История об игроках и играх (СИ) - Вольцик Кира

— Мы слишком редко разговариваем для этого, — улыбка Ульяны превратилась в усмешку. — Я не могу сказать, что я ему доверяю, хотя он положительный во всех отношениях. Он слишком серьезно относится к себе, пожалуй. Не понимает иронии и не любит играть. Ему не хватает гибкости и скорости мышления, умения взглянуть не ситуацию с разных точек зрения, капельки сомнения в себе.

— Зачем ты тогда выходишь замуж? — спросила я, разливая по рюмкам напиток из шейкера. — Извини, но, на мой взгляд, счастливая невеста должна говорить иные речи.

— Не знаю, — пожала плечами Ульяна. — Потому что это логичный этап.

— Глупо, — бросила я.

— Не спорю. Я иногда очень сильно устаю и нуждаюсь в положительной иллюзии, так мне ее проще создать, как основанную на реальных фактах, — Ульяна залпом выпила водку с мартини, не дожидаясь команды.

Девушка пристально смотрела на огонь свечи. В какой-то момент блеск ее глаз показался мне особенно влажным, и я тактично отвернулась. Юстас теребила рюмку в руках, перекладывая ее из левой ладони в правую, обводила ободок пальчиком и постукивала ногтями по стеклу. Я залпом выпила жидкость, успев на этот раз подготовиться к ожогу неба.

— А вообще, мне когда-то нагадали три помолвки, две уже позади, — голос Ульяны звенел весельем. — Значит, следующая обречена быть счастливой. Так что у вас с Петей?

Мы посмотрели на Юстас. Разведчица поставила рюмку на барную стойку.

— Он стал другим в последнее время, — тихо сказала она. — Недавно позвонил среди ночи, зачем-то читал сказки…

— Культура меняет человека, — философски заметила Ульяна.

— Прочитал мне про лису и зайца, у них было две избушки: лубяная и ледяная, — продолжала рассказывать Юстас. — Во-первых, я не знала, что такое «лубяная», а во-вторых, меня поразило, что лиса построила избушку изо льда, как делали когда-то северные народности, обладающие редким знанием, а народ посчитал ее ленивой… А она старалась, трудилась… Вообще я не привыкла, чтобы мне звонили и читали сказки… Особенно среди ночи.

— Это романтично, — не согласилась я. — Мне читали только стихи. Два раза. Хорошие и плохие. Плохие были собственного сочинения, а хорошие — Пастернака. Причем, их тоже выдавали за свои. А мне было неловко, потому что я любила Пастернака и знала эти стихи.

— А сейчас кого любишь? — заинтересовалась Ульяна.

— Многих: Маяковского, Бродского, Цветаеву, Есенина, — перечисляла я.

— Я тоже люблю Есенина, — призналась Ульяна. — Тебе какое стихотворение больше нравится?

— Как в настроение попадет. Сейчас я бы выбрала «Ты меня не любишь, не жалеешь», — задумалась я.

— А мне «Дай, Джим, на счастье лапу мне…»

Мы замолчали. Юстас налила нам еще по порции «лекарства». Мы выпили. Наверное, за Есенина в частности и поэзию в целом. Разведчица сразу же разлила по рюмкам остатки смеси из шейкера.

— Давно хочу сказать одну фразу, она сложилась на уровне ощущений, но я никак не могу ее сформулировать, — Ульяна опустила глаза. — Иногда она складывается в моей голове в предложение из слов, но мне оно не нравится и даже пугает. И мне страшно ее произносить, даже для себя.

— А ты попробуй сказать, может быть, иногда нужно пытаться словами выразить свои мысли и чувства? — раздался за спиной голос Мефистофеля.

От неожиданности Юстас опрокинула на бок последнюю рюмку. Та картинно покатилась по барной стойке, расплескивая мартини с водкой и сбивая остальные рюмки, словно мяч в боулинге. Я заворожено следила за тем, как они полетели вниз, под ноги Ульяны, едва подпрыгнули и рассыпались на блестящие осколки.

Мы все молчали. Не знаю почему, но появление напарника сейчас сильно испугало меня, и дело было не только в неожиданности. Я всей душой не хотела, чтобы он присутствовал при этом разговоре, слишком интимной мне казалась наша беседа. И внезапно наступившая тишина тоже казалась жуткой.

— Привет, — запоздало поздоровался Мефистофель. — Извините, я вас напугал. Просто мы закончили и решили перебазироваться домой к Софье и Сергею, воспользовавшись временным отсутствием их родителей. Мы позвонили месье Ермакову, он подъедет прямо по указанному адресу и обещает встретить нас уже там.

Напарник положил на барную стойку две купюры. Юстас послушно встала со стула и подала руку Ульяне: последняя до сих пор была слишком напугана. Девушки осторожно вышли из зала, подсвечивая себе мобильными телефонами.

Я притянула Мефистофеля за рукав и заглянула ему в глаза.

— Зачем Юстас хотела нас напоить?

— Алкоголь, деньги и секс — лучшие способы добычи информации, взятые на вооружение разведкой, — сухо ответил Мефистофель.

— И на каком бы варианте мы остановились, если бы не получилось с алкоголем? — спросила я.

— По обстоятельствам, — пожал плечами он.

3_3

У нас дома Ульяна попросила разрешения воспользоваться моим ноутбуком. Меня это несколько покоробило: я всегда с неохотой давала другим людям свои гаджеты, в том числе плеер, считая, что так слишком сильно открываюсь перед чужими. У меня хватало ума не хранить компрометирующие меня фотографии или слишком откровенные текстовые файлы, но ведь не обязательно видеть информацию подобного рода, чтобы понять о человеке слишком много? Тем не менее, я наступила себе на горло и провела Ульяну в свою комнату, включив перед ней компьютер, и вышла, оставив девушку наедине с ноутбуком.

Все остальные устроились в большой комнате. Напарник вышел в центр и как в плохом американском детективе попытался зарисовать всю информацию, которой мы обладали, в таблицы и схемы. Я послушно смотрела на нарисованные Мефистофелем значки, но не могла на них сосредоточиться: какая-то мысль настойчиво не давала мне покоя, но общий гвалт сбивал меня… Мефистофель пользовался тем, что Ермаков сидит рядом и терпеливо отвечает на все наши вопросы, потому его таблица все время дополнялась новыми и новыми значками, которые еще сильнее меня отвлекали.

Артем устал после дороги, но не потерял ни капли обаяния. Мне очень нравилась его пластика. Он поражал своей грацией, в которой не было ни капли манерности. Чувствовалось, что Ермаков нацелен получать удовольствие в любую секунду жизни от абсолютно любого занятия. Как большой толстый котяра… Я сразу вспомнила, как в детстве мне приносили книгу волшебных сказок, где на обложке был изображен Кот в Сапогах, тоже поклонник игр и ценитель удовольствий.

В голове зазвенел колокольчик интуиции. Боясь его спугнуть, я перевала дыхание.

В углу всех записей, круглым мелким почерком Мефистофеля было написано название фирмы Ермакова — «Апер». Я прочла его словно в первый раз и, медленно выдохнув, прочитала его наоборот.

Мысль казалась абсурдной, потому я зажмурилась и, стараясь думать как можно медленнее, мысленно произнесла про себя то, что только что почувствовала неким импульсом, но не смогла выразить словами.

— Ребят, а я знаю, по каким правилам играет с нами наш колдун, — тихо сказала я. — Все очень просто и красиво. Я бы даже сказала, сказочно просто и сказочно красиво… Вы все помните сюжет «Репки»?

Как я ни старалась, моя речь продолжала звучать сбивчиво. Практически не сказав ничего про первое убийство, а лишь назвав бухгалтера «крысой, бегущей с тонущего корабля», я приступила к описанию второго. Я рассказала и про скачущие сапоги под деревом, и про вольного певца, которого можно было сравнить с главным героем сказки Киплинга «кот, гуляющий сам по себе». Третье убийство далось мне лучше всего: я с чувством читала любимое стихотворение Ульяны, не забыв дать его правильное название — «Собаке Качалова», напомнила про памятник и сравнила ответственного за безопасность со сторожевым псом.

— Ты уверена в том, что сейчас нам рассказала? — спросил Артем после долгого молчания.

— Максимально, — ответила я. — Я даже могу сказать, что он оставлял нам куда больше знаков, просто не все мы смогли заметить. Завтра я пойду в библиотеку и, будьте уверены, смогу сделать историю каждого убийства еще интереснее.