Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

Громов победно приосанился. Очевидно, что первый раунд борьбы по его мнению, остался за нами. Вот только мне казалось, что арестом эти двое изначально только пугали. Их цель как раз и состоит в том, чтобы помешать нашай работе и испортить репутацию. Понимал это и Золотов.

– Но люди же придут завтра за своими находками! – Антиквар не скрывал отчаяния. – Что я им скажу? Что полиция всё забрала? Они же мне не поверят! Решат, что я украл! Моя репутация! Тридцать лет безупречной работы! Тридцать лет!

Я решил, что пора вмешаться. Ситуация заходила в тупик, а время работало против нас.

– Можно взглянуть на предметы поближе? – я произнёс это максимально нейтральным тоном. Ни просьбы, ни требования – простая констатация желания.

Сухов перевёл на меня взгляд. Помолчал, прикидывая что‑то в уме. Пожал плечами.

– Смотрите. Но руками не трогать. Это потенциальные вещественные доказательства.

– Почему нельзя трогать? – удивился Воробьёв. – Если господин Ключевский хочет осмотреть предметы, он имеет право…

– Потому что я так сказал! – рявкнул Сухов с такой силой, что в витрине зазвенело стекло.

Я не стал спорить. Склонился над прилавком, делая вид, что внимательно разглядываю предметы. Но мне не нужно было их трогать. С моим уровнем, «Память воды» работала и на расстоянии.

Лицо над серебряной гранью поверхности. Одно и то же, во всех трёх случаях. Мужчина с окладистой черной бородой. Он ничего не теряет, просто бросает предметы в воду.

«Подстава», как говорили мои криминальные знакомые в столичной тюрьме. Натуральная подстава.

«Капля помнит!»

Знакомый голосок раздался откуда‑то из‑под половиц. Звонкий, как колокольчик, полный возмущения.

«Блестяшки в воду бросал! Плохой дядька с чёрной бородой!»

Слепок, переданный Каплей был чётче, ярче. Теперь я не просто ясно видел лицо мошенника. Я мог бы его узнать при встрече.

Но это не помогло бы мне спасти Бюро Находок от закрытия. Отдать им все находки, а после выкрасть их с помощью Капли обратно?

Так мы точно получим репутацию мошенников. Разовое решение, которое повлечёт за собой кучу проблем. Нет, действовать надо прямо сейчас.

Внезапно дверь распахнулась.

В проёме стоял следователь Мухин.

Тот самый, что допрашивал меня о деле Долгорукова. Только он был сам на себя не похож.

Там в кабинете он едва ли не засыпал. Сейчас же буквально метал громы и молнии.

Лицо красное от гнева, седые усы топорщатся.

– Что здесь происходит⁈ – рявкнул он таким голосом, что стёкла в витрине задрожали.

Эффект был мгновенным. Сухов выронил леденец. Воробьёв выпрямился по стойке смирно, чуть не уронив блокнот.

Даже Громов удивлённо приподнял брови, он‑то точно не ожидал такого поворота.

– Господин следователь… – Сухов попытался взять себя в руки. – Мы проводим проверку по заявлениям о краже…

– Молчать! – Мухин подошёл к нему вплотную. – Кто дал вам право проводить обыски без санкции? Где ордер? Где протокол?

Воробьёв открыл было рот, но Мухин повернулся к нему:

– А ты что скажешь, сопляк? Тоже решил самодеятельностью заняться? Хороший тебе пример показывают, да⁈

– Я… мы… господин следователь, в инструкции написано… – младший полицейский покраснел как рак.

– В инструкции написано думать головой! – рявкнул Мухин. – А не хватать уважаемых людей, по первому же анонимному доносу! Кто писал заявления?

– Но тут подозреваемые…

– Я СЛИШКОМ ТИХО ГОВОРЮ⁈

Сухов затряс головой. Похоже, на правое ухо он теперь оглох.

– Одну минуту! – спохватился Воробьев, – у меня записано. А, вот! – он сиял от гордости за свою аккуратность. – Антиквар Прохор Савельевич Мутных, лавка на Серебряном ряду. Антиквар Степан Михайлович Звонарёв, торгует у Каменного моста. И антиквар Игнат Карамзин.

– Ох, Коля, – вздохнул Сухов. – Какая разница, чем они занимаются.

Но было поздно. Громов уже почуял кровь.

– Напротив, – адвокат улыбнулся. Улыбка была холодной, расчётливой, как у акулы, увидевшей ныряльщика. – Профессии крайне важны. Позвольте, я правильно расслышал? Мутных, Звонарёв, Карасёв? Все трое антиквары?

– Ну… да, – нехотя признал Сухов.

– И все трое, – Громов сделал паузу, смакуя момент, – являются прямыми конкурентами моего клиента по антикварному бизнесу. Их лавки расположены в том же квартале. Они торгуют теми же товарами. Борются за тех же покупателей. Не находите ли вы это… – ещё одна пауза, – подозрительным?

– Подозрительно или нет, не мне судить. – Голос Сухова стал ещё более усталым, словно за эти минуты он постарел на десять лет. – У меня распоряжение начальства. Проверить. Нам сказали, что дело срочное…

Я старался сохранять серьёзное выражение лица, хотя внутри хотелось улыбнуться.

– Кто сказал? – Мухин сузил глаза. – Имя!

Сухов замялся. Воробьёв попытался выручить напарника:

– Дежурный офицер передал, что поступило распоряжение…

– От кого распоряжение? – Мухин не отступал. – Покажите бумагу!

Полицейские переглянулись. Бумаги, конечно, не было. Устное распоряжение от неизвестного начальника – классика жанра.

– Так я и думал, – Мухин презрительно фыркнул. – Два идиота решили отличиться. Арестовать уважаемого человека без оснований, без санкции, без протокола опознания. Знаете, что я с вами сделаю⁈

Он выдержал театральную паузу. Сухов побледнел. Воробьёв мелко дрожал.

– Уволю по служебному несоответствию, – мстительно прошипел Мухин. – Хотя нет, для вас это слишком лёгкий выход. Оба под суд пойдёте!

– Господин следователь! – Сухов чуть не упал на колени. – Мы же по долгу службы! Нам сказали…

Но следователь Мухин уже потерял к этим двоим интерес.

– Приношу свои извинения, господа, – сказал он, обращаясь ко мне и Золотову. – Надеюсь, больше таких инцидентов не повторится.

И вышел, хлопнув дверью.

Полицейские переглянулись. На лицах было написано полное недоумение. Сухов первым пришёл в себя, схватил Воробьёва за рукав.

– Пойдём за ним, быстро!

Выбежаали. Через минуту вернулись. Оба выглядели так, словно увидели призрака.

Сухов почесал затылок:

– Он… он исчез. Вышел и как сквозь землю провалился.

– Может, за угол свернул? – прошептал Воробьёв.

– Я же не слепой! Переулок прямой как стрела, никуда не свернёшь!

Повернулись к нам. Сухов откашлялся, попытался вернуть хоть какое‑то достоинство:

– Э‑э… Приносим извинения за беспокойство. Видимо, действительно недоразумение. Мы это… пойдём. Нужно доложить начальству.

Воробьёв открыл рот – хотел что‑то сказать про протокол и процедуру. Сухов буквально вытолкнул его за дверь. Последнее, что было слышно – возмущённый голос младшего:

– Но мы же должны составить акт…

Дверь закрылась. В лавке повисла тишина.

Золотов медленно опустился на стул за прилавком. Лицо постепенно розовело, кровь возвращалась.

– Слава богу! – выдохнул он. – Я уж думал, всё пропало. Репутация, бизнес… Тридцать лет работы псу под хвост.

Громов стоял неподвижно, задумчиво глядя на дверь. Затем его взгляд перешёл на меня.

– Удивительное совпадение, – сказал он медленно. – Мухин появился как раз вовремя.

– Да, повезло, – ответил я нейтрально.

– И ещё более удивительно его… поведение. – Громов не сводил с меня глаз. – Я знаю Петра Карповича много лет. Он никогда не повышал голос. Предпочитал тихо дремать в своём кабинете до пенсии.

– Какая разница! – встрял Золотов, всё ещё не оправившись от пережитого. – Главное, что всё обошлось! Может, у него начальство надавило, вот он и взбесился.

Громов продолжал смотреть на меня. Взгляд проницательный, изучающий.

– И его исчезновение. Весьма… необычно. Переулок действительно прямой. Некуда исчезнуть.

– Может, они просто не заметили, – предложил я.

– Возможно. – Громов покачал головой. – Семён Аркадьевич, не могли бы вы принести нам воды? После таких волнений хочется пить.