— Конечно, — кивнул я, — чем ты дальше от меня, тем мы дружней.
— А-ха-ха-ха-ха! У вас поразительное чувство юмора!
— Борис, — с улыбкой начал Хлодвиг, — прошу тебя, ты знаешь, что я хочу пригласить Его Благородие, господина Орловского на разговор. Будь добр. Посодействуй.
— Конечно-конечно! Сию секунду!
— Ты работаешь на Пушкина? — ухмыльнувшись, прошептал я.
— Приходится, — неожиданно холодно проговорил Хлебов.
Секунду назад он выглядел огромным дурачком. Сейчас же смотрел на меня глазами матерого медведя.
— Я должен ему теперь. То, что произошло на арене — мой косяк. Не забывайте об, — он указал глазами на стопку денег, обернутых запиской, — этом.
Я не ответил, прошел к машине, облокотившись о крышу, опустился к окошку.
— Я вас слушаю.
— Прошу вас. Сядьте в машину. Тут везде, — Хлодвиг стрельнул глазами в Хлебова, — любопытные уши.
Пожав плечами, я обошел седан и сел в машину. Хлебов же остался снаружи. Закурил.
— Игнат Сергеевич, — улыбнулся старик, когда я расположился в салоне, — не сочтите за грубость и оскорбление, но я должен вам показать кое-что, прежде чем мы начнем.
— Не сочту, — я улыбнулся, — если вы не нагрубите и не оскорбите.
Старик выглядел весьма забавно. Как я уже говорил, аристократы любили выделять свое сословие одеждой, и даже культурой, несколько отличными оттого, что принято было в обществе простолюдинов. Но Хлодвик, казалось, в этом отношении пошел еще дальше. Потому что выглядел он, как настоящий маг из пятнадцатого века.
Его золотистый халат и блестящая шелковая мантия, вкупе с седыми волосами и бородой, делали Пушкина похожим на самого стереотипного мага из детских сказок. Впрочем, он, кажется, ничуть не смущался. А даже наоборот, держался с настоящим дворянским достоинством.
— О нет-нет, — засмеялся Хлодвиг, — просто сделаю кое-что, что может показаться странным. Но позже вы поймете.
— Извольте, — пожал я плечами, — удивить меня сложно.
Старичок вежливо поклонился, а потом оттянул свою нижнюю губу, продемонстрировал мне бледноватую слизистую. Я сделал вид, что не удивился.
— Все в порядке? — осведомился Хлодвиг.
— Вполне. К делу.
— Прежде всего, — он улыбнулся, — я хотел поблагодарить вас. Вы спасли меня от Земского, от этого чудовища.
— Пожалуйста, — кивнул я.
— И примите это, в знак благодарности.
Хлодвиг проговорил краткое бытовое заклинание. Протянул ко мне морщинистую руку ладонью вверх. Почти тут же в ней появилась лаковая деревянная шкатулка.
— Хорошему дуэлянту, — улыбнулся он, — нужен хороший проводник.
Я серьезно посмотрел сначала на Хлодвига, потом на коробку. Все же принял ее. Открыв, увидел красивые черные ножны из кожи какого-то ящера.
— На ножнах кожа скального василиска. Клинок — черное серебро. Сердцевина — платиновый стержень, — улыбнулся Хлодвиг, — прошу, возьмите.
Взяв проводник из коробки, я сразу оценил его. Это, конечно, не, мой легкий фамильный стилет из метеоритного белого золота со ртутной сердцевиной, но тоже весьма-весьма.
Я тронул изящную анатомическую рукоять. Шершавая, она приятно прилипла к коже.
— Лента из драконьего языка, — пояснил Хлодвиг.
— Я понял. Благодарю.
Вещь правда была дорогой. Однако, я отнесся к подарку настороженно. Слишком свежо в памяти было воспоминание о бедном фон Ставрове, которого разорвал на куски собственный проводник. Кстати, именно это обстоятельство и определило мое решение — взять стилет. Я смогу таким образом проверить Пушкина.
Высвободив клинок, я посмотрел на изящное четырехгранное темное лезвие.
— Прекрасная работа, — серьезно кивнул Хлодвиг Пушкин, — вот видите, — он указал морщинистым пальцем под дискообразную гарду, — тут место для гравировки фамильного герба. Но у вас его еще нет, насколько я знаю.
— Еще нет.
— Ничего. Это поправимо. Для меня проводник, — мечтательно начал он, — это не только изящное оружие, но и спортивный снаряд. А в вашем случае, еще и инструмент для зарабатывания денег.
— Верно подмечено, — я вставил стилет в ножны. Вложив в коробку, принял ее. — У меня есть вопрос.
— Вот как, — у меня тоже к вам. Но мой девиз — дорогу молодым! Так что извольте.
— Почему этот Земской хотел убить вас?
— Я не знаю, — пожал плечами старик, — но я видел очень много дуэлей с его участием. Земской был фанатиком. По слухам, состоял в какой-то секте. Ну и он очень хотел выслужиться перед своим хозяином.
— Графом Синицыным.
— Да.
— Вы с ним враги?
— Скорее, — старик задумчиво коснулся щеки, обратил глаза к закрытому салоном небу, — идейные противники. По-разному смотрим на дуэльную культуру дворянства.
— Вашу точку зрения я знаю, — кивнул я, — а что думает о дуэлях на ставки Синицын?
— Знаете мою точку зрения? — старик хохотнул, — о, дитя, для меня дуэли — смысл жизни. Дуэльная культура России может послужить крепким скрепляющим веществом, которое соединит все общество. Однако для этого, ее нужно популяризировать. Превратить в настоящий вид спорта. Национальный вид спорта. Когда быть дуэлянтом станет не просто выгодно, но еще и модно, исчезнет нация обрюзгших дворян-дельцов. Но воспрянет народ-воин.
— Занимательно.
Было ясно, что старик — настоящий идеалист. А еще консерватор. Так боготворить дуэли, это все равно что поклоняться пушке, потому что она очень красиво стреляет. Ствол живописно выбрасывает пламя, а ядро эффектно свистит в воздухе.
На самом деле геодуэли — грязь, интриги и политика. А дуэли между дворянами — просто грязь и интриги. Иногда еще и извращения. Хотя, конечно, это однозначно лучше, чем убийственная мировая война магов.
Хотя… Даже несмотря на это, я любил дуэли. Мне нравился трепет перед тем, как поединок начнется, нравится азарт битвы. И конечно, я люблю побеждать.
— Алексей не такой, — мечтательный взгляд старика испарился, словно его никогда и не было, — для него дуэли — это лишь бизнес. А иногда даже средство политической борьбы, мести, устранения конкурентов.
— Что ж, — тут улыбнулся уже я, — готов констатировать, что граф Алексей Синицын использует дуэльную культуру по назначению, в отличие от вас.
Хлодвиг Пушкин изменился в лице. Его маленькие глаза округлились и приняли удивленное выражение.
— Так что вы хотели от меня, уважаемый герцог?
Пушкин посерьезнел, и мне показалось, что даже как-то погрустнел. Повременив немного, он наконец ответил:
— В Екатеринодаре появился один человек. Очень опасный человек. Маг, за которым охотятся прокураторы из Санкт-Петербурга.
— Нарушитель Кодекса, — нахмурился я, — а нарушить кодекс, не имея за спиной силы, без прикрытия, может позволить себе только очень сильный маг.
Хлодвиг кивнул.
— Он магос, пятый ранг. Но его ореол под завязку забит многоступенчатыми заклинаниями сангвинарики.
— Магия крови, — задумчиво произнес я.
Магос, пользующийся сильными заклинаниями крови. И этот странный жест с оттягиванием губы в начале разговора. Я понял о ком речь. Неужели этот человек здесь? Хотя чему тут удивляться? Я знал его лично. И зовут его Иван Бояринцев, из бретерского дома Бояринцевых. Именно их предки выделили сангвинарику в отдельную магическую дисциплину. А сам Ваня пошел еще дальше. Он создал заклинание-перевертыш, основанное на чужой крови. Вот только он стал заложником своей магии. И вынужден теперь нарушать кодекс.
— Иван Бояринцев, — подтвердил мои догадки Хлодвиг, — маг-перевертыш. Бывший наемный бретер. Был также прокуратором несколько лет. Именно тогда ему сделали тату на слизистой нижней губы. Чтобы свои могли распознать его. Когда он…
— Меняет лица, — закончил его слова.
Вечер того же дня я встретил у городской администрации Екатеринодара. Большое здание в стиле классицизма расположилось в центре города. Если перейти большую парковку здания, можно было попасть на широкую аллею, по обе стороны которой развернулся городской парк.
