Дубль два. Книга вторая (СИ) - Дмитриев Олег

— Скажи, а… — начал было я.

— Нет. Мысль хорошая, правильная, но нет. Одно дело — Вяз, и совсем другое — Перводрево. Даже не думай, — Ося продолжал работать в режиме многоопытного полковника милиции из «Бриллиантовой руки»: «Не сто́ит. А вот это — попробуйте». Не дожидаясь, пока я додумаю мысль до конца.

— А чего он хотел? — Энджи повернула голову ко мне, хотя спрашивала Древо. Значит, ответа не слышала.

— Ту же штуку, что и в междуречьи Вазузы и Городни. Только там вышло Вяза пробудить, а тут он, вишь ты, на Вальхию замахнулся. Нет, ребятки. За готовность вашу к помощи и к жертве — благодарю. Но нет. Опыта у Странника с гулькин… зараза-то, мало, в общем, опыта, а Яри да Могуты он окрест себя начерпать может — не сосчитать. Но у нас не тот расклад, из анекдота, — кажется, Ося грустно усмехнулся.

— Из какого? — с появлением в беседе Лины ход её явно оживился. Там, где я продолжал раздумывать над репликой и её принципиальной необходимостью, она уже спрашивала и ждала ответ. Да, хорошо им, девочкам. А многие знания — причина мигрени. В лучшем случае.

— Да про двуногих, что научились из камня огонь добывать. Один из них в пещере с гремучим газом решил камешками постучать. Старик говорит: «Остановись, безумец! Сгорит же всё!». А тот ему: «Ничего страшного, я ещё одну такую пещеру знаю!».

Интересно. Я слышал версию про обезьяну, что увлечённо колотила молотком по детонатору бомбы, и на предостережения отвечала, что у неё есть запасная. Оказывается, правду говорил мудрец — ничего нового под Луной очень давно не появлялось.

— Тут как посмотреть, — задумчиво-неторопливо отозвался Ося. А Лина подняла брови, словно показывая, что снова пропустила часть фразы. Конечно, пропустила — я же молчал.

— Ты громко думал, — буркнуло Древо. — Прав был твой мудрец, но лишь отчасти. Можно старое так сложить, что потом устанешь удивляться. Вот, вроде, и Странники с таким потенциалом бывали, пусть и нечасто. И роды древние переплетались так, чтоб новые они нарождались в семье опытных, да росли под приглядом, воспитывались с пониманием, а не как попало. И чтоб любовь у Странника была яркая, самозабвенная. И даже чтоб Древо, веками на одном месте стоявшее, убегало от беды, в прямом смысле слова. А вот вместе такого припомнить не могу я. Оттого и боязно.

Последней репликой он убил двух зайцев. Ушастыми были мы с Энджи, потому что нас буквально приморозило к креслам, несмотря на то, что Патруль ходил ходуном и к неподвижности не располагал.

— Не робей, фикус, прорвёмся! — неожиданно влез Сергий. — Там, на старом месте, наша долго не пропадала, теперь и на новом не пропадёт. Сам же знаешь, по движущейся цели попасть труднее!

— Это смотря с чего палить, — недовольно отозвался Ося. — Стене огня плевать, бежишь ты, или на месте замер, как эти двое вон.

— Отставить панику! — Лина дёрнулась, и у меня тоже будто звякнуло в голове. Дед вложил прилично Яри во фразу. Будто бы намекая на что-то. Или пытаясь образумить вековечное Древо.

— Увезу тебя я в тундру, увезу к седы-ы-ым снега-а-ам! — внезапный вокальный пассаж Хранителя, рубанувший по ушам в безмолвной до этих пор машине, заставил Алису айкнуть и подскочить, а Павлика — захохотать и захлопать в ладоши.

— Тайга, — хрипловато пробасил Мастер, уверенно удерживая неоспоримое первенство по лаконичности.

В гостинице с неоригинальным названием «Старый город» на нас насела женщина-портье. Причём, почти в прямом смысле слова.

Николай остановился сбоку, за углом от крыльца, вылез из машины и махнул нам рукой-манипулятором в сторону ступенек, а сам достал телефон и задумчиво-неторопливо начал нажимать куда-то на экране. Я хотел было задержаться, чтоб посмотреть, как он будет звонить и разговаривать. Подумалось, что они с собеседником просто помолчат с разных сторон линии, потом кивнут — и займутся делом, невесть как договорившись. Интересно, а Речью можно говорить через электронные средства связи? Надо будет у Древа узнать. Но Павлик уже довольно долго капризничал — ему давно пора было спать. Девчат поездка на два с лишним часа по «дороге», которую так, наверное, только в отчётах Минтрансу именовали, вымотала тоже. Держались только мы с дедом. Ну и Осю в банке тоже вряд ли укачивало — виду он не подавал и продолжал издеваться над Хранителем, высчитывая, сколько же крупных хищных зверей отдавили тому уши, горло, глаза и руки. Словом, в лобби мы ввалились, как и в Твери — толпой цыган. Только вымотанных донельзя, молчаливых и почти без вещей. Чем, видимо, и насторожили тётку за стойкой.

Затребовав наши паспорта, она категорично заявила, что нас с Энджи вместе не поселит, потому что у нас фамилии разные. И деду с Алисой в одном номере делать нечего — по той же самой причине.

— Берите три номера: женщина с ребёнком и этот хмурый — в одном, ты в другом, и вы, мужчина — в третьем, — выкатила она предложение-ультиматум Лине, которая снова выступила переговорщиком при заселении. Успев при этом необъяснимым образом состроить глазки Хранителю. «Вы, мужчина» — это было адресовано ему, причём, как мне показалось, с недвусмысленным подтекстом и слегка игривым ударением на втором слове.

— Ох и ушлая баба! — с каким-то даже уважением прозвучало Речью от Древа.

Мы подтянулись к стойке ближе, в надежде на короткой дистанции объяснить бдительной женщине, что бдить не стоит. Стоит расселить нас, как мы просим, и дать выспаться до завтра, когда мы поедем дальше. Устав от шума, хныкал Павлик. От Алисы хотелось убрать всё огнеопасное — она явно была готова рвануть, как триста тонн тротила. Лина попыталась вернуть в беседу так и не появлявшийся конструктив, предложив тётке денег.

— Да я милицию сейчас вызову! — взъелась та, переходя на октаву выше и тем ещё сильнее тревожа Павлика на руках у взрывоопасной матери. — Вовсе там в своей Ма-а-аскве из ума выжили! За деньги можно правила проживания нарушать, думаете⁈

По нам было видно, что мы не думаем, мы прямо-таки знаем, что правила можно нарушать. И за деньги, и даром. Но даме за стойкой явно это претило. Она поднялась во весь рост, став почти одного со мной, набрала побольше воздуху в богатую грудь… и сдулась.

Потому что из-за наших спин вышел Мастер. И поступил в своей манере:

— Лизавета, — произнёс он. Но в тоне можно было с равным успехом прочесть укор, угрозу, просьбу, приказ — или ничего из перечисленного. Голос его был каким-то мёртвым.

— Коля, с тобой товарищи? Что ж молчали-то, что ж тень-то на плетень наводили, сейчас, минутку, секундочку, — и сдувшаяся портье съёжилась обратно за стойку. Оттуда торчала только макушка с пучком волос на затылке, и иногда поднимались постреливающие на Мастера глазки.

Он поднял правую руку, сжатую в кулак. Выпустил два пальца, указательный и средний, показав значок «Виктория». Посмотрел на нас с Линой, потом на замершую за стойкой тётку — и свёл пальцы.

— Да-да-да, я поняла, поняла! Этих — вместе, два номера рядом, люкс, конечно. И люлечку для лялечки мы найдём, да, маленький? — засюсюкала она, подняв нос над стойкой.

— А-а-а-ать… — протянул вслух Павлик, устало прикрыв глаза.

— Ага, — поддержали его хором и мы с дедом Сергием.

Вечером ужинали в ресторане при отеле старой компанией: дед, я и Ося в банке. Ну — как ужинали? Сергий запросил коньяку. Ося воздержался, узнав, что из сухих итальянских вин тут была только полусладкая исповедь плодово-ягодной грешницы. Память о ком могла прийти к нему после этой амброзии, мне и думать не хотелось. Ему, видимо, тоже. Девчата спустились по очереди, набрали тарелок и ушли с ними в номер, где спал без задних ног чистая душа-племянник. С нами за столом сидел Мастер Николай, предпочитавший водку. В связи с одуряюще пахнущими огурчиками, квашеной капустой и каким-то поразительно душистым ржаным хлебом, я отодвинул бокал с коньяком и потянулся за рюмкой. Когда официанточка принесла тончайше нарезанное сало с нарядными прослойками мяса, заворачивающееся в трубочки, вопрос выбора напитка отпал с грохотом. Коньяк проиграл вчистую.