взгляд и тут же принялся обшаривать окружающее пространство не только обычными магическими средствами, но и задействовав весь арсенал возможностей адепта древних сил. Пусть в его состоянии это и было несколько утомительно, однако и переложить данную работу на кого-то другого он тоже не мог.

— Ну, командир, чего там? — спросил Храбр после короткой паузы, очевидно догадавшись о характере занятий своего императора.

— Всё то же самое. Много камня, чуть-чуть остаточного фона от стихиальных заклинаний и ни единого следа энергии Бездны. Картинка настолько убедительна, что уже одно это делает её донельзя подозрительной! — озвучил свои выводы К’ирсан, не без удовлетворения отметив, что посещение храма уже стоит всех связанных с поездкой трудностей. Хотя бы потому, что он уже увидел совсем не то, чего ожидал.

Вот только грасс Яро его слова совсем не убедили. И вояка с присущей его профессии прямотой выдал:

— И что? Так можно любые развалины подозрительными назвать, но мы ведь этого не делаем? Вот и здесь, думаю, твоё императорское величество просто пытается натянуть хфурга на скипетр…

— Да? А если я сделаю вот так? — оскалился в полузабытой уже многими усмешке К’ирсан, от которой его лицо стало выглядеть ещё уродливей, а в глазах зажглось уже потухшее было зелёное пламя, и одной своей волей надавил на пространство зала.

Ни на что особо не надеясь, но подчиняясь какому-то глубинному инстинкту. Тому самому, что заставил тренировать воздействие силы своего духа сначала на глубинные основы личности, а потом и на окружающую реальность.

Гхол, слишком много переживающий из-за состояния ран своего хозяина, попытался было вмешаться — даже голос повысил, выкрикивая какие-то предостережения, — но разумеется не успел. Воля Владыки уже начала корёжить саму ткань мира, и данный процесс вызвал у Кайфата столь удивительный восторг, что он сам не заметил как увлёкся, сломил кажущееся необоримым сопротивление и… таки разрушил натянутую на реальную картину храма иллюзию.

Ткань морока разорвалась точно гнилая мешковина, даже с похожим треском. Сползла с настоящих развалин трухлявыми лоскутами, обернулась истаивающим в воздухе языками дыма, резанула болью обманутые органы чувств. Когда же все трое — надо сказать произошло это за считанные секунды! — адаптировались к изменениям, то ждала их уже совсем другая реальность.

— Поимей меня мархуз, прошлый интерьер зала как-то посимпатичней выглядел! — первым высказал свою позицию Храбр, создавая над левой ладонью небольшую шаровую молнию и одновременно несколько панически оглядываясь по сторонам.

Впрочем К’ирсан не мог его винить. Даже он, при всём своём опыте и скрытом от спутников понимании происходящего, ощутил мороз по коже. Просто потому, что сложно оставаться невозмутимым, когда сначала ты вроде бы находишься в центре безобидных развалин, а уже через секунду нос к носу оказываешься перед гигантской каменной плитой, в точности повторяющей огромный лик Тёмной ипостаси Орриса. Но не той печальной маски, словно бы похищенной из реквизита комедианта, а её воплощённой в живой плоти копии. Со вздувшимися сосудами, гипертрофированными мышцами и идеально прорисованными фасциями.

От одного вида этого уродства желудок сжимался в комок и начинал восхождение вверх по пищеводу, а разум наполнялся сожалениями из-за недавно съеденного полевого рациона. И лишь магические органы чувств позволяли сохранить хоть какой-то рассудок — с точки зрения тонких энергий странным образом появившаяся часть тела павшего лжебога оставалась абсолютной нейтральной и никак не пыталась воздействовать на окружающих. Этакая вещь в себе, всё предназначение которой заключается лишь в одном — просто существовать.

— Как такое может быть? — подал голос Гхол, отреагировавший на появление Лика призывом духов-защитников и теперь напоминающий из-за этого клубок призрачных змееподобных монстров с парой торчащих из него зелёных ножек.

Кайфат обязательно прокомментировал бы новую внешность Верховного шамана, если бы не был в этот момент увлечён изучением появившегося монумента. При всей своей чародейской невзрачности, Лик вызывал у К’ирсана необычайное чувство знакомства. Будто с чем-то подобным он уже встречался. Вот только с чем⁈

Наверное он бы ещё долго пытался подобрать ускользающие ассоциации, если бы не зацепился случайно за висящую на бедре сумку со слабо вибрирующей Рукой. И понимание молнией не пронзило его разум.

Ну конечно, дерьмо тарка вам в чашку! Части тел богов, которых не должно быть в реальности, но которые по непонятной причине всё равно возникли в физическом мире… Сначала история с собственной конечностью Кайфата, чьё появление хоть и стало для него сюрпризом — слишком он хорошо помнил, как после возвращения с битвы с Двуликим, отсечённая плоть осыпалась пеплом, — но всё же могло объясняться некими случайными флуктуации Силы, которые возникли после столкновения двух божественных воль.

И вот теперь ещё один привет с войны сорокалетней давности.

— Погодите-ка, а где давление духа⁈ — вслух спросил К’ирсан, на мгновение забывшись где и с кем находится.

Рука в отличие от данного уродства с первых мгновений отличалась удивительной токсичностью, воздействуя не только на простых смертных, кому не повезло оказаться рядом, но даже и на самого К’ирсана. Не зря же он стал её использовать в качестве своего тренажёра! Воплотившийся же в реальности Лик Тёмного Орриса хоть сейчас можно было везти домой и выставлять в музее современного искусства — открылся такой недавно в Старом Гиварте, и Кайфат не сжёг его до сих пор только потому, что не желал прослыть сатрапом, мракобесом и погрязшим в темноте бескультурья стариком. И вот там данный экспонат даже не оказался бы на первых ролях, тот же Гхол после лицезрения некоторых тамошних образцов отсиживался в астрале целую седмицу — лечился общением с бестелесными ужасами.

— Какое-такое давление? — моментально сделал стойку Храбр, и даже Гхол убрал часть духов-защитников обратно за грань миров.

— То самое, что должно быть у оставленных богами артефактов! — отрезал К’ирсан, вдруг потеряв желание разговаривать.

К собственному удивлению Кайфат внезапно понял, что зрелище каменного Лика будит в нём эмоции, которые он не испытывал уже лет сорок. Ярость, злость, нетерпимость. Чувства, вроде бы уже полностью выцветшие на фоне его многолетних манипуляций с собственным характером, здесь и сейчас вспыхнули с былой яркостью. Куда делись былые спокойствие и равнодушие, даже после освобождения остававшиеся доминирующими в его личности? Их место прочно занял испепеляющий всё и вся гнев Владыки древнего Сардуора, который встретил давнего врага. Не идущие извне чувства рукотворного бога, а именно то, что до поры до времени тихо тлело в глубинах сердца самого императора, и теперь вдруг выплеснулось наружу.

— Ненавижу!!! — выдохнул К’ирсан, с каким-то даже наслаждением отдаваясь прокатывающемуся через него потоку неистового гнева. — Как же я тебя ненавижу!!! — снова прорычал он, и кажется выпустил наружу ту часть своего я, которая за ненадобностью в обычной жизни государя давно уже была задвинута на задворки разума.

Мир моментально окрасился в зелёные тона, тьма зала отступила, а слабоощутимые ранее линии Силы вдруг оказались словно бы на расстоянии вытянутой руки. К’ирсан не мог сейчас видеть себя со стороны, но от чего-то он не сомневался, что глаза его вновь полыхают изумрудным светом, а аура — ранее скрывающая готовые к бою чары, ныне же щеголяющая россыпью пятен не до конца восстановившихся разрывов — снова доспехами прикрывает хрупкое тело.