Книжные хроники Анимант Крамб - Рина Лин

Оказавшись на верху лестницы, я слишком быстро захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чтобы отдышаться. Этот архив оказался самым жутким местом из тех, в которых я когда-либо бывала, и я не могла поверить, что мне придется возвращаться туда каждый день.

Я сделала глубокий вдох, разжала скрюченные вокруг фонаря пальцы и, наконец, задула в нем свечу. Предутреннее солнце светило сквозь высокие окна на каменный пол, прогоняя мурашки с моих рук.

Вся блузка была в черных пятнах от краски. Прекрасно.

Несколько часов я сидела, распаковывая коробки с новыми выпусками и делая для каждой книги запись в реестре, которая включала название, автора, тему, дату выпуска, издательство и информацию о повторном заказе.

Когда Биг-Бен пробил одиннадцать часов, я уже чувствовала себя разбитой, при этом обнаружив бесчисленное количество книг, которые я даже не распаковала.

– Что делали до меня двадцать четыре человека? Просто били баклуши? Невозможно, чтобы столько всего лежало неразобранным, и никого это не беспокоило.

Все пальцы были в чернилах, рукава заляпаны, прядь волос прилипла к вспотевшей шее. У меня заболела спина, и я решила закончить позже, а пока рассортировать возвращенные книги.

У кафедры я встретила одного Оскара, осмотрелась и расспросила. Коди вернется завтра, оказалось, что они работают вдвоем только по понедельникам и пятницам.

Я благодарно улыбнулась ему, на что он смущенно опустил глаза, и, чтобы не смущать его дальше, я молча начала разбирать книги. Сегодня у меня получалось быстрее, чем вчера, и, когда начался обеденный перерыв, я уже почти закончила. Возможно, дело было и в том, что со вчерашнего дня накопилось не так уж много.

Я помогла Оскару выдать книги, спрашивала имена, записывала название книг, и вдруг я услышала имя, которое мне было так знакомо, как будто было моим собственным.

– Генри Крамб, – сказал мужчина передо мной, на которого я посмотрела, только когда взяла у него книгу, и из меня вырвался слегка истеричный визг.

– Генри! – воскликнула я так громко и скорее всего бросилась бы на шею брату. Но мы были не одни, мне нужно было работать, и между нами была кафедра.

– Когда у тебя перерыв? – быстро поинтересовался он, и я с трудом отвела от него взгляд, чтобы поискать в ящике К его имя.

– В половине двенадцатого, – ответила я, и Генри засмеялся.

– Получается, пять минут назад, – откликнулся он, и я взглянула на часы, которые висели под потолком, как на вокзале.

– Ох да, – произнесла я, и позади меня фыркнул Оскар.

– Запишите эту книгу и идите. Я справлюсь один, – угрюмо сказал он, но в его голосе не было пренебрежительного оттенка.

Я вытащила читательский билет Генри, записала книгу и положила ее обратно.

– Спасибо, – шепнула я Оскару и могла бы поклясться, что увидела, как на его щеках блеснул румянец.

Торопливо я побежала наверх, чтобы забрать свое пальто, а потом направилась к Генри, который предложил мне руку.

– Тетя Лиллиан написала мне, что ты здесь. Это невероятно. Я думал, она что-то напутала, когда прочитал, что ты работаешь в библиотеке, – сообщил мне Генри, пока мы спускались по ступенькам на улицу и пошли по мощеной дорожке.

С тех пор как Генри начал изучать юриспруденцию в Лондоне, я встречалась с ним только по праздникам и на дне рождения матери. И поскольку у него всегда было много дел, его письма со временем становились все короче.

Я посмотрела на него со стороны и с удивлением отметила в нем некоторые изменения. Его темно-русые волосы теперь были немного длиннее, бакенбарды исчезли, и усы, которые я всегда находила нелепыми, тоже.

– Скажем так, я не знала, на что иду, когда дядя Альфред и мой отец уговаривали меня. Но мама пригрозила, что я буду обручена в скором времени с мистером Михелсом, если не спущусь с чердака, – пошутила я, хотя это не было даже и вполовину шуткой. Генри засмеялся, но его взгляд оставался серьезным.

– Мистер Михелс, серьезно? – скептически спросил он и поднял брови. – Он ковыряется в носу, когда думает, что на него никто не смотрит, – повторил мои слова Генри, и теперь мне пришлось по-настоящему рассмеяться. – Ты хочешь есть? – поинтересовался он, и я рьяно кивнула. Я была голодна как волк.

Генри привел меня в университетский кафетерий, который в прошлом веке был оранжереей. Поскольку снаружи было пасмурно, зал освещался теплым светом фонарей, создавая домашнюю атмосферу, несмотря на размеры. Запах печеной картошки висел в воздухе, и у меня потекли слюнки еще до того, как мы успели взять сытный обед, чай и два куска пирога.

– И? Как тебе роль помощницы библиотекаря? – спросил Генри, когда мы сели за один из бесконечных столиков, в его голосе слышалось сомнение, и я шумно вздохнула. Но по крайне мере, я была не против быть с ним честной.

Генри понимал меня. Он всегда понимал меня, и я в первую очередь обращалась к нему со всеми проблемами с тех пор, как мы были детьми. Он был рассудительным, веселым и кротким человеком, который всегда относился ко мне серьезно и на которого я могла полностью положиться. Так же, как и он на меня.

– Не так уж и хорошо. Дел невероятно много, а я все делаю слишком медленно. Сотни книг лежат вокруг, и никто ими не занимался. Все такое просторное, что у меня болят ноги, когда я бегаю туда-сюда. А до других дел я еще даже не дошла, – призналась я.

– Тогда просто не торопись. Это твой второй день, Ани. Ты слишком давишь на себя, – посоветовал мне Генри, и я согнулась так, насколько позволил это сделать корсет.

– Тебе легко говорить. За твоей спиной не стоит дьявол, который только и ждет, когда ты ошибешься, чтобы он смог над тобой посмеяться, – выругалась я, взяла в руки вилку и начала есть. Еда была хорошей, еда успокаивала меня.

– Ты имеешь в виду мистера Рида? – рассмеялся Генри, но я посмотрела на него так, что ему пришлось взять себя в руки, чтобы не засмеяться еще громче.

– Конечно, кого же еще? – гаркнула я и вилкой вытащила из салата с капустой кусочек индейки. – Он наглый и нахальный и вообще не слышал о вежливости. Он разговаривает со мной, словно я безнадежно наделаю ошибок, и я недостойна, чтобы он вообще сказал мне хоть слово. – Я продолжила тихо ругаться, а Генри рукой пытался спрятать смех.

– Ты разобрала его по косточкам, да? – сказал он, на что я пожала плечами.

– Почему это? Насколько я слышала, никто его терпеть не может. Меня внутренне трясет при мысли о нем, от того, как он смотрит на меня, как будто я просто мило провожу время, а не работаю.

– Мне он нравится, – неожиданно произнес Генри, и я от испуга уронила с вилки картофель. Я посмотрела в его голубые глаза, чтобы убедиться, что он шутит, но он не шутил.

– Не смотри на меня так, Ани. Он не адское создание, – продолжил он, и я с удовольствием возразила бы ему, если бы не потеряла дар речи. – Он ведет себя так не из злобы, а для того, чтобы дать тебе возможность сделать все в одиночку, без помощи, как взрослому человеку.

– Не говори так, словно я все еще ребенок, – пробормотала я.

– Тогда не веди себя так! – бросил он в ответ и поставил чашку чая на стол. – Прекрати ныть, делай, что можешь, и все остальное сложится. Если ты позволяешь себя провоцировать, это признак того, что ты не владеешь собой. И тогда с тобой и дальше будут обращаться как с ребенком.

С трудом сглотнув комок, образовавшийся в горле, я поняла, что Генри прав. Я должна перестать дико бить себя в грудь и начать делать что-то, потому что я этого хочу, а не для того, чтобы утереть нос мистеру Риду или своей матери.

Но проще сказать, чем сделать.

По крайней мере, Генри открыл мне глаза и, наконец, дал мне вескую причину остаться. Ради себя, а не для того чтобы кому-то что-то доказать.

– Ани, – примирительно взглянул он. – Ты справишься.

Я кивнула, отодвинула в сторону тарелку, которую оставила почти нетронутой, и принялась за кусок пирога. В конце концов, я взрослый человек. Взрослым тоже можно сначала съесть пирог.