Водитель голема (СИ) - Денисов Константин Владимирович

— В свою пользу, — кивнул я, — ну предположим. Вы не верите в справедливое распределение гуманитарной помощи и отбираете её силой. Тупая версия, но пусть, это хоть как-то можно объяснить. Но вот мы же не гуманитарный конвой. Мы просто шли по своим делам. Почему же вы на нас напали? — крикнул я последнюю фразу.

Пленник уже более-менее привык к спокойному разговору, и я заставил его вспомнить, что мы ему не друзья.

— У вас была эта здоровенная штука… — начал мямлить он, имея в виду голема.

— То есть, если бы у нас этой штуки у нас не было, вы бы не напали? — пристально на него глядя, спросил я.

— Ну-у-у-у! — замялся пленник.

— Вот то-то и оно! — сказал я, — вы обычные грабители и мародёры. Конченые отморозки, которые не брезгуют использовать даже беззащитных детей в своих целях. При чём здесь справедливость?

— Всё куплено! — неуверенно промямлил пленник.

— Он не откажется от своих убеждений, — сказал Петя, — потому что тогда ему нужно будет автоматом признать, что он конченая мразь. А это сделать невозможно, потому что перевернёт всю систему ценностей с ног на голову. Он себя убедил, что он нормальный. Такое часто встречается, в психологии это называется «замещением». Когда одно чувство замещается другим, обычно противоположным. Вот и этот, совершает подлости и, вместо того чтобы раскаиваться, гордиться этим. Защитный механизм психики!

Пленник внимательно выслушал Петю, а потом как можно убедительнее сказал:

— Я не мразь!

— Мразь, мразь! — легкомысленно махнул на него рукой Петя, — независимо от того, понимаешь ты это или нет, ты конченая мразь!

— Нет! — упрямо сказал пленник.

— Сколько вас человек? — спросил я.

— Не знаю, — тараща на меня глаза, сказал пленник, — я об этом никогда не задумывался.

— Примерно прикинь, скольких ты всего видел? — спросил я, — десять, тридцать, сто, больше? Сколько?

Пленник задумался.

— Минимум десятки, — наконец сказал он, — а может быть и сотни. Я не знаю. У нас много точек подготовки. Есть склады. Есть штаб…

— Где? — заинтересовался я, — где находится штаб?

— Штаб, это особо защищённое и укреплённое место, где располагается руководство нашей организации, — сказал пленник.

— Я спросил тебя не что это, а где это, — начиная снова раздражаться, спросил я.

— Вы ведь ничего плохого им не сделаете? — на всякий случай спросил пленник.

— Нет! — встрял Петя.

Я посмотрел на него с осуждением, а потом снова повернулся к пленнику.

— Мы просто придём туда и всех убьём. Видишь, тебе нечего бояться, никто тебя не накажет за то, что ты рассказал нам, где он находится, — сказал я.

— Так я не рассказал! — возмутился пленник.

— Не рассказал? — удивился я, — во дела! Значит, сейчас расскажешь. Потому что мало кто может выносить пытки и не рассказывать то, что от него хотят услышать. В теории многие думают, что смогут их вынести, но вот на практике… я улыбнулся пленнику, и он от этой моей улыбки отполз ещё немного назад.

— Вы очень плохие люди! — с осуждением сказал пленник.

Я не удержался и хохотнул. Все, так или иначе. отреагировали, издав возмущённые звуки.

— Какой удивительно незамутнённый экземпляр! — с восхищением сказал Петя, — хоть в учебнике его описывай!

— Да, да, да! Мы очень плохие, а вы очень хорошие. И если ты сейчас же не скажешь мне, где ваш штаб, то мы… ну, раз уж мы плохие, оторвём тебе левую руку. А потом ещё раз спросим. Лучше тебе всё рассказать, до того как это случится. А то кровища… ну ты сам понимаешь. Потом разговаривать будет намного труднее. Да и ты будешь орать от боли. Это никому не нужно, так что давай, рассказывай!

— Ну, если, как вы говорите, ничего плохого против нашего штаба не замышляете, — облегчённо выдохнул пленник, — то я могу отвести вас туда и сам показать, где он находится.

— Я такое говорил? — удивлённо повернулся я к своим.

— Сказочный экземпляр! — восхищённо сказал Петя, и казалось, что вот ещё чуть-чуть, и он начнёт аплодировать нашему пленнику.

— Хорошо! — сказал я, — по пути к штабу есть другие ваши ловушки и засады?

— Пункты пропуска? — уточнил пленник, — это называется пункт пропуска!

— Хорошо, — вздохнул я, — есть другие пункты пропуска?

— Полно! — почему-то радостно сказал пленник, — основная наша цель, это караваны с гуманитаркой, мы их перехватываем по возможности. Но и мелких курьеров тоже ловим по всей округе, как вот вас, например.

— Ты нас поймал? — удивился я.

— Естественно! — кивнул пленник, — мы обезвредили вашу здоровенную шагающую штуку, и я захватил вас в плен, а сейчас поведу в наш штаб.

— Потрясающе! — проговорил Петя.

На крышу мягко приземлилась Алиса.

— Ну что? — спросил я.

— Как сквозь землю провалились, — сказала Алиса, — несколько раз всё облетела, ничего не заметила. С тебя мана.

— А зачем ваш человек унёс труп нашей девочки? — спросил я у пленника.

— Какой труп? — искренне удивился тот.

— Труп обычный, — сказал я, — дело не в том какой, дело в том, зачем он его забрал?

— Мы этим не занимаемся! — тараща на меня глаза, сказал пленник.

— Ладно! — вздохнул я, — сколько вас было на этом… «пункте пропуска»?

— Трое, — сказал пленник, — я, создатель иллюзий; молоток, основная ударная сила, это он вашу штуку завалил; и МОЗД.

— Что за МОЗД? — удивился я.

— Материально ответственный за добычу, — сказал пленник, — он выдаёт нам необходимое оборудование, кормит ребёнка, чтобы не умер, и забирает потом добычу, чтобы никто из нас случайно себе чего-нибудь не присвоил.

— Случайно… — вздохнул я. Что там по трупам? — повернулся я к своим.

— Два есть, — сказала Алиса, — собственноножно их упокоила! — улыбнулась она, — похоже, что этот их «молот» не может несколько раз подряд своим молотком молотить. Долго сосредотачивается перед ударом. Так что проблем не возникло.

— Да, ему нужно время для перезарядки, — закивал пленник, — но обычно одного его удара хватает, чтобы всю группу курьеров прибить.

— А никого ловкого и прыгучего в чёрном плаще с капюшоном у вас не было? — спросил я.

— Нет, таких я вообще у нас не видел, — удивился пленник.

— Чёрт возьми, кто же это тогда был? — крикнул я, потому что у нас не было даже ниточки к этому таинственному похитителю тел.

— Что будем делать? — спросила Алиса.

— Этот джентльмен захватил нас в плен, — сказал я ей, — и хочет отвести нас в свой штаб. А мы, как порядочные пленники, естественно, пойдём!

— Серьёзно? — подняла брови Алиса.

— Сам в шоке! — развёл я руки в стороны.

10. И что нам с ним делать?

Мы вкратце обрисовали Алисе всё, что узнали. Надо сказать, что она выразила сомнения в том, стоит ли нам туда соваться. Причём она была единственная, кто в этом сомневался, видимо, потому, что не слышала собственными ушами откровения нашего пленника.

Я задумался над скепсисом Алисы и предложил идти не всем. Риту с ребёнком я точно хотел где-то спрятать. Надо сказать, что моя русалка была очень растеряна от всего происходящего. Слишком многое на неё свалилось в последнее время. И последние сутки, проведённые среди нормальных людей в превосходном настроении, вдруг сменились временем, наполненным смертями, драками и местью. Она была к этому, с одной стороны, не готова, с другой, её дар был здесь совершенно бесполезен. А никаких других магических навыков она пока что толком не освоила, хотя я и пытался её научить. Да и за ребёнком нужно было кому-то присматривать.

— В общем, так, Рит, если что, то возвращайся в убежище с ребёнком. Там о вас позаботятся, — сказал я.

— Мне не нравится такая постановка вопроса! — серьёзно сказала она.

— Видишь ли, дело в том, что такая постановка вопроса меня постоянно преследует. И как я уже тебе говорил, что если бы не она, то многого бы не случилось, да и в живых бы многих сейчас уже не было. Так что, такая у нас жизнь и тебе нужно потихоньку к ней привыкать. Мы не можем залезть в раковину и отсиживаться там, ожидая, что кто-то другой решит все проблемы. Ты вот прониклась к этому несчастному ребёнку. Но если бы не мы, он бы продолжал работать ещё некоторое время на этих людей, пока в итоге не умер либо от болезни, либо погибнув в очередной драке. Его жизнь была на волоске, а теперь у него есть шанс вырасти. Не стопроцентный, но он появился. И если мы сейчас не вмешаемся, случится ещё очень много дерьма, — сказал я.