Мой бывший пациент (СИ) - Владимирова Анна

— Так тебя пугаю? — хрипло спросил он.

— Нет. — Грудную клетку сдавило. И зачем я интересовалась у Горького мнением на свой счет? Мне все равно не быть с Князевым. Потому что рано или поздно он узнает. Только теперь это может ударить его слишком сильно. А я знаю об этом, но продолжаю цинично пользоваться его выбором. И то, что он будто не спрашивает, меня не оправдывает. Я ведь не отказываю ему, не говорю «нет». — Слушай… — Ладони взмокли, и я попробовал соскользнуть ими с его лица, но он не позволил улизнуть. Князев взял мои руки в свои и внимательно вгляделся в лицо. Его взгляд темнел и наливался сталью, а я начинала задыхаться от того, что собиралась ему сказать. — Скоро все это закончится…

— И? — потребовал он.

— И… я…

— Ты собираешься закончить и со мной? — подсказал он. — Не советую даже думать об этом. По крайней мере, без весомых аргументов. У тебя есть такие?

— Я тебе не подхожу, — просипела я, каменея внутри.

— Это не тебе решать. — И он сжал мои ладони сильней.

— Я старше, — блеяла я.

— Ненамного, — качал он головой недоверчиво. — Ты не подготовилась, Ива. А, значит, врешь мне про реальную причину.

— Я тебя не стою.

— Это снова не тебе решать.

— А что же решать мне?

— Все остальное, — спокойно ответил он. — Я тебе нравлюсь?

— Да.

— Ты меня хочешь?

— Да.

— Хочешь быть моей?

И так посмотрел при этом, как умел только мужчина с фамилией Князев. В его взгляде искрила такая уверенность в себе, что глаз не оторвать. Женщины велись на такие взгляды, как кролики на гипноз удава.

— Вижу, ответ снова положительный, — заключил Стас безошибочно, а я только и смогла, что открыть и закрыть рот. — Тогда у тебя кончились аргументы. А у меня — терпение.

И я сама скользнула ему в руки, а он подхватил и ответил на мою отчаянную жажду. Невозможный мужчина! Просто сногсшибательный! Я всего второй день тут с ним, а мне уже и не нужен никто. Потому что он обещал мне все — защиту, страсть, принадлежность и безусловное принятие.

Я впивалась в его плечи и подставляла шею, захлебываясь отчаянным желанием и потребностью в прощении. Ну как мне ему сказать, что это я?.. Даже если бы я собралась, у меня бы сейчас не вышло.

Как же хотелось стать его… Его сильные уверенные руки держали так по-особенному, что отказаться от этого вдруг стало невозможно. Я никогда не была в руках мужчины, который хотел бы меня полностью и не был готов отпустить. Может, я просто слишком устала? И все это просто стечение обстоятельств, которые не оставили выбора?.. Но как же не хотелось трезветь от надежды и восторга, обнаружить себя снова в своей конуре под крышей и встретить в одиночестве очередной предсказуемый день! Что же мне делать…

А, может, не говорить? Этот выстрел свел нас вместе, сшил сердца и… Дура. Я же его почти убила.

— Стас… — прошептала я, пытаясь вывернуться и остановить. — Я…

Его возбужденное рычание прошлось по моей грудной клетке, и он вжал меня в стенку ванной, подхватывая под бедра. И мы снова слились в одно, а я задохнулась от восторга, сжимая его бедра ногами, и впилась пальцами в плечи, подставляя шею.

— Хочешь? — потребовал он, впиваясь когтями в ягодицы.

— Да… м-м-м…

Наверное, он был первым в моей жизни мужчиной, которому я позволила быть главным полностью. Стас ударял мои бедра о свои так сильно, как хотелось ему, а я билась лопатками в стенку, лихорадочно хватая ртом то порцию воздуха, то его губы, и чувствовала себя свободной настолько, что могла себе позволить все. Мне не нужно было думать, какая я для него, насколько мы подходим друг другу и что завтра. Ведь если не сказать, он останется рядом и будет готов на все. Черт, ну как же это невыносимо хорошо, когда так!..

— Ива, резинка, — прохрипел Князев.

— Да иди ты, — вцепилась я в него, заставляя послать все благоразумие к чертям и сойти с ума вместе со мной.

А потом еще раз. И еще…

Мы устроили Горькому потоп в ванной, забыв о том, что набирается вода напрочь, и страстная ночь закончилась ликвидацией потопа.

— Все же мне надо будет что-то принять для экстренной контрацепции… — вздохнула я на груди Князева, лежа с ним в горячей ванной.

— Ты совсем страх потеряла, — прохрипел он устало.

— Мы же взрослые, да, Стас?

— Именно поэтому я тебя предупредил один раз. Второй раз предупреждать не буду.

Я закатила глаза и растеклась в его руках окончательно:

— Ладно, я поняла…

— Надеюсь, ты все правильно поняла. А не по-своему.

— Ты меня не знаешь. Откуда тебе известно, как это — «по-моему»?

— Ну, ты либо будешь мне врать, и у нас ничего не выйдет. Либо мы берем на себя ответственность за все, что между нами происходит. — И так это прозвучало уверенно, что у меня в горле пересохло от непонятной жажды. А Князев продолжал меня медленно добивать. — Я хочу тебя, Ива, всерьез. Ты сказала, что тоже хочешь. Чего ты боишься? Что я тебе не подойду?

— Мы знаем друг друга несколько дней, — просипела я.

— Ты знаешь Игоря всю жизнь. Как тебе это помогло стать с ним счастливой? А с Горьким?

Я только вздохнула и прикрыла глаза.

— Я же взрослая женщина, Князев, — заворочалась упрямо. — А мне и правда хочется все послать к чертям и пуститься в этот омут с головой… С тобой.

— Это не омут, Ива. Это… то, чего нам обоим хочется.

— И чего же?

— Тебе хочется, чтобы тебя принимали такой неудобной, какой ты себя считаешь. Как там Горький сказал? — Он усмехнулся. — Непослушная, не домашняя…

— Ты слышал?

— И почему вы все так трепещите перед его авторитетом? — покачал он раздраженно головой.

— Ну разве он не прав?

Я продолжала пререкаться с Князевым только потому, что мне было очень приятно слушать его возражения. Будто бы меня осудили, а он — мой адвокат, который взялся за безнадежное дело.

— А ты как хочешь? Чтобы он был прав?

— Не даешь мне насладиться самодовольством, — усмехнулась я.

— Ива, ты на самом деле — маленькая девочка, — сжал он меня крепче. — Тебя слишком рано заставили стать взрослой. Но тебе не хотелось.

— Да, наверное, — прошептала я, едва не задыхаясь от откровения, которое происходило между нами.

— Будь, кем хочешь. Ты мне нравишься, — улыбнулся он. — И расскажи мне, наконец, о себе…

— Что тебе рассказать? — растерялась я.

— Началось, — усмехнулся он. — Все, что хочешь. Но чтобы потом не говорить, что я о тебе ничего не знаю. Я даже могу сдать экзамен, хочешь? Но мне нужно хотя бы раз прочитать билеты… Давай. Как ты докатилась до того, что сидишь сейчас со мной в одной ванной?

Я было прыснула, но усмешка сползла с лица.

— Ну, у меня где-то есть семья. Мать, отец, два брата. Но мы не общаемся почти.

— Почему?

— Отец у меня военный. И считал, что в семье должна быть строгая организация и дисциплина. Детей нельзя было баловать любовью и излишней опекой. Сыновья у него выросли достойными наследниками его титула и рода. А меня отправили в интернат, потому что смотреть за мной было некому. Мать вымоталась соответствовать его требованиям, и я даже рада была больше этого не видеть…

Да, Стас оказался и в этом прав. Меня и правда не любили те, от кого этой любви хотелось больше всего.

— Однажды я попала на летнюю практику в больницу. Мы вычищали там двор, красили заборы, двери, мусорные баки… Мне было лет двенадцать, кажется. Там я и познакомилась с Игорем. Мы сдружились. И он протащил меня внутрь операционного отделения. А потом я увидела твою мать. И мне захотелось стать такой же… — Я забылась, окунаясь в воспоминания. — Ты бы ее видел! Она мне казалась такой крутой! Сильная, смелая, самоотверженная, умная… Как она четко ставила цели перед командой, как решала сложившиеся ситуации и выходила из безвыходных стечений обстоятельств… Она меня восхищала.

Стас усмехнулся над ухом, и я вжала голову в плечи.

— Продолжай, — тихо попросил он и принялся приятно массировать плечи.