Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

– На семьдесят процентов, – ответил я честно, глядя прямо на нее.

Она аж подпрыгнула, словно я ударил ее.

– Семьдесят? – ее шепот превратился в сдавленный визг. – Всего семьдесят? А остальные тридцать – это наша смерть? Мучительная смерть от того… того Людоеда? Ты это понимаешь? Мы сидим тут, а они решают, жарить нас заживо или просто повесить! Мы… мы…

Она начала метаться по комнате, ее дыхание участилось, стало поверхностным.

– Они все вычислят! Киогар идиот, но Лемиан не дурак! А этот Родрик… он знает Силара! Он будет копать! Они найдут несоответствия! Они… о боги, мы умрем здесь, в этой дыре, и никто даже не узнает!

Она замолчала, упершись ладонями в каменную стену, ее плечи тряслись. Это была классическая паническая атака. Разум, перегруженный нервами и страхом, крутился по одному и тому же жуткому сценарию.

– Ярана, слушай меня, – я подошел к ней, положил руку ей на плечо. Оно было напряжено, как стальная пружина. – Все под контролем. История с Вагартом железная. О том, что Силар был рабом, знают только те, кто его поймал и кто пытался купить в Исхаке. И даже если вдруг вскроется, что он был рабом, это лишь бросит тень на мою репутацию, но не будет означать, что мы – обманщики. Они…

– Они умны, Мак! – она резко обернулась, и в ее глазах стояли слезы ярости и бессилия. – Они видят слабину! Они видят, что я… что мы… кто‑нибудь снаружи наверняка все услышит! Он доложит, что я… что я паникую! И все! Конец!

Насчет охранника она ошибалась. Вряд ли Гирм и остальные, уже начав обсуждение моей кандидатуры, стали бы рисковать разозлить меня, приставляя к моему дому соглядатая.

Но в остальном Ярана была права. Любой признак слабости мог все разрушить. Мы должны были быть идеальными каменными стенами. А она трещала по швам.

Однако убеждать ее сейчас в чем‑либо было бессмысленно. Разговоры бы не помогли. Логика не работала. Нужно было шокировать систему. Перебить панику другой, более мощной доминантой.

Я не стал ничего говорить. Я просто двинулся вперед, схватил ее за лицо руками и притянул к себе, грубо прижав свои губы к ее губам.

Это не было проявлением нежности или страсти. Скорее это был акт агрессии. Я ждал, что она оттолкнет меня. Ударит. В крайнем случае атакует маной.

Но она не сделала ничего из этого.

Глава 7

Сначала она замерла, абсолютно ошеломленная. Ее тело осталось жестким, неподатливым. А потом… потом в ней что‑то щелкнуло. Где‑то глубоко внутри. Тот самый тумблер, что сбрасывает все накопившееся напряжение.

Ее губы под моими вдруг ответили. Сначала неуверенно, потом с нарастающей, почти яростной силой. Ее руки, только что сжатые в кулаки, вцепились в мои плечи, не отталкивая, а притягивая.

Мы рухнули на узкую, скрипучую кровать, стоявшую у стены. Дерево застонало под нашим весом. Не было ни нежности, ни прелюдии.

С ее стороны была только слепая, отчаянная ярость плоти, пытающейся доказать, что она еще жива перед лицом неминуемой смерти. С моей стороны была чистая животная страсть, а еще не менее отчаянная надежда на то, что хотя бы сейчас меня не накроют жуткие видения, насылаемые подсознанием.

Одежда рвалась, летели пуговицы. Ее ногти впились мне в спину, мои пальцы вцепились в ее волосы. Мы боролись не друг с другом, а с тем всепоглощающим страхом, что висел над нами. Страхом смерти и страхом смертельных иллюзий.

Мы пытались заглушить его свистом крови в ушах, грубыми прикосновениями, разделенным жаром двух тел, нашептывающих друг другу не слова любви, а обрывки ругательств, стонов и рычания.

###

Воздух в каменном мешке был тяжелым, густым и пах нами обоими – потом, солью, кожей и смущением, которое висело почти осязаемо. Я лежал на спине, уставившись в потолок, чувствуя, как холодный камень прохлаждает разгоряченную кожу плеча. Ярана металась по комнате, как раненная птица, натягивая на себя обрывки одежды с такой поспешностью, будто на нее напали.

– Мне нужно… мне нужно идти, – бормотала она, не глядя на меня, пытаясь распутать затянувшийся узел на своем ремне. Голос ее дрожал, срывался. – Это было ошибкой. Глупостью. Безумием…

Она села на край кровати и принялась обуваться, я протянул руку и схватил ее за запястье. Ее кожа была горячей, девушку будто лихорадило.

– Куда? – мой голос прозвучал хрипло, но спокойно. – Сиди. Останься здесь. Я принесу тебе поесть.

Она попыталась вырваться, но ее движение было вялым, без настоящей силы.

– Не надо. Я сама…

– Сиди, – повторил я, уже вставая и натягивая штаны. – Ты вся трясешься. Тебе нужно прийти в себя. А снаружи… – я кивнул в сторону двери, – … могут быть глаза. Пусть лучше видят, что выхожу я один. Что у нас все… как обычно.

Она замолчала, наконец подняв на меня взгляд. В ее глазах читалась дикая смесь стыда, страха и остаточного возбуждения. Она кивнула, коротко, почти неразличимо, и опустилась обратно на край с совершенно потерянным видом.

Я вышел, притворив за собой дверь. Предрассветный воздух ударил в лицо ледяной свежестью после спертой атмосферы внутри. Я сделал несколько шагов, вдыхая полной грудью, пытаясь очистить легкие и мысли.

Галлюцинации не пришли. Возможно, их смыла страсть, возможно, мое подсознание решило дать мне возможность хотя бы раз насладиться моментом до конца.

Однако было кое‑что другое. Пока мы лежали там, на кровати, пытаясь вжать парнтера в свое тело настолько глубоко, насколько это только было возможно, я почувствовал, как Маска… отозвалась на ядро маны Яраны, на самую ее суть.

Это был не порыв поглотить, вобрать в себя, как это было со всем остальным. Но посыл был ровно тем же: присвоить себе, сделать собственностью.

Я резко, почти инстинктивно, заблокировал этот импульс тогда. Это было слишком странно, слишком интимно и слишком опасно. Я не знал, что это могло сделать с ней. Превратить в такого же монстра, как я? Сжечь изнутри? Связать нас навсегда какой‑то жуткой связью?

Но теперь, стоя в холодном утреннем воздухе, я ловил это эхо. Что бы произошло, если бы я позволил? Смогла бы ее душа, ее натура выдержать прикосновение Демона? Стала бы сильнее? Или сломалась бы? Стала бы моей… в самом буквальном смысле?

Вопросы жгли сознание, но я отогнал их. Не время. Сейчас было не время для экспериментов, цена которых, в потенциале – чужая душа. Сейчас нужно было выживать.

Я встряхнулся, заставив себя двигаться. Быстро дошел до импровизированной кухни, где дежурили мои ребята, взял у них два пайка и кружку горячего, горького чая. Вернулся к своему домику и, постучав для приличия, зашел внутрь.

Ярана сидела на кровати, поджав ноги. Она была одета, привела себя в порядок, но взгляд ее был все так же далек и испуган. Она молча взяла из моих рук еду, кивнула в благодарность, но есть не стала, просто сжала кружку в ладонях, как бы согреваясь.

Я хотел что‑то сказать. Что‑то ободряющее, успокаивающее. Но слова застряли в горле. Что я мог сказать? Что все будет хорошо? Мы оба знали, что это ложь.

Вместо этого я просто сел рядом с ней на пол, прислонившись спиной к кровати, и уставился в противоположную стену. Мы молчали. Это молчание было громче любых слов.

Его прервал резкий стук в дверь. Тяжелый, нетерпеливый. Затем голос одного из людей Гирма, глухой и лишенный всяких эмоций:

– Капитан. Вас с женщиной и вашим старпомом ждут. Решение принято.

Дверь в просторный зал распахнулась перед нами, словно вход в клетку с хищниками. Четыре пары глаз уставились на нас, как на диковинных зверей.

Гирм, восседающий во главе грубого каменного стола, как некий темный властелин. Родрик Сова с его холодной, аналитической проницательностью. Лемиан, все еще смотрящий с подозрением, но притихший после вердикта старшего. И Киогар, раздувшийся от важности и предвкушения, как индюк.

Мы встали перед ними – я, Ярана чуть позади и сбоку, Силар – по стойке смирно у меня за спиной, его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего.