Вариантов, глобально, было два. Либо побежать звать Изольду, либо сделать всё самому, методом проб и ошибок. Я выбрал второй вариант. Мне показалось неправильным оставлять растерянную душу в одиночестве.
Моя прежняя работа научила меня в любой, даже самой дикой и неординарной ситуации сохранять выражение лица типа «всё идёт по плану». Даже если границы ключ переломлен пополам, а батюшка Ленин разлагается на плесень и липовый мёд. Даже если вместо аквариума показывают бассейн.
— Идёмте, — мотнул я головой и прошёл за стойку. — Уф, ну и денёк сегодня… Хорошо хоть погода радует. Как добрались? Много пожирателей на улицах?
Пока клиент собирался с мыслями для ответа, я изучал застоечное пространство. В призрачном мире тут оставалось не так много вещей. Компьютер исчез, например. Вместо него лежала здоровенная книженция с переплётом из кожи и пожелтевшими страницами. Я достал её и бухнул на стойку. Открыл. Страницы как будто склеились, перевернулась сразу практически половина.
Открывшийся разворот был почти пуст. Только слева вверху было вписано: «Дарья Орлова. 2008 г.»
— Пожирателей… не видел, — призналась душа.
— Ваше счастье. Здесь вам нужно записаться. Вот, держите.
Я развернул книгу к клиенту передом и протянул найденное здесь же перо. Чернильницы не было. Но я прекрасно понимал, что всё это — условность в призрачном мире. И стойка, и книга, и перо. Часть какого-то ритуала.
Это же понимала, чувствовала пришедшая душа.
Мужчина взял перо, на секунду задумался и уверенно вписал компактным аккуратным почерком: «Афанасий Павлов. 1934 г.»
— Вы уверены? — вырвалось у меня.
На девяностолетнего мужчина не походил совершенно.
— Да, Тимур. Ты меня не узнал?
Адреналин — или его призрачный аналог — выплеснулся в кровь. Не знаю, что бы я сделал дальше — ударил или отскочил подальше. Но только щелчок в голове раздался исключительно вовремя.
«Афанасий мёртв», — вспомнил слова Кондратия. А потом и лицо нового клиента показалось знакомым.
Я же видел всех обходчиков в ту ночь, когда мы штурмовали «чайник». Но это была ночь, видимость так себе, да и память на лица — не самая сильная моя сторона. Но тут уж чисто по совокупности доказательств вариантов не остаётся. Имя, 34-й год рождения…
— Блин, напугал, — выдохнул я. — А чего сразу не сказал-то?
— Ну, ты же знаешь, — развёл руками Афанасий. — Мы немного не те, кем были до, и воспринимаем всё иначе.
— М. Я просто новенький, знаешь, у меня практики хрен да маленько, извини за выражение.
— Ничего. Ты быстро осваиваешься.
Я опустил взгляд под стойку, обнаружил там единственный ключ. Не ключ-карту, а именно ключ. Латунный, старенький. Видимо, это тоже символ, который подстраивается под индивидуальные особенности клиента. Пустышке, которую я приводил, помнится, дали современную ключ-карту. Что означало отсутствие важных индивидуальных особенностей. Пустышки для отеля не существовало, он ничем не мог ей помочь. В отличие от Афанасия.
— Держи, — положил я ключ на стойку. — Соболезную насчёт…
— Да, жаль… — Афанасий поморщился. — Знаешь, я боялся, что ничего не будет.
— С чего бы? Ты сколько уже в этом всём варишься, откуда сомнения?
— Ну, знаешь… — Он жестом показал, будто повязывает галстук и тянет за него вверх, одновременно вывалив язык. — После такого обычно — всё.
— Но ты же не сам?
— Вот поэтому и здесь. Маэстро силён, Тимур. Скажи всем: он невероятно силён. Будьте осторожны настолько, насколько это в принципе возможно.
— Записал, — кивнул я.
Афанасий взял ключ и, отсалютовав им, двинулся к лифту. Я проводил его взглядом, выдохнул и убрал книгу.
— Ты прекрасно справился.
Я вздрогнул и повернул голову. Рядом со мной стояла Изольда.
— Блин! Ты давно тут?
— С самого начала. Я почувствовала, что пришёл клиент. Наблюдала за вами из обычного мира.
— А почему не вмешалась?
— Хотела посмотреть, как ты себя поведёшь. Ты молодец, Тимур. Всё сделал правильно. Честно сказать, я осваивалась гораздо дольше. Когда меня бросили одну встречать постояльца, я просто язык проглотила. Минут пять слова сказать не могла.
— Ну, ты, видимо, никогда не работала в продажах, — усмехнулся я.
— Нет. Не работала.
И тут зазвонил телефон. В призрачном мире. Телефон, которого минуту назад не было вообще. Теперь он появился. Старинный эбонитовый аппарат, с диском и трубкой, которой можно было прокачивать бицуху.
— Ответишь? — показал я на телефон.
— Давай ты, — улыбнулась Изольда. — Пробуй. Тебе нужно пройти через всё, понять, как это работает.
Со вздохом я поднял трубку и сказал:
— «Смольный».
Глава 7
— Какой ещё «Смольный»? — послышался унылый, бесцветный, но однозначно дашин голос.
— Уж какой есть.
— Это опять ты, да?
— Извини. Я не хотел, меня заставили. Чем могу помочь?
После непродолжительного молчания из трубки послышалось:
— А если я хочу цветов?
— Цветов?..
— Угу. Мне надо об этом просить, да?
— Ну-у-у… Уже нет.
— Мне вообще никто никогда не дарил цветов.
И связь разорвалась. Я подумал, что Даша наверняка долбанула трубкой по телефону так, что чуть не сломала. Сам опустил трубку аккуратно.
— Она хочет цветов, — сообщил я Изольде.
— Слышала. Можешь взять в…
— А это вообще нормально? — перебил я.
— Что именно?
— Дарить девушке цветы после того, как она в лоб об этом попросила. Разве это не должно быть приятным сюрпризом?
Изольда улыбнулась.
— Как девушка, скажу три вещи. Во-первых, если тебя в лоб попросили о цветах, значит, ты уже потерял много очков. Во-вторых, если таки попросили, то очки потерял не все, и тебе почему-то дают шанс. Ну и в-третьих: если ты даже после этого не подаришь цветы, на тебе поставят крест, и Дашей займётся Денис. Так что не бойся чувствовать себя глупо. Просто чувствуй. Идём, я покажу, где мы берём цветы.
После «Хлебного дома» Мстиславы я бы не удивился ни оранжерее, ни собственному саду. Но всё оказалось просто до банальности: цветы брали в цветочном магазине, расположенном недалеко от отеля. Продавщица, грузная женщина с золотыми зубами и пышной причёской, заулыбалась Изольде, как старой подруге.
— Здравствуй, дарагая! Как дэла у тебя?
Мои дреды женщина смерила неодобрительным взглядом. Глядя в мою сторону, спросила:
— Пастаялэц?
— Коллега, — улыбнулась Изольда. — Знакомьтесь, Нарине Рафаэлевна, это Тимур. А постояльцев мы называем гостями, я же вам говорила.
— Очень приятно, — соврал я.
— Ай, какие гости, — махнула рукой Нарине Рафаэлевна. На пухлом запястье зазвенели браслеты. Моё вранье она проигнорировала и ответно врать не стала. — Гости — те, которые у тебя в гостиной сидят. А нэ которые мозги тебе дэлают дэнь и ночь! Чего хотэла?
— Я — ничего. А Тимур хочет купить цветы.
— Для тэбя? Маладэц!
— Нет-нет! Для нашей гостьи.
— Тогда нэ маладэц. — Нарине Рафаэлевна повернулась ко мне. Смерила взглядом с головы до ног, словно снимая мерку. — Чэго натворил?
— А почему сразу «натворил»? — обиделся я. — Может, у девушки день рождения? Или, может, я предложение сделать хочу?
— Нэ хочэшь, — отрезала Нарине Рафаэлевна. — Хотэл бы — краснэл бы, бледнэл и говорить нэ мог. Если бы вообще про цвэты вспомнил.
— А может, я по расчёту жениться собрался? — Во мне вдруг проснулся азарт. — Или в принципе по жизни — собранный? Всё решил, всё спланировал, букет заранее выбрал?
— Тогда бы ты сюда нэ пришёл. В интернэте заказал бы, чтобы на дом привэзли. А ты стоишь — и сам нэ знаешь, что тебе нужно.
Изольда рассмеялась.
— Не спорь, Тимур. Нарине Рафаэлевну не проведёшь.
— Нэ проведёшь, — подтвердила Нарине Рафаэлевна. — Чэго натворил, говори?
— Да ничего я не натворил! До меня подсуетились. Никто этой девушке никогда цветов не дарил, а ей хочется.
