Записки нечаянного богача 4 (СИ) - Дмитриев Олег

Из крокодилового портфеля появились какие-то бумаги, сложенная карта и вполне современного вида планшет, сбивший снова с толку внутреннего скептика. На экране господа в шкурах продемонстрировали картинки и какие-то таблицы с описаниями и длинными рядами цифр, похожими на кадастровые номера — вот уж не думал, что в этом захолустье ими тоже пользуются. Лорд внимал, кивая изредка. Судя по застывшей на лице маске, где сочетались аристократические скука, скепсис и чувство своего глубокого превосходства над окружающими — Серёга был шокирован не меньше нашего, но виду не подавал. Попросив планшет, он откуда-то, из «облака», видимо, подтянул и скачал, если я правильно заметил, мой паспорт и ещё какие-то документы, много.

Когда через некоторое время шкурные джентльмены покинули нас, попрощавшись в соответствии, кажется, с дворцовым этикетом династии Виндзоров, Ланевский проводил их задумчивым взглядом. А потом протянул руку, взял с половика бутылку в иероглифах, так запомнившуюся Илюхе, и отхлебнул прямо из горла, дважды.

— Не томи! — влез Головин, требовательно произнеся эту фразу хором со внутренним скептиком.

— Я вас поздравляю, господа, — отдышавшись, выдал Серёга, отставляя китайский флакон подальше.

— Я щас ударю! — предупредил Тёма, очевидно опасно изнемогавший от любопытства.

— Волков в своём репертуаре. Где он — там непременно творится всякая странь. Но опять выгодная, — и он замолчал, глядя на меня с той же задумчивостью, с какой провожал господ в очках и с портфелем.

— Серёж, нам же нельзя волноваться! Не беси уже! — не выдержала и Надя. Судя по тому, как оживлённо кивала Бадма — согласна была полностью. Даже Мила чуть хмурилась, глядя на любимого мужа.

— Гражданин Волков Дмитрий Михайлович в ближайшее время станет собственником земельного участка, площадью чуть больше Люксембурга, включающего в себя горный массив, саванну и кусок какой-то речки, я не запомнил название. Земли, пригодные для земледелия, скотоводства, строительства рекреационных и туристических объектов, — когда Лорд говорил вот так, по-счетоводски, изжога начиналась ещё хуже, чем от спокойного тона Головина. Ну хоть сердце не ёкало. Хотя вру, ёкнуло, как раз на фразе: «и добычи полезных ископаемых».

— Тут поподробнее, — а вот и Тёма с его ровным голосом, об который только спотыкаться.

— А вот, глянь-ка, — и он протянул ладонь к нам. Жёны только головами не стукнулись, резко склонившись над ней.

— Для нас с Димой, кто из химии помнит только селитру и карбид, Серёг, — попросил Головин. Но взгляд его на ладонь Лорда меня насторожил.

— Это, — Ланевский покатал пальцем медово-оранжевый кристалл, — бастнезит. А вот это — он указал на серо-жёлтый, — монацит.

— И-и-и-и?.. — напряжённо протянула Надя, удивив даже Анюту.

— И если мы найдём их там ещё, в товарном количестве, то к твоему, Дима, банковскому счёту можно будет прибавить несколько нулей, — скучно ответил Лорд.

— А несколько — это… — выжидающе уточнил Головин, сглотнув.

— Два — с гарантией. Скорее — три, — и Ланевский осторожно убрал невзрачные камушки.

— Тём, связь с Москвой нужна, сейчас, — протянул я руку к приключенцу. И почти не удивился, когда в неё легла такая же, или та самая трубка с толстой антенной, что и тогда, на берегу Индигирки, когда я говорил эту фразу впервые.

— Я вас слушаю, — вальяжно и с некоторой озабоченностью делового человека отозвалась трубка голосом моего друга Андрюхи.

— Барон, это я. Ты сейчас где?

— Волк, ты, что ли? А что за номер левый? Ты где сам-то? — зачастил он уже нормальным голосом.

— Андрюх, по порядку: да, это я. Номер не левый, а правый. Я в Африке. Перехожу на приём, — дисциплинированно ответил я.

— А… А! А я в Москве, вчера только прилетел. Горно-обогатительный наш летал инспектировать. Тебе от Вали и Светы приветы огромные, в гости зовут!

— В гости — это очень хорошо. А то устал я от жары, честно говоря. И как там комбинат? — переходить к делу почему-то было тревожно.

— Как положено — обогащает. Руду — металлом, нас — деньгами, — довольно поведал Барон, бывший там каким-то соучредителем.

— А скажи-ка мне, друже, ты знаешь такие слова: бустезит и монацит? — перешёл я к сути.

— Бастнезит? — на автомате уточнил он.

— Ага, вот это слово, да, — нет, геология — по прежнему не моё. Но я знаю, у кого спросить.

— А ты с какой целью интересуешься? — ого, как напрягся.

— А я тут гору одну нашёл. Ну — как нашёл? Подарили мне её, гору эту. И вот там, говорят, в окру́ге этой хренотени валяется кругом — ахнуть.

— Ты свалил бы с той окру́ги, Волк, рысцой, и девчонок отогнал подальше, — тут же отозвался, перебив меня, Барон, явно говоря очень серьёзно, чем удивил.

— Подробнее? — я прижал трубку покрепче. Андрей, как многие бывшие и нынешние боксёры, не имел привычки наводить суету на пустом месте. Взгляд Головина стал неприятным прямо физически, как в душу смотрел. Потому что уточнял я, в точности повторив его тон, тот самый, пакостно-спокойный и ровный.

— Навскидку — в тех рудах, кроме обычных редкозёмов, очень часто находят всякую крепко фонящую дрянь, — сказала трубка напряжённым голосом Андрея.

— Например? — второе уточнение вышло таким же тусклым, как и первое.

— Торий. Уран, — этот размеренный ответ из далёкой Москвы выбил внутреннего скептика, как страйк — кегли, только подмётки мелькнули. А фаталист пристал к реалисту с вопросами, когда именно у Лорда отрастёт вторая голова, и сможет ли он при таком тюнинге зарабатывать вдвое больше?

— Слушай задачу, Андрюх, — голос мой стал ещё скучнее, хотя, казалось, дальше было решительно некуда. — Собери группку толковых и малообщительных, вроде Клима. В идеале бы — глухонемых. Завтра вылетай с ними и инвентарём в город Додома, республика Танзания, континент Африка, планета Земля. Встретят и проводят. Нам надо провести разведку быстро, тихо и хорошо. Очень хорошо.

— Очень хорошо… — Барон не то просто повторил последнюю фразу, то ли согласился. — С кем связь?

— Я, Тёма или Серёга, — лаконичность его была очень кстати. Лишних слов не хотелось. Вообще никаких не хотелось, откровенно говоря. — Давай, приветы семье от нас.

— Добро. Гляди там.

— Буду.

Головин забрал трубку, хмурый, как туча. Но хоть с вопросами не полез. Только еле заметно приподнял левую бровь, глядя на меня. Я в ответ досадливо чуть качнул головой, как тренер из фильма «Джентльмены», которого сыграл Колин Фаррелл. На нормальный язык нашу пантомиму можно было перевести, как: «Ну?» — «Даже не спрашивай!».

— А ты, Тём, чего не пьёшь? — голос мой звучал фальшиво-бодро, как позывные радио «Юность» в глухой ночной тайге. Или на внутреннем наглухо зарешёченном дворике заведения, вроде «Белого лебедя» или «Чёрного дельфина».

— Я так понимаю — праздничек блыснул? Ну что ж, пойдем в ямку, — до противного удачно ввернул он цитату из «Калины красной».

— Это ты, брат, радоваться не умеешь просто. Умеешь — радуйся, не умеешь — так сиди, — замечательный фильм, для любого почти случая в жизни можно правильные слова там найти.

— Радоваться я вполне умею. Только редко случается. Особенно, когда рядом появляешься ты, ходячий инкубатор головняков!

— Серёг, ты что скажешь? — отвернулся я от военного. Потому что он своей правдой и впрямь глаза колол.

— Я, наверное, Андрея подожду, и его вердикта. И тогда скажу что-нибудь, — с почти вернувшимся хладнокровием ответил Ланевский. — А ты когда у него спрашивал про «Подробнее» и «Например» — там о чём разговор был? У тебя когда лицо такое становится — во мне начинает горько плакать страховой агент.

— Красивый образ, живой, даже неожиданно от тебя. Но, в целом, правильно он начал. За кадром остались слова «фонящая дрянь», «торий» и «уран», — спокойно ответил я.

Лорд скованным, чуть судорожным движением извлёк из кармана оба камушка и положил на половик-циновку-скатерть подальше от нас, еды и напитков. А Головин сразил наповал, запрокинув голову, но вместо вполне ожидаемой витиеватой ругани выдав старую песню группы Smash: «О, Боже, дай мне сил / И терпенья одолжи / Против зависти и лжи». Красиво пел, проникновенно, от души.