Император Пограничья 9 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Владимирской канцелярии, — уточнил князь, и в его голосе прозвучала ирония.

— Именно так. Формально Угрюм всё ещё находится под юрисдикцией Владимира.

Оболенский откинулся в кресле, разглядывая меня внимательным взглядом.

— И вы полагаете, что князь Веретинский, признает ваши притязания на титул маркграфа?

— Мы оба знаем ответ на этот вопрос, Ваша Светлость.

— Да, знаем… — согласился князь. — Особенно после текущей… неприятной истории с диверсией в моём городе. Благодаря вашей информации мы знаем, что за этим стоит Владимир.

Я кивнул. Собеседник же продолжил размеренным тоном, за которым пряталась глухая ярость:

— Веретинский зашёл слишком далеко. Если бы не ваше расследование, последствия могли быть катастрофическими.

— Это даёт вам серьёзные основания для претензий к Владимиру, — заметил я.

— Более чем серьёзные, — подтвердил Оболенский. — Диверсия на территории моего княжества — это фактически акт войны. Я был бы в своём праве обрушить снаряды и магию на столицу вражеского княжества…

«…но делать этого не стану». Именно такой текст остался неозвученным.

В кабинете повисла тишина.

— Знаете, боярин, — продолжил князь после паузы, — мне всегда казалось несправедливым, что такой стратегически важный пункт, как Угрюм, фактически брошен Владимиром на произвол судьбы. Да, географически вы ближе к ним, но что толку от близости, если они отказались защищать вас во время Гона?

Похоже, свои информаторы в городе оппонента были не только у Веретинского…

— Ваше поселение охраняет торговые пути между нашими княжествами, и мы в Сергиевом Посаде это ценим. Да, формально вы их вассал, но фактически? Вы торгуете через наши рынки, ваши люди лечатся в наших больницах, даже священника вам прислали из нашей Лавры. Владимир относится к вам как к обузе, а не стратегически важному форпосту. Логично было бы…

— Перейти под вашу юрисдикцию? — закончил я.

— Именно. Как автономная Марка, разумеется. Со всеми вытекающими правами и привилегиями.

В душе я улыбнулся, но внешне сохранил спокойное выражение лица. Это было именно то, на что я рассчитывал.

— Владимир не признает такого решения, — хмыкнул я.

— А кто будет спрашивать Владимир? — князь ответил мне своей собственной усмешкой. — После саботажа, устроенного их агентами в моём городе, они потеряли моральное право что-либо требовать. Более того, учитывая свой провал в нашем уничтожении, сомневаюсь, что Веретинский рискнёт и дальше открыто конфликтовать со мной. Его агентурная сеть раскрыта, диверсия не достигла цели, а у меня теперь есть документальные доказательства его вероломства. Стоит мне опубликовал протоколы допросов, и Владимир окажется в полной изоляции. Даже безумец поймёт, что продолжать открытое противостояние в такой ситуации равносильно самоубийству

Я задумался. Предложение было щедрым, но в политике не бывает бесплатных подарков.

— Что вы хотите взамен, Ваша Светлость?

Матвей Филатович одобрительно кивнул, оценив мою прямоту.

— Умный вопрос. Во-первых, верность. Не слепое подчинение, но готовность поддержать Сергиев Посад в случае конфликта. Полагаю, с этим проблем не возникнет. Вы уже не раз доказывали, что на вас можно положиться. Во-вторых, торговые преференции. Реликты и Эссенция из Пограничья должны в приоритетном порядке проходить через наши рынки. В-третьих… — он сделал паузу и на его губах возникла невинная улыбка, — тот меч из Сумеречной стали, что вы мне обещали. Сами видели, дедушкин фламберг уже порядком затупился. Стоит сменить его на что-то помощнее.

— Меч будет готов в ближайшие дни, — заверил я. — Что касается остального — условия приемлемые.

— Отлично. Тогда решение принято — Угрюм переходит под покровительство Сергиева Посада как автономная Марка. А вы, Прохор Игнатьевич, получите титул маркграфа.

Князь откинулся в кресле, довольный достигнутым соглашением.

— Официальная церемония состоится одновременно с вручением орденов. Там же будет публично объявлено о вашем титуле. Это придаст событию должный вес.

— Благодарю за доверие, Ваша Светлость. Постараюсь оправдать.

— Уверен, что оправдаете, — Оболенский протянул руку для рукопожатия. — Добро пожаловать под знамёна Сергиева Посада, будущий маркграф Платонов.

Мы пожали руки, скрепляя соглашение.

— Ваша Светлость, — заметил я, — считаю необходимым предупредить. Я планирую в ближайшее время записать обращение для Эфирнета с официальным заявлением о разрыве вассальных отношений с Владимиром и переходе под ваше покровительство.

Князь приподнял бровь.

— Так быстро? Не хотите дождаться официальной церемонии?

— У меня есть документальные доказательства коррупции владимирских чиновников — требования взяток за защиту во время Гона, отказы в помощи Пограничью. Хочу обнародовать всё это вместе с объявлением о переходе. Пусть вся страна увидит истинное лицо Веретинского и поймёт причины моего решения.

— Хитро, — одобрительно кивнул Оболенский. — Вы не просто уходите, но и наносите репутационный удар. Правильно, нужно ковать железо, пока горячо… Действуйте.

Следующие несколько минут обсуждали технические детали — размер податей, права и обязанности, процедуру официального объявления. Когда основные вопросы были решены, я поднялся, готовясь уходить.

У самых дверей я остановился и обернулся.

— Ваша Светлость, есть ещё один вопрос. Касается Родиона Коршунова.

— Вашего человека? Да, Трофимов докладывал о его участии в поимке агентов. Весьма эффективная работа.

— Именно. Человек проявил себя наилучшим образом. Было бы справедливо отметить и его заслуги.

Князь прищурился.

— И что именно вы имеете в виду?

Я озвучил свою просьбу. Князь выслушал, помолчал несколько секунд, обдумывая, затем кивнул.

— Конечно, это возможно.

— Благодарю, Ваша Светлость.

Я вышел из кабинета с ощущением, что только что изменил ход собственной судьбы и всей современной истории. Владимир потерял Угрюм, а я обрёл могущественного союзника и новый статус.

Оставалось только объявить об этом всему Содружеству.

Два дня спустя

Парадная лестница княжеского дворца утопала в сиянии многочисленных светокамней. Я поднимался по мраморным ступеням, чувствуя на себе взгляды лакеев и стражников. Справа от меня шла Полина в изумрудном платье. Слева — Родион Коршунов в новеньком смокинге, купленном специально для сегодняшнего вечера. Мой начальник разведки заметно нервничал, постоянно поправляя галстук-бабочку.

— Проклятая удавка, — пробормотал он себе под нос. — В наружке было проще…

— Не дёргайся, — тихо посоветовала Полина. — Ты только сильнее затягиваешь узел.

В парадном зале уже собрался весь цвет Сергиева Посада. Дамы в роскошных платьях, господа во фраках и мундирах. Воздух звенел от перезвона бокалов и негромких разговоров. Стоило нам появиться, как многие головы повернулись в нашу сторону.

— Боярин Платонов! — первым подошёл какой-то пожилой купец с окладистой бородой. — Позвольте выразить восхищение вашей доблестью! Как вы умудрились восстановить стену? Это же невозможно!

— Ничего невозможного, — ответил я, стараясь быть вежливым. — Просто нужно было правильно распределить имеющийся материал.

— Но ведь тысячи тонн камня! — не унимался купец. — И всего за какие-то минуты!

— Потихоньку-потихоньку…

Следующий час превратился в череду похожих разговоров. Любопытные аристократы, купцы и промышленники окружали меня, засыпая вопросами о битве, о восстановлении стены, о моих планах. Я отвечал коротко, стараясь не вдаваться в подробности. Полина элегантно отвлекала особо назойливых, а Коршунов просто молча стоял рядом, создавая своим видом некий барьер.

Сквозь толпу ко мне пробиралась знакомая фигура в строгом тёмно-синем платье. Виктория Горчакова выглядела озабоченной, её обычно уверенное лицо было омрачено тревогой.