Безымянная прохлада омыла его сердце, словно родник: без напора, она мгновенно проникла внутрь и вернула ему присутствие духа. Шэнь Вэй выдохнул и слегка сжал онемевшие пальцы.
Чжао Юньлань терпеливо ждал — казалось, он готов всё свое терпение спустить на Шэнь Вэя.
Бережно поглаживая Шэнь Вэя по голове, он снова и снова пропускал сквозь пальцы мягкие пряди, не в силах выразить свои чувства словами, и вспомнил вдруг, как эти волосы, длинные, до пят, растекались по их постели ещё этим утром.
Восхитительная картина. Юньланю казалось, что с тех пор минула целая вечность.
Время шло, а они молчали: оба знали, что дело серьёзное, но отчаянно не желали об этом думать.
Иногда люди, встречаясь с дилеммой, просто надеются, что у них получится остановить время: остаться в моменте, где всё ещё хорошо, не оборачиваясь и не заглядывая в будущее, и продолжать лгать самим себе.
Но часы неумолимо идут вперёд, и нет никого, чьи мольбы заставили бы их остановиться.
Какое-то время Юньлань сидел с закрытыми глазами. А открыв их, поднялся и подтащил к кофейному столику ещё один стул, поставил его напротив Шэнь Вэя и ушёл на кухню. Там он вытащил из шкафа, который не открывал много лет, пыльный чайный сервиз.
Обычно Юньлань покупал на ужин лапшу быстрого приготовления, только чтобы не мыть посуду. Но следующие двадцать минут он потратил на то, чтобы неуклюжими руками перемыть целый набор блюдец и чашек.
Кажется, это несложное дело его успокаивало.
Выставив деревянный поднос на кофейный столик, Юньлань молча поставил на плиту воду и вытащил из-под стола маленький заварочный чайник.
— Тегуаньинь [1] сойдёт?
Шэнь Вэю было без разницы, какой чай пить, и это было ясно по его взгляду. Этот взгляд проследовал за Юньланем на кухню и обратно с такой опаской, словно Шэнь Вэй откровенно переживал: стоит опустить глаза — и Юньлань растворится в воздухе.
Чжао Юньлань прогрел чашку, слил первую заварку и поставил вторую перед Шэнь Вэем.
Нежный запах переплёлся с паром и наполнил комнату. К сожалению, некому было оценить его по достоинству.
Шэнь Вэй взял свою чашку в ладони, но они так сильно тряслись, что кипяток сразу расплескался по столу. Заметив, что обжёгся, Шэнь Вэй бездумно осмотрел свои руки и хрипло выдохнул, сделав крохотный глоток:
— Откуда ты знаешь?
— Воспоминания владыки Куньлуня были полны деталей. Весьма… замысловатых деталей, — улыбнулся Чжао Юньлань, прислушиваясь к тому, как закипает вода. — Сложная цепочка, составленная из осколков моих знаний, которую кто-то намеренно выстроил так, чтобы рассказать совершенно другую историю. В тот момент этого оказалось достаточно, чтобы сбить меня с толку, но стоило мне прийти в себя, и в этой истории обнаружилось множество дыр. И я сразу понял: что-то здесь нечисто.
Лицо Шэнь Вэя опустело. Его черты, словно высеченные в камне, выглядели сейчас по-настоящему волшебными.
— Мне следовало сразу догадаться, что никто из посторонних не смог бы подменить воспоминания священного древа. Ты был со мной, ведь так, и будь у меня сомнения, кого бы я спросил? Правильно. И если бы между твоими словами и воспоминаниями обнаружились различия, кому бы я поверил? — Юньлань улыбнулся. — Ты сделал выводы о том, что мне известно, из разговора с Призрачной Маской на горе Куньлунь, так?
— Да, — прямо ответил Шэнь Вэй, помедлив мгновение. — Так.
Они уже зашли слишком далеко, чтобы притворяться: дальнейшая ложь только сильнее запятнала бы его репутацию. Шэнь Вэй принял решение быть честным.
Чжао Юньлань смотрел на него, не моргая:
— Состряпать такую сложную историю в считанные минуты… Ты восхитителен. Призрачная Маска назвался твоим близнецом, но вы определённо слеплены из разного теста: кроме внешности, я не вижу между вами ничего общего. И уж точно ему не поспорить с твоим умом. — Шэнь Вэй ничего не ответил — только расправил плечи, сидя прямо, как во время медитации. — Все улики указывали на Шэнь-нуна. В моих воспоминаниях ты дал ему особую роль и даже заставил произнести те слова о жизни и смерти… Потому что догадывался, что его вездесущий кубок для лекарств обязательно захочет напомнить мне об этом, учуяв неприятности? — Юньлань горько улыбнулся. — Так и есть. Ты не просто восхитителен, но ещё и неимоверно удачлив.
— Верно, — снова признал Шэнь Вэй.
— Никогда в жизни мне никто не нравился больше тебя, — сказал Юньлань, и его лицо на миг подёрнулось печалью, ускользнувшей столь же быстро, как она появилась — словно и не было ничего. Запнувшись, Юньлань перевёл дыхание и хрипло продолжил: — Я не хочу в тебе сомневаться. Копаясь в этих дурацких воспоминаниях в попытке выяснить, кто же на самом деле водит меня за нос, я даже думать не желал, что это можешь быть ты.
Шэнь Вэй молчал, и только голубоватые жилы на его предплечьях вздулись от сдерживаемых эмоций.
— Во второй раз я почуял неладное, когда оказался у Великой Печати, — мягко продолжил Юньлань. — Воспоминания внутри неё… Они были про нас с тобой, вместе. Нюйва появилась там только раз — и оставила за собой целых два странных утверждения. Весьма изобретательный ход: оба они подразумевали, что случившееся много лет назад было великой трагедией, а источником этой беды был Шэнь-нун.
Юньлань тихо вздохнул.
— Но в этот раз тебе не повезло. Я повстречался с Призрачной Маской, и тот случайно обронил, что камень хранит в себе память Нюйвы… Я тогда ещё удивился: вся её память — это каких-то два предложения? И тогда я спросил Призрачную Маску о том, что связывает Шэнь-нуна с пламенем души из моего плеча, и пришла его пора удивляться: он был уверен, что для меня это вовсе не должно быть тайной. Это открытие насмешило его до слёз, и он попытался сказать мне что-то ещё, но ты с особым рвением прервал наши откровения… Если подумать, должно быть, ему известно, что ты подправил память Великой Печати. Ничего нового не изобретал — просто избавился от части воспоминаний, а часть намеренно оставил на месте.
