Призрачный отель (СИ) - Криптонов Василий

— Ты это серьёзно?

— Про что?

— Про отрубание рук.

— А похоже, что мы тут шутки шутим?

— Ну как тебе сказать. Некоторые очень стараются. Получается, правда, так себе. Души — и те не смеются, сбежать норовят.

Денис погрозил мне кулаком. Мстислава принесла поднос с кофейником и чашками. Добродушно проворчала:

— Будет вам… Вот, Тимур, пей кофе и иди отдыхать. Первая вознесенная душа многое даёт, но и сил забирает немало. Как ты до сих пор на ногах-то держишься, не пойму.

Для живых людей этот дом был пустым. Старое семиэтажное кирпичное здание, медленно разрушающееся под влиянием неумолимого времени. Оно могло бы служить людям, но экспертиза признала его аварийным и не подлежащим восстановлению. Его могли бы снести, но оно обладало статусом объекта культурного наследия.

Те, кто задумал и построил здание, хотели, чтобы оно возвышалось над стоящим рядом монастырём, демонстрируя торжество социалистического духа над отжившими своё религиозными заблуждениями. Но прошли годы, и монастырь продолжал жить. А мёртвое здание возвышалось над ним, глядя незрячими окнами — на древний город, который перерос амбиции некогда молодого государства.

Так было для живых людей. Живые вечно видят лишь то, что суют им под нос. Маэстро сам был таким, не столь давно.

Для него здание не было пустым. Все семь этажей густо заселены тенями. Духами тех, кто понимал: свет — это ложь. Самое ценное, что есть у человека — это его сознание, его эмоции и чувства. Отдайся свету — и растворишься, станешь частью чего-то огромного, чему нет до тебя никакого дела.

Вся человеческая жизнь — это долгий путь в ловушку. Но, к счастью, есть и другие пути. Кто-то находил их сам, кому-то помогали.

Маэстро сидел в кресле на крыше дома-коммуны и смотрел на то, как рассветные лучи ощупывают, добывая из сумрака, купола монастыря, увенчанные крестами. Маэстро возвышался над куполами, и эта мысль всегда заставляла его улыбаться.

Он не был одним из стада. Он сам проложил свой путь, сделал себя — собой. И теперь занял подобающее место.

Маэстро почувствовал, что на крыше появился кто-то ещё. Улыбка померкла.

— Ты привёл её? — спросил он, не поворачивая головы.

— Нет, Маэстро.

— Значит, видящие решили бодаться…

— Маэстро, она вознеслась.

Пальцы стиснули набалдашник трости.

— Что?

— Мы сами видели луч. Она вознеслась.

Добыча ускользнула, теперь уже окончательно. Но не это самое скверное. Добыча появится ещё, пусть на это и потребуется время. Хуже всего было то, что в голосе тени брезжил отзвук благоговения. Такого допускать нельзя. Маэстро встал.

— Значит, вознеслась… — Он повернулся и приблизился к существу, опустившему вытянутую морду. — Ну, что же… Как говорится, первый блин — комом.

— Что мы теперь будем делать, Маэстро? — пролепетало существо.

— Я буду работать. А ты — ты ничего не будешь делать. Ты уже сделал достаточно.

И в тот миг, когда существо расслабилось, приняв услышанное за похвалу, Маэстро схватил его за горло.

Человеческое лицо преобразилось моментально. Глаза Маэстро обернулись пустыми глазницами, кожа посерела и покрылась прорехами. Нижняя челюсть уехала вниз, искажая и без того ужасающий облик.

— Маэстро, нет! — успела выкрикнуть тень.

Маэстро откусил голову предателя и проглотил её — чистую энергию. А потом, открыв рот, стоял и ждал, пока льющийся из обезглавленного тела поток перельётся в него весь, до конца. Чёрная струя била, как из шланга под давлением, а тело существа таяло, бледнело — вместе с покрывающими его лохмотьями, напоминающими рясу.

Иссяк поток, тело исчезло. Челюсть вернулась на прежнее место. Лицо Маэстро вновь обрело человеческий облик.

Они смотрели на него, трепетали и ждали. Тени. Сильные, пока он направляет их железной рукой. Не стань его — и вся эта шобла рассеется, превратится в горстку маргиналов, крыс, живущих в канализации. Да, опасные, распространяющие заразу, могущие сожрать зазевавшегося слабака. Но — не сила.

Он сделал их теми, кто они есть. Превратил паразитов, некрофагов — в хищников. Поднял на уровень выше. И теперь они молились на него. Боялись — да. Ненавидели — возможно. Однако даже самый глупый из них знал: без своего Маэстро они — никто.

Поэтому тени смотрели и ждали.

— Пошли вон, — процедил сквозь зубы Маэстро.

А когда они скрылись, он исчез. У него были свои пути, пронизывающие город, недоступные никому другому.

Рассвет всё ещё розовел, когда Маэстро очутился в однокомнатной квартире на Краснофлотской. Балкон был открыт. Под утро стало прохладно, лежащий на диване человек съёжился под тонкой простынёй, пытаясь согреться.

Здесь же на тумбочке лежал нож. Обычный кухонный нож, только вот теперь место ему было не на кухне. Как кисть художника, как смычок скрипача, теперь этот нож нужно было держать подальше от быта. Чистое искусство не должно марать себя соприкосновением с низменными проявлениями человеческой природы.

Маэстро переступил порог балконной двери и вошёл в комнату. Опустился на колени перед спящим человеком, склонился к его голове. Зашептал, едва шевеля губами:

— Ты всё сделал правильно. Они никогда тебя не найдут. Ты — самый умный, самый ловкий, самый хитрый. Когда придёт время, ты сядешь по правую руку от меня, и мы будем править тем миром, который создадим. А теперь — продолжай. Ты хочешь ещё. В первый раз всё получилось так легко! Почему бы не повторить? Они ведь так доступны, так покорно идут в руки… Невозможно устоять перед искушением.

Лицо спящего осветила улыбка. Маэстро тоже улыбнулся и исчез. Теперь оставалось лишь подождать.

Если уж в жизни назревают перемены, то они сразу принимают лавинообразный характер. Не прошло и недели с тех пор, как я упал в бассейн, и вот… Я съехал со съёмной квартиры, живу в пятизвёздочном отеле, а моя новая начальница лично варит мне кофе. Неплохая штука — сторителлинг! Ни слова лжи, а картинка возникает… Ну, мягко скажем, небезупречно описывающая реальность.

Вообще, создать картинку — невелика задача, вот что я понял. Тот же отель — что это, как не картинка? Картинка и есть, закрывающая от непосвящённых реальное положение дел.

Или вот, к примеру, управляющий этим самым картиночным отелем, Даниил Петрович Сальников. Плотный мужчина средних лет, с непробиваемым лицом и густым басом. Когда он вошёл в наш аквариумный магазин, помещение как будто бы уменьшилось. Даже Никита, мужик немелкий, вытянувшись по струнке перед Даниилом Петровичем, больше напоминает сейчас первоклашку, боящегося рассказать на утреннике стишок большому и страшному Деду Морозу.

Олег, подрезавший растения в открытом аквариуме, замер, глядя на посетителя. Я тоже замер. Но не потому, что обалдел и напрягся, как Олег — нет, мы не одно и то же. Просто вытирать пыль с витрины — это явно не работа моей мечты. И если есть хороший повод пофилонить, то почему бы этим не заняться.

— Так, — сказал Даниил Петрович, представившись. — Ваш паренёк у меня аквариум чистил…

Говорит он медленно, весомо — заслушаешься. Ему бы аудиокниги записывать. Похоронил себя дядька, зарыл талант в землю, эх. А мог бы вообще певцом стать, не хуже Линдеманна.

— Что-то не так? — Н-да, голос Никиты супротив Даниила Петровича — такое себе. Лучше бы жестами изъяснялся, но не умеет. Да и не поймёт Даниил Петрович жестов.

Даниил Петрович вздохнул.

— Так. Мне нужно, чтобы мой аквариум был под присмотром. Это понятно?

— Да, конечно…

— Хорошо. Значит, когда я звоню — вот сейчас же должен приехать человек и произвести работы. Я не хочу ждать. Это понятно?

— Уже загрязнился? Так мы сейчас же… Вон, Олег… Олег!

— Я не закончил, — словно могильную плиту обрушил на Никиту и дёрнувшегося было Олега Даниил Петрович. — Этот работник меня не устраивает. Работать будет вон тот. — Царственный перст указал на меня.