Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ) - Аржанов Алексей

— Наши врачи в Южно-Сахалинске обнаружили человека, невосприимчивого к вирусу «Фебрис-12», — торжественно объявил он. — Пока что информацию ещё не уточнили, но я подниму этот вопрос на собрании, которое состоится через полчаса. Кто-нибудь из группы «Двенадцать» должен будет отправиться и проверить, правда это или ошибка тестирующих приборов. Всё-таки у нас оборудование и реактивы гораздо лучше, чем у коллег из Южно-Сахалинска. Пока слишком уж радоваться не будем, но факт остаётся фактом — у нас появился шанс создать более совершенную сыворотку.

— Господи, вы не шутите? — выпучил глаза Щербаков. — Если это правда, ситуация может кардинально измениться.

— Какие тут могут быть шутки⁈ — воскликнул Романовский. — Хотя, признаюсь, я сам оторопел, когда получил эту информацию от сахалинских коллег.

— Погодите, Семён Андреевич, — произнёс я. — Что подразумевается под невосприимчивостью к вирусу? Какие конкретно исследования провели на Сахалине? Как его вообще выявили?

Вопросов у меня было много, но, подозреваю, Романовский и сам не знает ответы на половину из них.

— Мне сказали, что он сам пришёл в больницу. Пожаловался на какие-то симптомы, не имевшие никакого отношения к вирусу. Это не столь важно. Как я понял, он проходил полное обследование в связи с наличием аутоиммунного заболевания, поэтому у него брали анализы крови на антитела. Лабораторные приборы выдали значения, которые показались нашим коллегам подозрительными, поэтому они сделали дополнительный анализ. Проверили развёрнутый перечень циркулирующих в крови антител и таким образом определили, что в его крови есть белки, которых ранее ни у кого не обнаруживали, — объяснил Романовский. — Повезло, что в той клинике работает один из инфекционистов, которые состоят в нашей группе. Он сразу же отправил результаты анализов в главную лабораторию «ВОЗ», и там уже поняли, что на самом деле эти антитела идеально подходят к рецепторам «Фебрис-12».

— Тогда получается, у этого пациента может быть приобретённый иммунитет, — подметил я. — К примеру, как у доктора Уайта. Возможно, он просто переболел лёгкой формой «Фебрис-12». Такое встречается редко, но всё же подобные случаи уже регистрировали. Именно благодаря им мы и имеем наши нынешние сыворотки и вакцины.

— Кстати, и вправду, — кивнул Игорь Щербаков. — Чем тогда эта находка так вас удивила?

— Всё верно, доктор Кацураги, вы правы. Если бы там обнаружили только антитела, то разводить такой шум-гам не пришлось бы, — ответил Романовский. — Однако на этом дело не закончилось. Наши коллеги провели дополнительные испытания. Изучили клетки этого пациента и поняли, что «Фебрис-12» априори не может к ним присоединиться. Как бы вирус не менялся, организм этого человека всегда будет отторгать инфекцию и выделять новые антитела. Кстати, титр этих антител очень высок. Его кровь ещё перепроверили несколько раз и поняли, что уровень иммунных белков всё время держится примерно на одном уровне.

А вот это уже совсем другой разговор. На такое даже моя магия неспособна. Точнее, чисто теоретически я бы мог перенастроить чьи-то клетки с помощью «генетического анализа», но это слишком энергозатратно. Да и нельзя быть уверенным, что после моих модификаций человек не пострадает.

— Похоже, мы имеем дело с какой-то аномальной мутацией, — произнёс я. — Получается, что этот человек не приобрёл иммунитет. Он с ним родился.

— Именно, доктор Кацураги! Вот об этом я как раз и говорю, — улыбнулся Романовский. — Нам крупно повезло, что мы его обнаружили. Находка абсолютно случайная. Но раз нам удалось найти такого человека методом простого планового обследования, то практически наверняка в мире есть ещё люди с врождённым иммунитетом.

— Да, но продолжать поиски не имеет смысла, — заключил я. — Нам хватит и одного человека с иммунитетом. Главное, чтобы это не оказалось ошибкой.

— Поэтому и нужно съездить туда самостоятельно, — произнёс Романовский. — Ещё раз сделать ему тест на «Фебрис-12» уже нашим оборудованием. А заодно взять у него материал, чтобы сделать анализ ДНК.

Мне для этого оборудование не понадобится, но для остальных врачей всё равно взять придётся. Надо будет поднять на собрании вопрос, чтобы туда направили именно меня. Осмотрев его «анализом», я смогу получить гораздо больше информации. Если всё получится, это станет прорывом.

Изучив все его клетки и антитела, можно будет восстановить генетический код «Фебрис-12». Да, вирус постоянно меняется, но у него должно быть стабильное генетическое ядро, которое управляет всеми остальными функциями. Ведь каким-то образом организм этого пациента умудряется блокировать абсолютно любое присоединение изменчивого вируса!

Определим последовательность генов в ядре и получим ключ к победе.

Закончив беседу, мы переместились в главный зал, где собрались все сотрудники научно-исследовательского комплекса. Сначала выступил Романовский и рассказал о произошедшем всем остальным коллегам.

Я заметил, что Мэтью Родригес на протяжении всей истории пожёвывал язык. Видимо, до сих пор легче не стало после небольшого наказания, которое я ему устроил.

Между тем, я понял, что найденный пациент с иммунитетом очень кстати подходит под мою ложь, которую я поведал Родригесу, чтобы тот от меня отстал. Теперь он более охотно поверит, что у японцев имеется врождённая способность бороться с вирусом.

— Что ж, спасибо, что поделились с нами новостями, Семён Андреевич, — поблагодарил коллегу главный инфекционист Сорокин. — Мы обязательно направим туда наших сотрудников для взятия анализов у пациента, но пока что стоит это отложить, поскольку у нас появилось другое неотложное дело. Я тоже вынужден сообщить вам новость, коллеги. Вот только у меня она плохая.

Члены группы «Двенадцать» заметно напряглись, когда услышали эти слова.

В этот момент я осознал, что на протяжении всего собрания Сорокин и Романовский говорили на английском языке, поэтому все иностранные коллеги их прекрасно понимали. Я уже настолько привык переключаться между языками, что порой даже не сразу понимаю, на каком конкретно разговаривают окружающие меня люди.

— Детекторы, которые расставили сотрудники первой группы вокруг зоны падения метеорита, передали, что где-то в районе ядра происходят изменения, — продолжил Сорокин.

— Какого рода изменения? — поинтересовался Купер Уайт.

— Детекторы перестали фиксировать вирусы. Их концентрация резко упала, и зона, окружающая ядро, стала безопасной. Предположительно безопасной, — сказал главный инфекционист.

— Так это же хорошо, разве нет? — спросил Эдвард Шепард. — Почему тогда вы сказали, что новость плохая?

— Смотрите, по идее это может означать, что количество вируса в ядре иссякло, и скоро «Фебрис-12» ликвидирует сам себя. Но мы должны это проверить. В этом и заключается плохая новость. Нужно направить туда новую группу. Предыдущая так и не смогли добраться до ядра, но это, возможно, получится сделать вам.

— «Возможно», «предположительно», — процитировал Сорокина Мэтью Родригес. — Как мы можем идти туда, если не знаем наверняка, насколько это вообще безопасно?

Родригес частично прав. Но иного выхода у нас нет. Хотя я уверен, что он перебил Сорокина лишь для того, чтобы ещё раз показать свой характер. Этому человеку очень нравится делать вид, что он умнее всех.

— А мы и не узнаем, если не проверим, доктор Родригес, — сказал я. — Эту вылазку к ядру нужно осуществить в любом случае. Я согласен с доктором Сорокиным, — я перевёл взгляд на главного инфекциониста. — Сколько всего у нас детекторов, Анатолий Викторович?

— Ровно шесть. Как раз по одному на каждого из вас. Разумеется, вы пойдёте с охраной, разделитесь на пары «врач и военный» и выдвинетесь к детекторам. Ваша задача — взять полученные образцы, затем загрузить в детекторы новые реактивы и перенести оборудование ещё ближе к ядру. Возможно, у нас наконец-то появится шанс понаблюдать за ним вблизи.

А дело набирает обороты. Мы можем получить возможность взаимодействовать с ядром, а затем ещё и встретимся с пациентом, у которого оказался врождённый иммунитет. Если сложить всё это вместе, то может получиться план по уничтожению вируса.