Синдзи-кун и парадокс Абилина
Глава 1
— Что же, прекрасно, мы продолжаем сегодняшний вечер и на ринг приглашается Франсин «Кобра» Манса! Mestre do ofício капойэра! — говорю я в микрофон, рядом хлопает в ладоши Юки. На ринг выходит смуглая девушка с шрамом на лице, шрам идет по щеке вниз, такое впечатление, что он является продолжением улыбки. Словно бы с одной стороны Франсин косплеит Джокера — Why so serious? На ней накинут шелковый, темно-голубой халат, она берет в руки микрофон, любезно предоставленный Аей-чан. Гайвер за моей спиной прибавляет громкость микрофона номер два.
— Привет Тринадцатая. — говорит Франсин: — на самом деле я не считаю, что умение бить людей ногами так нужно на посту президента школы. Однако боевые единоборства развивают те качества, которые нужны всем и всегда — от обычного школьника до президента. Это бесстрашие и способность идти вперед, даже если больно и страшно. Это умение преодолеть себя. Это сила воли. — она делает паузу и обводит глазами зал. Толпа стихает. Она явно умеет выступать публично, умеет завоевывать внимание публики и держать паузу.
— Она — неплохой оратор. — говорю я: — видно.
— Дискуссионный клуб. — кивает Юки: — она председатель. Мы в прошлом году участвовали в дискуссионных прениях по городу. От Академии была эта девушка. Франсин Манса. Японский не ее родной язык, но она все равно выступает на таких мероприятиях и даже легкий акцент ей не мешает.
— Угу. — киваю я. А ну как выберет эта Манса вместо поединка дискуссию? Хотя нет, не должна, все-таки Академия Боевых Искусств, там все на этом завязано, хотя права она, президентку школы не нужно быть сильным. Нужны другие качества. Например — умение подбирать команду. Краем глаза кошусь на Юки, которая вся там, на ринге, внимательно слушает, впитывает все что происходит. Где-то там внизу организовывает и суетиться Михо Горячие Губки и ее подружки. Рядом с Иошико — Ая и Мико. Мы все — команда будущего президента школы Иошико. Она сумела собрать нас всех вместе и вдохновить на работу вместе. Где пинком, а где добрым словом. Хмыкаю. Юки поворачивается ко мне и я машу рукой — не обращай внимания, мысли вслух, Она кивает и отворачивается, снова обращая внимание на ринг, где девушка с коричневым загаром и пышной копной кудрявых волос продолжает говорить.
— … потому важно не то, насколько ты силен, а скорее — насколько ты решителен. Насколько ты готов поднять ставки и следовать своему курсу. Знаете, капойэра — это боевое искусство черных рабов в Бразилии и потому у нас нет своего традиционного оружия, такого, как у каратэ, или как в кунг-фу. Наше традиционное оружие — это то, что можно было спрятать на теле во время обыска и то, что может носить с собой угнетенный человек, не привлекая внимания. Вот. — Франсин поднимает руку и я не вижу, что именно она держит.
— Это попросту лезвие. Кусок опасной бритвы. Без ручки. Это зажимается между пальцев ног… потому что в капоэйре мы работаем ногами. И… это не опасно. То есть я хочу сказать — это не смертельно, глубокие порезы и шрамы, вот все, что остается после таких атак. С учетом присутствия здесь медика — никто не умрет от потери крови. Но это дает возможность проверить не силу и скорость, не природные данные или способности, а желание идти до конца и не боятся последствий. А потому, я выбираю скрытые лезвия в качестве оружия и конечно же никаких макетов — только настоящие лезвия. Никаких раундов, никаких подсчетов очков. Кто первый сдался — тот и проиграл. Кто остался стоять — выиграл. Впрочем… — она встряхивает копной своих волос: — у Иошико-чан всегда есть возможность отказаться от такого поединка. В конце концов шрамы не украшают девушку, не так ли? — она улыбается и шрам на лице придает ее улыбке какую-то зловещую кривизну. Сзади к ней подходит помощница и Франсин решительно скидывает с себя шелковый халат, оставшись в легком топике, плотно облегающем грудь и коротких шортах, босиком. Но мой взгляд остановился не на ее поджаром, увитом мускулами теле, а на многочисленных шрамах, покрывающих ее с ног до головы.
— Мензура. — говорю я, глядя как ее мускулы переливаются под коричневой, испещренной шрамами кожей: — так вот оно что.
— Боже мой, да она вся порезанная… — шепчет рядом со мной Юки: — Син, а ты можешь такие шрамы вывести? Хотя, да, конечно можешь же… вот бедняга…
— Она сама не захочет эти шрамы выводить. — говорю я: — это же мензурные шрамы, показатель твоей доблести, смелости и силы воли.
— Эээ? — поднимает бровь Юки, но времени объяснять нет и я просто машу рукой, потом, мол, все потом. Как объяснить в двух словах традицию германского студенческого фехтования, которое вроде бы и не должно никого убивать, но просто обязано — оставлять страшно выглядящие шрамы? Вся эта история, которая начинается от дуэльного кодекса и вольных городов, от первых гильдий, от первых запретов драться насмерть и организации студенческой вольницы. Когда шрамы на лице — это не просто шрамы, а показатель социального статуса, как перстень Лиги Плюща, или секретное рукопожатие Каппы-Каппы-Сигма. Если на лице шрамы — значит участвовал в мензуре. Если участвовал в таком мероприятии — значит член студенческого сообщества. Значит не «голоногий», как в Японии кличут крестьян, выращивающих рис из-за необходимости постоянно стоять ногами в рисовом поле, покрытом водой. Шрамирование — это тоже вид украшения своего тела, только в мензуре это самое шрамирование произвольно, отдано на откуп случаю. И да, мензура — это даже не дуэль, она не предполагает победивших и проигравших, мензура это испытание. Два человека стоят напротив друг друга, в защитном снаряжении, которое оставляет открытым только лоб и лицо, нос и глаза защищены. И лупят друг друга по открытым местам что есть сил. И обязательно попадают. Доблестью считается стоять прямо, не выказывать страха и боли. Кстати, раны, нанесенные в мензуре принято зашивать тут же, без анестезии и спрыснув крепким спиртным. Грубыми нитками, да так, чтобы выглядело потом пострашнее. Видимо в этом мире все точно так же обстоит и с капойэрой, с той ее частью, что считается традиционной. Зажимают между пальцами ног лезвия бритвы и полосуют друг друга почем зря. Такими размашистыми ударами и небольшими лезвиями — не нанести смертельных ран, если только по горлу, да по артериям не резануть, но человек эти вещи инстинктивно защищает. А вот по рукам, ногам, по груди и животу — можно нанести много порезов. Я так полагаю, что в таком поединке побеждает тот, кто показывает готовность сражаться, несмотря на все порезы и потерю крови, потому что порезы хоть и не глубокие, но очень болезненные и обильно кровоточащие. Если не двигаться и перебинтовать такой, зажать медицинскими зажимами, иммобилизовать конечность — затянется очень быстро. Но если двигаться, двигаться быстро, рывками, на пределе возможностей, как и положено в бою — то кровь будет хлестать во все стороны, как на бойне. Зрелищный должно быть вид спорта.
— Так что выбор за тобой, Иошико. — насмешливо говорит Франсин: — готова ли ты на такие условия?
— Надо отказаться. — говорит Юки: — она же нашу Иошико располосует тут на ленточки! Хотя… ты же ее вылечишь, верно? Нет, тогда надо до конца идти, иначе никак. — она мотает головой: — жалко ее, но она ж и сама не откажется…
В зале наступает тишина. Иошико выбирает одно из предложенных ей лезвий. Я поднимаю микрофон, но в этот момент она забирает микрофон у Аи-чан, которая вернула его от Франсин.
— Я согласна на эти условия. — говорит Иошико и передает микрофон обратно. Начинает легко подпрыгивать на месте, вращая плечами. Ее соперница также наклонила шею в одну сторону, потом в другую, разминаясь. Ладно, ставки сделаны, ставок больше нет, больше тянуть нельзя.
— Правила оглашены. — говорю я в микрофон, который быстро подключил Гайвер-кун: — Поединок — начинается!
