Метка клана (СИ) - Луст Стелла

Мира не понимала, почему выливала сейчас все это на Германа. Но она уже не могла остановить поток слов. Признания сыпались из неё, и Мира не в состоянии была прекратить.

— Я и лесбиянкой-то никогда не была! Ни разу никаких поползновений. А тут сразу две женщины… С одной целуюсь, вторая между ног шурудит… Я не такая на самом деле! Просто…

— ВМО, — улыбнулся Герман. Заметил непонимание на лице Миры, и пояснил: — Время-Место-Обстановка.

— Точно!

— Ну и ещё мой брат невероятно обаятельный.

Мире показалось, или в его голосе промелькнула горечь?

— Именно, — осторожно отозвалась она. — Обаятельный.

— А может быть в тебе горело желание, которому дали выход наружу?

— Кто? Людовичи? — не выдержала Мира.

Герман замолчал, поджав губы.

— Прости, — сказал он спустя полминуты. — То, что произошло, конечно, ужасно. Но ты была под отваром, так что…

— Не считается? — перебила Мира. — Даже ты, с твоим благородством, не считаешь это таким уж…

— Мы все животные, Мира, — сказал Герман. — И сварги и люди. Все — животные. По сути. По глубинным желаниям. Но сварги в этом честнее. У нас нет законов морали, придуманных ханжами. У нас нет проповедников воздержания, у которых никогда не было секса. Мы отринули все атрибуты долгого и обязательного процесса завоевания женщины ради одного полового акта. Секс у нас в крови. Это вопрос выживания. Если сварг хочет самку, он подходит к ней и говорит: «Я тебя хочу». И это не пошлость, не оскорбление, не хамство. Не вся эта мишура, которую изобрело человечество, заменив простой выбор «хочу-не хочу». Если он ей приятен, то больше ничего не нужно. Все остальное — лицемерие, окольные пути, направленные на получение одного и того же. Весь мир вертится вокруг членов и вагин. Но люди стыдливо стараются убедить себя, что это не так.

— А чувства?

— А что с ними?

— То, что ты описал — сиюминутное влечение. — сказала Мира. — Что самец даст самке за соитие?

— А что он должен дать, кроме потомства?

— Чувство безопасности, уверенности в завтрашнем дне… Любовь. Гарантию верности. Именно этим руководствуются женщины при выборе партнера.

— Да? — усмехнулся Герман. — Ты когда-нибудь бывала в клубах?

Мира промолчала.

— Человечество сейчас семимильными шагами бежит от собственноручно придуманных рамок морали. Молодежь трахается налево и направо безо всяких чувств. По пьяни. Потому что «че, ты ещё никого не трахнул?», «а ты че, ещё целка, что ли?». Ты можешь сказать, что в этом, мол, вы и не отличаетесь от сваргов, как я нас описал. Никаких экивоков, все ради того самого сиюминутного удовольствия. Но это не так. Если ваш секс и сведен к нашему «хочу-не хочу», то этот принцип опошлен самими людьми. Люди трахаются «просто так». Потому что «а почему бы и нет». При этом женщина, соглашающаяся на быстрый секс, вызывает презрение даже у мужчины, который с ней спит.

Он побарабанил пальцами по рулю.

— Как правило, ваши мужчины с подросткового возраста и большую часть жизни оценивают партнерш по принципу «даёт — не даёт». При этом и те, кто дают и те, кто не даёт, одинаково презираемы. Ваш секс не имеет смысла. Секс ради секса. У вас он не рассчитан на продолжение потомства. Потому что дети вам, большинству из вас, не нужны. Чайлд фри. Так эта мода называется?

Мира хмыкнула.

— А вот когда мужчина или женщина хотят потомство, вот тогда они долго и старательно воздвигают между собой многочисленные преграды, мешающие их естественному, и, что самое обидное, обоюдному желанию продлить свой род. Это называется ухаживанием. Как это… обязательным конфетно-букетным периодом. Оценкой партнера по многочисленным параметрам, которым он должен будет следовать до конца жизни. И, как правило, отбор не проходится, и оба остаются с желанием продлить свой род, но без того, с кем это можно было сделать. И все начинается по новой. И так годами.

— А разве мать — одиночка, это лучше? Ошибиться в человеке, а потом тянуть ребенка одной.

— Это у вас. У нас о ребенке заботится род. И никто в здравом уме не расстанется с партнершей, которая способна забеременеть.

— Ты сам себе противоречишь, — заметила Мира. — Так лихо опустил человечество, а, получается, для сварга самка оценивается тоже только по одному параметру. Залетит — не залетит. И те, кто не залетит — такие же ненужные, как и те, кто «не дает» у людей.

— Нет. — Герман вздохнул. — Черт. Зря я затеял этот разговор…

— Ответь.

— Ты сделала из моих слов вывод, что мы — бесчувственные. Это не так. Просто мы не маскируем наши основные инстинкты. Но женщина ставится на пьедестал. Только она может продлить род.

— Ага, — буркнула Мира. — Видела я ваши пьедесталы сегодня. Телки…

— Тебе сложно понять.

— Да ну? Я слышала Екатерину и Стеллу. Видела ваших самок, пока их мужики трахали телок! Вы презираете их! Для вас люди — второй сорт! Что ты скажешь на это?

— Мы не можем зачастую обойтись без них. Тех, кто может помочь нам произвести на свет сварга, — холодно сказал Герман, — но мы не обязаны уважать их за то, что они готовы отдать ребенка за деньги.

Мира откинулась на спинку.

— Сплошные противоречия, — вздохнула она. — Я никогда не пойму.

— А тебе нужно? — мягко спросил Герман.

— Да, — сказала Мира. — Да! Прикинь? Мне теперь нужно уложить в голове все, что ты наговорил, чтобы понять простую, в сущности, вещь — а я-то кто для вас? Для тебя, для Артура! Я же пока вообще не вписываюсь в твою схему!

— А ты хочешь вписаться?

Мира посмотрела на него, раскрыв рот. Этот простой вопрос выбил её из колеи.

Действительно, что она так загоняется? С какой стати? Она же вроде и не помышляла примкнуть к этому непонятному сообществу. Зачем ей это? Ради чего? Ради нескольких оргазмов? Чушь!

— Нет, — твердо сказала она. — Я не собираюсь никуда вписываться. Просто хочу понять отношение к себе.

— Я думаю, что Артур тебя любит.

— Что? — вскинулась Мира. — Он меня сегодня второй раз видит!

— Ну… — Герман с улыбкой пожал плечами. — Похоже, мы не такие уж и чурбаны.

— Я в это не верю.

Мира отвернулась.

Любовь с первого взгляда? Ну, конечно.

Но девушка тут же закусила губу.

А она сама? Почему она отдалась Артуру? Практически первому встречному, убийце… Она тоже видела его второй раз до того, как пошла с ним в постель, а потом и на софу на глазах у всех. Где же её воспитание? Где принципы? Два года она не позволяла себе даже заигрывать с другими мужчинами, храня верность покойному Ромке. А теперь что, любовь с первого взгляда?

Мира заерзала на сиденье.

Если она не верит в любовь с первого взгляда со стороны Артура, то что тогда насчет её самой? Мира начала наливаться презрением к себе, но остановилась. Разве она не дала себе установку продолжить нормальную жизнь, там, в автобусе? Как раз перед тем, как в эту самую жизнь вошел рыжеглазый самец, давший ей такое удовольствие? Вернувший радость чувственного секса после троих ублюдков? Разбудивший её страсть, которой она уже и не ждала? Может быть, она интуитивно приняла принципы сваргов и просто легла с тем, с кем захотела? Но ведь она сделала это не с целью продолжить род. Она знала, что не сможет этого сделать. Значит, она поступила чисто по-человечески… Секс ради секса… Хоть и с тем, кто ей действительно нравился. Кто её привлекал. А он пошел ей навстречу. И сделал то же, что и она. Секс ради секса. Хотя, по словам Германа, все, о чем думает сварг — это продолжение рода. Но Артур проявил заботу, не кончая в неё.

Стоп.

Мира уставилась в одну точку, поймав себя на мысли.

Он же не знал, что она бесплодна. И знал, что Людовичи накачали её своей спермой. И мог, по сути, свободно кончать. Но не сделал этого, сославшись на её согласие.

— Герман, а как ты думаешь, если Людовичи кончали в меня, и Артур это знал, зачем я ему? Я ведь могла забеременеть сегодня.

Юноша не ответил.

— Более того, прошло несколько часов, прежде чем мы с Артуром оказались вдвоем. Если произошло зачатие, то Артур мог бы спокойно кончать. А если нет, то я могла бы забеременеть от него. Но он не стал. Якобы, чтобы я сама решила. Но ведь на деле тогда бы он не знал, чей это ребенок. Ведь так? Ну? Что же ты молчишь?