Замуж за монстра (СИ) - Владимирова Анна

Я тяжело вздохнул и снова отвернулся в окно. Даже таблетки не помогали, хоть я и превысил все допустимые дозы, лишь бы не отшлепать ведьму по щекам и не заставить снова кричать подо мной.

Не любит, сука…

Вот как её не убить за всё?

Единственное, что ее продолжало оправдывать — я убил ее родителей. Когда Ринку у меня забрали после нашей первой ночи, я обезумел. Помню, как просил эту стерву, ее мать, вернуть мне мою избранную, но она только смотрела на меня холодными жабьими глазами и даже не снисходила до ответа. Как она вообще могла быть ее матерью? Мне всегда казалось, что эта тварь уже давно мертва, и я лишь упокоил ее ходячий труп. А отца я даже не помню — все смешалось в бойне: крики, кровь… и боль. Много боли… Я тогда думал, что не выберусь. Но каким-то чудом уцелел. Будто миру вдруг стало не всё равно…

Я решительно оттолкнулся от окна и направился вниз — хватит себя изводить запахами. Главное — у меня есть надежда, что когда ведьма снова заговорит, я не заткну ей рот через слово и не верну в постель. Хотелось сбросить с себя это оцепенение, и я принял душ, потом направился в кухню.

А там уже ждал нервный мобильник.

— Миш, твою мать! — рявкнул в трубке Иса. — Я только узнал!

— И? — вопросил я устало, хмуро глядя на неторопливую струю кофе.

— Ты серьёзно сейчас? — усмехнулся друг. — Ринка? Правда она?

— Правда, — хрипло ответил я и прикрыл глаза. — Ты где?

— Пока что я тут задаю вопросы, — недовольно огрызнулся он.

Да, ему можно. Потому что только благодаря ему я уцелел в ночь побега. Иса был таким же подопытным, как и я, только мы не виделись с ним раньше. Он был особенным. Полуведьмак-полузверь, которого пытались изучать и заставить размножаться в том же качестве. А когда я устроил разнос, он извернулся сбежать сам и ещё одного оборотня прихватить. Тогда им повезло больше. А мне повезло с ними обоими. Сам бы я ноги не унес. И теперь Иса беззастенчиво пользовался той привязанностью, на которую я остался способен.

— Как она?

Я тряхнул головой, напряженно выдыхая.

— Слушай, я поэтому и звоню — может, тебе помощь нужна? Я же знаю…

— Я знаю, что ты знаешь, — перебил его нетерпеливо. — Я в норме. Ринка отрубилась после метки. Я вымыл ее и уложил спать. Даже не задушил. Так что все прозаично.

— Хреновый из тебя прозаик.

— Спасибо за диагноз. Но не время теребить мне нервы.

— Прости, но я хотел предупредить, что Сааг недоволен, — сообщил он нехотя.

Слышал — он куда-то шел.

— Сааг? Ему какое дело?

— Не знаю. И Харук Хан мрачнее обычного. Но он же тебе и помог…

Оба ведьмака — важные союзники. Илья Сааг — ведьмак со связями. Колдун из него так себе, а вот он умел как никто другой находить способы провернуть любое дело и справиться с любой задачей. Но характер у него был полное дерьмо.

Харук Хан… Про него сложно говорить, красноречивей всего промолчать. Очень сильный и опасный ведьмак. Мало кто представлял, на что он на самом деле способен. Ринку он нашел молниеносно — я только и успел что выйти из гостиницы, как получил адрес. И обезвредил ее тоже Харук. Доверял ли я ему? Да. Потому что он мне должен. И то, что он там чем-то недоволен, никогда не поставит выше наших договоренностей.

— Да, он помог, — задумчиво протянул я. Ведьмаки не беспокоили, а вот о том, что Иса, возможно, и сам бы не хуже справился, подумалось с запозданием. Но я позвонил Хану. — Ну пригласи на встречу Илью. Обсудим, что его не устраивает.

— Может, я…

— Не надо. Я справлюсь. Лучшего времени в ближайшем будущем все равно не будет, а они должны быть уверены, что я в себе.

— Ладно.

— Сегодня днем.

Я отбил звонок и тяжело оперся на столешницу. Чувствовал себя вымотанным настолько, что хотелось… завалиться на кровать и прижать к себе чертову ведьму. Аж руки дрожали. Кофе с душем не очень помогли. Стало жарко, и я опустился на холодный каменный пол в гостиной и растянулся на нем, запрокинув голову. Бывало такое. При сильных нервных встрясках особенно. Или после убийства… Будто лишь тело могло ещё чувствовать в полной мере, тогда как в душе чаще всего царило равнодушие.

Но не сегодня.

Сегодня мне было хреново внутри и снаружи.

С одной стороны, ну а как ещё могло случиться присвоение? С цветами и вином?

Я тихо рассмеялся.

С другой, Ринка не заслуживала этого. Я убил ее родителей. То, что она испытывает ко мне лишь страх — нормально. Так и должно быть. Была ли ее жизнь счастливой до меня? Непохоже. А была ли надежда на будущее? Тоже нет. Письмо красноречиво об этом говорит.

Тем временем холод пробирался все глубже в тело, сердце успокаивалось, жар уходил. Я дышал всё спокойней. Вскоре мысли стихли, остались лишь воспоминания о прошлой ночи…

Я пробовала проснуться несколько раз, но глаза слипались, и я снова проваливалась в сон. Понятия не имела, с какой попытки мне это удалось. За окном светло, вокруг тишина. И запах Стерегова повсюду.

Я перевернулась на живот и застонала. Тело болело, голову не повернуть, а во рту пересохло так, что я закашлялась. Бегло оглянувшись, обнаружила стакан воды на тумбочке и бросилась жадно пить. Сколько же я проспала? А где мой рюкзак? И что мне вообще теперь делать?

Шея заныла немым ответом. Что тут поделаешь? Попробовать дать деру от Стерегова без ведьминой силы? Бесполезно. Он устанет меня возвращать живой и в конце концов прибьет.

Лениво допивая воду, я вдруг осознала, что размышляю обо всем произошедшем довольно хладнокровно, а ведь вчера чувствовала себя так, будто медведь порвал меня насквозь — тело, душу. При воспоминании о прошлой ночи по коже прошла волна озноба, и я едва не вернулась под покрывало. Стерегову я, кажется, пока больше не нужна, а он мне — тем более…

Губы сжались от обиды, захотелось запустить стакан в стенку.

«Не любишь больше?»

Взгляд застыл на темном проеме открытой двери.

Не люблю?

Нет. Это не любовь. Мои чувства к нему похожи на уродливое дерево, выжженное когда-то от удара молнии. Оно застыло так, как цвело за день до этого. Мертвое или живое — откуда мне знать? Я предпочитаю не вспоминать, что оно где-то ещё есть. Сил вырвать его с корнем у меня нет.

Когда-то я безумно любила. Так, что была готова отдать за него жизнь. Я ненавидела ведов, которые делали ему больно и с которыми невозможно было бороться. Я росла в этой ненависти. Мишка это видел и старался отвлечь. Мы вместе рисовали, сидя по разные стороны решетки. Я нередко ломала кисточки, замечая под его футболкой новые заплатки.

Мама говорила, что такие эксперименты — необходимость; что это жестоко, но кто-то должен обеспечить безопасное будущее; что оборотни опасны, и нам нужно быть готовыми, если снова начнется война. История векового противостояния между зверями и ведами преподается целый семестр на любом факультете. Но зачем мне эта история, если глаза Михаила напротив говорили обратное?

— У меня для тебя сегодня новое задание, — встретил он меня у прутьев с холстом.

А я вцепилась в него так, что решетка между нами накалилась.

— Ринка, ну что ты? Тише, девочка, тише… — Он прижался губами к моему лбу, а я зашлась рыданиями.

Отчетливо помню то отчаяние, с которым мне захотелось выдрать его из этого места. И другого смысла в моей жизни не стало…

Сейчас в его глазах я видела что-то, чего не в силах понять. А может, мне было страшно. Только Стерегов не предложил ничего обсудить. Ему это не нужно. Оборотни вообще редко спрашивают, чего хотят их женщины. Михаилу не нужен ответ. Скажи я ему вчера «да», он бы все равно не поверил и сделал то же самое.

Тишина начинала нервировать. Может, Стерегов уехал? Оглядевшись, я не нашла одежды и беззастенчиво направилась из спальни голяком. Не мои проблемы, что мне не во что одеться. А если он оставил меня с охраной — тем более плевать. Пусть быстрее осознает, что я не планирую прожить остаток жизни в его спальне. Ну, разве что эта жизнь планируется очень короткой.