Новое назначение (СИ) - Васильев Андрей

— Почему?

— Потому что гули, как я уже сказал, ребята сильно недалекие, но зато крайне упорные. Они не меняют свои планы в том случае, если что-то пошло не так, и просто пробуют достичь той же цели снова и снова.

— То есть какому-то ребенку в городе сейчас угрожает опасность? — Олег понял, что имеет в виду Морозов, и услышанное ему очень не понравилось. Его вообще с самого детства раздражали ситуации, в которых он ни на что не мог повлиять, как бы этого ни хотелось.

— Именно, — вздохнул оперативник, подтверждая его опасения. — А город этот — Москва, и найти тот двор, где эти паскуды выберутся из темноты на свет, просто невозможно.

— Хуже нет, когда ты все знаешь, а изменить ничего не можешь, — сплюнул на асфальт Баженов. — Прямо все нутро выворачивает от бешенства.

— В любом случае — что мы сейчас могли сделать, то сделали, — подытожил Морозов. — Францеву доложим, свои предположения изложим, а он пусть дальше думает. Слав, заводи, поехали.

— А что тут думать? — удивился Ровнин, следуя за ним к «рафику». — Ты все Аркадию Николаевичу рассказываешь, он к этой Джуме идет и говорит ей…

— Не идет и не говорит, — развернулся к нему Морозов. — Ты же слышал, я им дал слово — что было внизу, осталось там. Мы не видели их, они — нас.

— Так ситуация же? — опешил Олег. — Нет, понятно, слово нарушать нельзя, это нехорошо и непорядочно, но речь идет о жизни человека. Ребенка! Может, даже не одного. И потом — этот гуль не тот… М-м-м-м… Даже не знаю, как его назвать. Не человеком же?

— Нелюдь, — подсказал ему Баженов, залезая на водительское сидение. — Гули — нелюдь. Бывает еще нежить, это немного другое.

— Ну вот. Он же нелюдь!

Славян расхохотался, даже постучал ладонью по рулю, так ему было весело.

— Что не так-то? — Олег почувствовал, что терпение начало ему отказывать. Слишком много всего спрессовалось в эти два неполных дня: бегство из родного города, жуткий сон в дороге, треволнения, связанные с новой работой, просто накопившаяся усталость, — это все давило жутко и вызывало дикое желание во весь голос заорать: «Как вы меня все достали!» — Я опять глупость сказал?

— Да нет, — отсмеявшись, ответил Баженов. — Просто ты снова ведешь себя в точности как я, но несколько лет назад. Прямо чиль в чиль! Правда, держишься куда лучше. Помню, я в какой-то момент чуть в драку не полез, потому что показалось, что надо мной издеваются. Орал, что не бывает так, чтобы все всегда держали свое слово! Ну невозможно же!

— А у нас вот так. — Морозов подождал, пока Олег заберется в микроавтобус, и закрыл дверь. — Сказал — сделай. Или наоборот — не делай. Если что-то обещал — расшибись, но выполни. Задолжал — непременно расплатись. И действует это правило, что важно, в обе стороны. Потому Францев о случившемся узнает, ему рассказать можно, поскольку он с нами одной крови, а вот Джума — нет. По крайней мере, не от нас точно. Это принципиальный момент.

— Ну-у-у-у-у, — задумался Олег. — У Аркадия Николаевича ведь наверняка связи большие, можно сделать так, что информация к Джуме попадет через третьи руки. Наверняка он такое может провернуть.

— Неплохой ход, — во взгляде Саши снова мелькнуло любопытство, — но тоже не наш случай. Это то, что называется «грязная игра», Францев никогда на подобное не пойдет. Как, кстати, и я.

— Неправильно это как-то все, — помолчав, заметил Олег, а после уставился в окно, разглядывая людей, которых на улице здорово прибавилось. Пока суд да дело, закончился рабочий день и народ устремился по домам.

— Не неправильно, — мягко поправил его Морозов. — Непривычно. Это разные вещи. Нужно время, Олег, вот и все. Новым людям наши правила, наш уклад всегда кажутся нелогичными, громоздкими или просто откровенно странными. Это — нормально. Поработаешь, пообтешешься, все поймешь. Где сам не поймешь — мы подскажем, поможем. Да, Славка?

— По-любому, — подтвердил Баженов. — А вообще, ты, Олежка, правильный пацан. Я же чуял, что тебя до пяток проняло, когда эти твари на нас ломанули. Но ты не побежал, даже не ойкнул, только предохранителем щелкнул. Мужик. Уважаю!

У Олега по-прежнему внутри бурлили и требовали выхода эмоции, но похвала нового коллеги была ему приятна.

— И потом — никто не говорит, что ты прямо везде и всегда теперь должен быть пай-мальчиком, — продолжил Славян. — Речь идет только о нашей клиентуре, а красивым девчонкам как дул в уши, так и дальше можешь это делать. Или там высокому начальству, если в чины выбьешься, наобещать чего угодно, а потом на это все забить.

— А среди вашей клиентуры все вот такие жуткие? — выдержав паузу, поинтересовался Ровнин. — Или еще хуже есть?

— Есть хуже, есть лучше, — охотно ответил Саша. — По-разному. И не стоит думать, что всякий раз дело будет доходить до драки, среди обитателей Ночи хватает и вполне дружелюбных существ. Там все как у нас. Мы разные — и они тоже.

— Как этот… Аджин Абрагим?

— Например, — подтвердил Морозов. — Но даже с такими ухо надо держать востро и всякий раз перед тем, как что-то говоришь, думать. Каждое твое слово может быть воспринято буквально, и за него придется после нести ответ. Знаешь ведь, как бывает? С пьяных глаз наобещаешь собутыльнику невесть чего, вроде «Да если что, я за тебя впрягусь, любому кадык вырвем». У нас наутро никто ничего не вспомнит, а вспомнит, так посмеется. А тот же Абрагим, случись у него какая-то нехорошая замутка, причем неважно, через день или через десять лет, придет к тебе и скажет: «Обещал вписаться в тему? Давай, пришло время». Ты, конечно, можешь отказаться, но тогда и он по отношению к тебе будет свободен от любых обязательств. Да и не обязательств тоже. Он может запретить тебе бывать в своем заведении, где решаются очень многие вопросы, он вправе говорить всем и каждому, что сотрудники отдела больше не хозяева своему слову. А новости в Ночи разносятся ох как быстро!

— Плюс в ней обитает масса личностей, которые постараются сделать так, чтобы об этом узнали все, кто только можно, — поддержал его Баженов. — Те же ведьмы. На редкость сволочное племя! Нас терпеть не могут, потому искренне радуются любой оплошности.

— Ведьмы? — оторвался наконец от окна Олег. — Да, помню, Лена про что-то такое упоминала. И что, они прямо на помеле и из печной трубы?

— Гоголь жил давно, сейчас все изменилось, — улыбнулся Саша. — Вместо помела иномарки, вместо печной трубы офисы в центре Москвы.

— Но суть не изменилась, — гаркнул из-за руля Славян. — И поверь, Олежка, лучше десять раз с гулями подраться, чем один с ведьмами дело иметь.

— Не может простить той девчонке свою новую прическу, — понизив голос, пояснил Морозов. — Хотя сам во всем виноват. Но в целом — да, и тут следует соблюдать осторожность. Может, даже и большую, чем обычно. Видишь ли, нежить и нелюдь прямолинейна в своих делах и словах, она не юлит и не пытается выставить черное белым. Как есть — так и есть. А эти — люди, как ты и я, со всеми недостатками, свойственными нашему виду. Добавь сюда невероятный эгоцентризм, желание всегда и во всем быть первыми, злопамятность и мстительность — и получишь среднестатистическую ведьму.

— И красоту, — добавил Баженов. — Чего не отнять — того не отнять. Среди них такие встречаются иногда, что дар речи можно потерять. Непонятно только — она такой родилась или чего-то с собой сделала?

Неизвестно, почуял ли Морозов, что новичок вот-вот сорвется и потому отвлек его от невеселых мыслей занятным разговором, или просто так получилось, но гнев, охвативший было Олега, его отпустил, и в желтое здание на Сухаревке он вошел уже во вполне нормальном настроении.

— О, мальчишки! — В дежурке обнаружилась Лена, качающаяся на стуле и сосредоточенно ширкавшая пилочкой по ногтям. — Как съездили? Все нормально? Пожрать ничего не прикупили по дороге?

Надо заметить, что за время отсутствия Олега в отделе в дежурке добавилось некоторое количество предметов. На до того пустом столе теперь лежали какие-то папки, транспортир, степлер, стоял стаканчик с ручками и кружка, на которой красовался пятилепестковый цветок с контурным изображением голубя внутри него, и сопровожденная надписью «Москва 1985». Ну а венчала все это великолепие зеленая лампа, внешний вид которой наводил на мысли, что ее, наверное, сам Лодыгин изготовил.