Они не люди. Книга третья (СИ) - Фламмер Нат

Аверин улыбнулся:

– Хочешь постричься?

– Ага, – радостно воскликнул Кузя, и глаза его заблестели.

– Тогда иди в цирюльню, – решил Аверин. – Сможешь сам такси вызвать?

– Конечно, – воскликнул Кузя и уже приготовился было бежать, но Аверин остановил его, подняв руку:

– Сначала отнеси в машину вещи, не мне же все эти пакеты таскать. И, вот еще. Когда придешь домой, позанимайся до моего прихода грамматикой.

– Грамматикой? – лицо дива удивленно вытянулось.

– Да, Кузя, грамматикой. И не говори мне, что не помнишь, что это, иначе тебе придется начинать всё заново.

– Нет, конечно же, я помню, – поспешил заверить Кузя, – я не разучился писать! Наверное…

– Вот именно, что «наверное». Повтори всё. Видишь ли, я подумываю отправить тебя учиться.

– Как это? Я же див! Меня никуда не возьмут.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Аверин.

В Собрании в ранний час почти никого не было. Только сидели в гостиной за столиком у окна Свиридов и Ухтымский – еще весьма бодрые старички восьмидесяти с чем-то лет, завсегдатаи Собрания и известные собиратели новостей и сплетен. Отлично, именно они-то и нужны. Ухтымский служил когда-то в Управлении, поэтому слухи собирал профессионально. И оба колдуна наверняка неплохо знали барона Френкеля.

– Доброго здравия, Евгений Васильевич, доброго здравия Петр Георгиевич, – с поклоном поприветствовал Аверин пожилых коллег.

– Гермес Аркадьевич! – Ухтымский аж привстал. – Как я рад вас видеть! А мы-то, признаться, и не чаяли уже!

– Да-да, – подтвердил Свиридов, обнажая в улыбке ряд желтоватых зубов, – чего мы только о вас не наслушались!

– Неужели? – деланно удивился Аверин. – И что же про меня говорили?

– Говорили, при смерти вы, или в параличе. Что Императорский див спину вам поломал, – поведал Свиридов.

– И что в монастырь Заладожский ушли, – добавил Ухтымский с хитрым прищуром.

– Так он же женский! – нарочито возмутился Аверин, и все трое рассмеялись.

– А я о чем, я о чем… – покачал головой Ухтымкий. – А всё же хорошо, что вы живы и здоровы.

– Я и правда долго болел, – не стал вдаваться в подробности Аверин, – но теперь мне намного лучше.

Свиридов смерил его оценивающим взглядом.

– А что же, неплохо выглядите. Давайте-ка выпьем за ваше здоровье. Степан! – окликнул он парня, скучающего за стойкой. – А принеси нам еще коньяка.

– Мне кофе, я за рулем, – поправил Аверин и добавил: – Ну, рассказывайте новости. А то я на несколько месяцев выпал из культурной жизни.

– Да вы же ею и раньше не шибко интересовались, – снова показал зубы Свиридов.

– И то правда… – вздохнул Аверин, мысленно ликуя – разговор быстро перетек в нужное русло, – всё в делах, не до новостей… представляете, я о том, что барон Френкель умер, узнал только вчера. Ужасно удивился, совсем же молодой был, ну как так?

– Да полноте, помилуй Бог… – Ухтымский всплеснул руками и посмотрел на колдуна укоризненно, – Сергей Борисович уж лет десять как не с нами. Да и было ему уже за шестьдесят.

– Тоже не такой, знаете ли, возраст для колдуна, даже для боевого, а господин барон ведь не был боевым колдуном, верно?

– Для боевого очень даже, – слегка поморщился Ухтымский, видимо, Аверин наступил ему на больную мозоль – старый колдун давно ушел в отставку, злые языки утверждали, что из-за обострившегося геморроя. Но Аверин продолжил гнуть свою линию:

– Ну не знаю, – с сомнением протянул он, – я не так давно сражался с графом Метельским – он еще ого-го.

– Так это же Метельский, талантище, вот вы сравнили! А Сергей Борисович едва до средней категории дотянул, – Свиридов, насколько мог, расправил плечи – своей высшей категорией он очень гордился.

А Аверин подумал, что старым колдунам ничего не осталось, кроме посиделок в пустой гостиной Собрания, в надежде что кто-то порадует свежими новостями или послушает их истории и сплетни. Он вздохнул. Ну, ничего, сейчас он настроен слушать их очень внимательно.

– У него же, вроде, дочь была… а сыновей не было? – уточнил Аверин.

– Да, не повезло, вот не повезло ему с этой дочкой, – покачал головой Ухтымский и отвлекся на принесенный Степаном коньяк. Аверин тоже забрал свой кофе, поблагодарив слугу кивком головы.

– Выпьем за ваше исцеление, – продолжил Ухтымский, – долгих вам лет, Гермес Аркадьевич, и здоровья, храни вас Господь.

– Храни вас Бог, – добавил Свиридов и тоже поднял свой коньяк. Колдуны звякнули бокалами, и Аверин приподнял свою чашку с кофе, сделал глоток и постарался вернуть разговор к прежней теме:

– Так вы говорили о дочери барона Френкеля. Как ее зовут?

– Мария. Ее Мария звали. До смерти барона это тайна была, но сейчас все знают. Из-за этой истории он так и сдал. Совершенно одержимый стал. Даже запечатал свою комнату вызовов. А потом сердечко и… – Ухтымский развел руками.

Аверин нахмурился:

– Погодите. Мария? Что за история?

Если старики ничего не попутали, выходит, у Екатерины Френкель была сестра?

– Да помилуйте… Гермес Аркадьевич. Сперва, конечно, это скрывали, знали только те несколько человек, кому барон доверился, прося профессионального совета, – Ухтымский гордо выпятил грудь, всем своим видом показывая, что он входил в круг избранных, – но когда барон умер, а правда выплыла наружу, всё Собрание только и обсуждало полгода!

– Простите покорно, – виновато улыбнулся Аверин, – я, видимо, был тогда чем-то занят и пропустил.

– Ох, – вздохнул Ухтымский, – жуткая истории. Младшая дочка Сергея Борисовича, Маша, родилась с колдовской силой. Ее в скит хотели отдать, но она ни в какую. А вместо этого тайно читала отцовские книжки. Кто знает, может, и учил отец ее супротив закона, врать не буду, не слышал, но… – он многозначительно поднял палец, – рисовать знаки она обучилась. И вызвала-таки чёрта, на свою голову.

Ухтымский назвал дива на старый лад, «чёртом». Сейчас так говорить уже не было принято, но старики всё равно называли по-прежнему.

– И?.. – Аверин весь обратился в слух.

– И всё. Вызвать-то девка вызвала, да удержать не смогла. Так и сожрал ее чёрт. Четырнадцать лет глупышке было. Сергей Борисович тогда умом и тронулся с горя. Ох, когда он ко мне пришел с просьбой рассказать, как лучше всего изловить демона… Я ведь, знаете ли, в Управлении этим, почитай, всю жизнь и занимался. А тут дочка, младшая, вымоленная, любимая! Тот чёрт, став демоном, сбежал. А отец поклялся жизнь положить, но поймать тварину.

Аверин кивнул. Знакомая ситуация. Граф Синицын также мечтал расправиться с Кузей, считая его виновником смерти сына.

– Он же колдун, должен бы понимать, что див ни при чем. Конечно, поймать демона –обязанность колдуна, но раз не смог справиться, должен был обратиться в Управление. Какого уровня див?

– Никто не знает, – покачал головой Свиридов, – господин барон его не поймал. И не заявлял в Управление, да. Сам хотел… Поскольку демон никак себя не проявил, Управление так и не вмешалось. А барон год промаялся, а потом помер. А жена его в скит ушла.

– Тоже, выходит, силой колдовской обладала? – уточнил Аверин.

– А как же. Сильная семья была, сильная кровь. А все сгинули, почитай.

– Как же сгинули? А старшая?

– Ну как… Матушка в ските тоже померла. А Катерина… вы помните Катерину? – обратился Свиридов к Ухтымскому.

– А то не помнить? Лечила она меня. Большой силы чародейка.

– Так почему сгинули? Она же жива, – удивленно уточнил Аверин.

– Жива… да только лет ей уже за сорок. Замуж так и не вышла. Детей не родит. Сгинула семья Френкель, не будет у нее продолжения.

– А что фамильяр? Есть у них фамильяр?

– Эх… – Ухтымский допил коньяк, – был бы фамильяр – может, и не было бы беды. Да их чёрт раньше всех сгинул. На войне еще. Недаром говорят: погиб фамильяр – и семья долго не протянет.

– Да уж… – Аверин задумчиво откинулся на спинку. Если у семьи нет фамильяра, а все колдуны умерли, то что за див служит Екатерине Френкель? И, главное, зачем ей девочки?