Сабля Цесаревича (СИ) - Алексеева Татьяна Сергеевна

В первый момент подростка заинтересовала большая красная надпись «12+», обведенная кружком. Приглядевшись к бумажке, он обнаружил, что это не реклама, а входной билет в расположенный на соседней улице ночной клуб. Вот только время на билете стояло весьма необычное для такого заведения: 14.00.

Дольше разглядывать билет Пожарскому не удалось — соседка вернулась на свое место и сдвинула все бумаги на край парты, а потом еще и положила на них дневник с тетрадью. Паша сделал вид, что смотрит в другую сторону.

— Так, есть ли желающие пойти к доске и решить там заданную на дом задачу? — поинтересовалась преподавательница. Особой надежды на то, что такие добровольцы найдутся, в ее голосе не было.

Паша мельком взглянул на доску с меловыми разводами. Ему бы не составило труда написать на ней решения всех заданных на дом задач, но он еще в первом классе понял, что не стоит быть выскочкой, который постоянно рвется отвечать. Учителя, конечно, будут этому рады, но вот с одноклассниками найти общий язык не получится. Так что он не стал тянуть руку, тем более, что к доске уже вызвалась сидящая на первой парте отличница. Вместо этого Пожарский пихнул локтем в бок свою соседку:

— Ты домашку сделала?

— Ну да, — отозвалась девочка.

— Тогда лучше вызовись на вторую задачу, — посоветовал Паша. — Иначе тебя наверняка завтра спросят. А завтра будут спрашивать новую тему.

— Ты-то откуда знаешь?

— В учебнике в следующие разделы заглядывал — это иногда полезно.

Девочка фыркнула, но потом с задумчивым видом открыла свою тетрадь и стала перечитывать вторую сделанную дома задачу. Паша же едва дождался, пока его одноклассница, вызвавшаяся к доске первой, не закончит отвечать и пока следом за ней не поднимет руку его соседка. Стоило ей уйти к доске, и он незаметно придвинул к себе билет в ночной клуб и внимательно изучил его. Билет действительно был на какое-то мероприятие в клубе, начинающееся в два часа дня для детей старше двенадцати лет, причем число на нем стояло сегодняшнее. И это оказалось не единственной его странностью. Ко всему прочему, он был на одного человека, но внизу Пожарский обнаружил приписку «Приводи с собой подруг!»

Пока Паша раздумывал, с чего бы это взрослый клуб начал устраивать какие-то мероприятия для несовершеннолетних, обладательница билета закончила отвечать и направилась к своему месту. Пожарский быстро отодвинул от себя билет и уткнулся в свою тетрадь, но краем глаза продолжил следить за соседкой. Вскоре его любопытство разгорелось еще сильнее — девочка села за парту, достала из дневника чистый листок бумаги, оторвала от него небольшой кусочек и принялась что-то строчить на нем. «Галка, пойдем сегодня вместо шестого урока в «Юнити» — у них в два танцы для подростков, — с трудом разобрал Паша ее торопливый почерк. — Ответ пиши здесь, я мобилку дома забыла».

Дописав, ученица несколько раз сложила бумажку, стукнула по спине сидящего впереди мальчишку и, протянув ему записку, указала на свою подругу, скучающую на первой парте в соседнем ряду. Спустя несколько минут записка вернулась к ней с ответом: «Нас туда пустят?»

«Да, там специальная программа для тех, кому от 12 до 18, - написала соседка Паши. — У меня есть билет, по нему можно сколько угодно подруг привести».

На этот раз ответа пришлось ждать еще меньше. «А можно Ирку и Маринку позвать?» — спросила Галка, и ее подруга торопливо согласилась: «Зови всех, кого хочешь, я тоже сейчас Клюеву и Липкину приглашу».

— …А теперь я вам расскажу про новый тип уравнений, — вещала, тем временем, учительница. — Пожарский, куда ты смотришь? Списывать пока нечего, и ты вроде бы не имеешь этой дурной привычки!

Класс захохотал, а Паша поспешно отвернулся от строчащей очередной ответ на свою записку соседки. Сама она, возмущенно хмыкнув, сунула бумажку, на которой вела беседу с подругой, под тетрадь. Больше Пожарский в ее переписку не заглядывал, но ему это и не требовалось — он и так узнал все, что хотел. Вот только теперь ему надо было решить, что делать с этой информацией…

Весь урок, куда бы он ни посмотрел, его одноклассницы незаметно писали сообщения в спрятанных под партами телефонах или записки для его оставшейся без мобильника соседки по парте. А на перемене, когда класс переходил в кабинет биологии, большинство девчонок, включая даже главную отличницу, сбились в кучу и ввалились в туалет, шепотом что-то обсуждая и громко хихикая. Можно было не сомневаться, что женская половина шестого «А» сбежит с последнего урока почти в полном составе. Да и те девочки, кого не позвали в клуб, скорее всего, скажут друг другу «Что мы, рыжие что ли?» и тоже смоются из школы. А за девчонками — тоже можно не сомневаться! — разбегутся и парни, так что на шестой урок, скорее всего, вообще никто не явится. Хотя на нем новая молодая учительница русского языка собиралась устроить первую в этой четверти проверочную работу. И если на ее урок не явится весь класс, да еще на второй день нового учебного года, у нее будут неприятности с завучами и директором — а ее, как было известно Пожарскому из подслушанного разговора двух других учителей, начальство и так не особо любит, потому что на ее место хотели взять кого-то по блату. Может быть, за один сорванный урок ее из гимназии и не выгонят, но у начальства появится лишний повод для этого. Значит, «критическая масса» таких поводов наберется быстрее, и ее уволят раньше. А на ее место возьмут ту, другую, которую собирались взять по знакомству — скорее всего, ничего толком не умеющую, иначе она была бы в состоянии устроиться на работу без протекций. Классу от этого будет только хуже, и самому Паше учиться станет еще скучнее. Да и теперешнюю русичку жалко — пусть она не самый авторитетный преподаватель, зато ее интересно слушать, даже когда она рассказывает то, что он и так уже знает.

Все эти мысли пробежали в голове у Павла меньше чем за пару минут, пока он шел из одного кабинета в другой. А вот над следующей мыслью он уже задумался надолго: как помешать девчонкам слинять с урока?

Эту задачу Пожарский решал весь урок биологии, лишь изредка отвлекаясь от своих напряженных дум и прислушиваясь к тому, о чем говорила учительница. А его одноклассницы продолжали переписываться, явно обсуждая предстоящую авантюру — почти все держали руки под партами, на ощупь набирая сообщения и тихо хихикали в кулак, а на тетрадь его соседки то и дело прилетали свернутые бумажки. Некоторые девчонки уже сейчас, хотя шел только второй урок, доставали из портфелей зеркальца и изучали свое отражение, поправляя растрепавшиеся волосы. Паша мог бы поспорить, что сразу после звонка они побегут на первый этаж, к гардеробу, где висело на стене большое зеркало, и всю перемену будут перед ним прихорашиваться.

Учительница биологии рассказывала что-то про амеб, но Пожарский ее почти не слышал. Он машинально перелистывал учебник, думая только об одном: как сделать так, чтобы с последнего урока не сбежала хотя бы часть класса? Рассказывать о том, что замыслили его однокашницы, он никому не собирался — если это сделать, классная руководительница непременно потом проболтается, что это он настучал на девчонок, и тогда ему наверняка объявят бойкот и девчонки, и парни. «И сбудется твоя мечта — никто не будет приставать, чтобы ему списать дали или непонятную тему объяснили!» — невесело усмехнулся про себя подросток, а потом вдруг почувствовал, что начинает злиться. Ну уж нет, избавляться от «просителей» такой ценой он не будет! Ему и так не с кем общаться на интересные для него темы — а уж если с ним вообще перестанут разговаривать… Нет, надо придумать что-то другое. Но что?

Он долистал учебник до конца и перевел взгляд на окно. Там светило все еще яркое, несмотря на осеннее время, солнце, и пролетала вытянувшаяся в клин стая каких-то птиц. «В теплые страны торопятся, — машинально подумал Паша, но потом его мысли снова свернули на больше всего волновавший его вопрос. — Прямо, как наши девчонки, когда им хочется в клуб сбежать. Потом наверняка захочется и по вечерам туда бегать, с какими-нибудь иностранцами знакомиться, чтобы, как эти птицы, за границу улететь…»