Архитектор душ (СИ) - Вольт Александр

— Ты серьезно? — я добавил в свой голос возмущения. — Ты думаешь я свосем идиот?

— Да ладно, шучу, — миролюбиво поднял руки инквизитор. — Ты шутки перестал понимать?

— Шутки шуткам рознь, — буркнул я, — Так, а что эльфийка-то? Упокоили ее душу? — перевел аккуратно тему.

— А, — он отмахнулся. — Поздно было. Мы как ее доставили — она уже растворилась в небытие. Но по отчетности пришлось написать, что все было как надо, а то потом опять начнутся проверки, вся эта херня никому не нужная, — сетовал он.

Все, как написано в книге… прошли сутки, ее энергия растворилась.

Но на его слова я покивал головой. Никто не любит бумажки ни в каких реальностях.

— Кстати, — сказал Корней, — раз уж ты снова выбрался на белый свет, то как, пойдешь на прием к Муравьевым? Намечается что-то важное, что даже меня обязали появиться. Да и ты в списках приглашенных числишься. Читал приглашение? Они ж его рассылали и на имейл, и обычной почтой.

Некогда мне было почту разгребать. Только попал в это тело, как все понеслось таким галопом, что успевай только решать одно дело за другим.

— И что, думаешь, никак не отвертеться? — поинтересовался я, скривив морду лица в такой мине, что означала «мне вообще никак туда не хочется».

Он снова хохотнул. Этот резкий контраст между Корнеем и Корнелиусом у меня до сих пор вызывал диссонанс.

— Я бы на твоем месте сходил, а там уже дело твое, Виктор. По крайней мере покажешься, что ты жив-здоров.

И тут он хлопнул по столу ладонью, словно вспомнил что-то очень важное. Моноблок и стаканы звякнули.

— Слушай! А как так вышло, что Бенуа и Морозова сегодня с тобой таскались? Я тебе клянусь, чуть челюсть не выронил, когда их увидел с тобой. Они ж тебя с потрохами попытаться сожрать должны при первой возможности. А я стою, смотрю на них — причесанные, покладистые и послушные, стоят позади, молчат.

— Корней, они тебя как увидели, так дар речи потеряли. Или ты забыл какое впечатление Инквизиция производит на людей? — не удержался я, — Но вообще, сам знаешь, что такое «нужда». Жизнь заставит — начнешь крутиться так, как никогда раньше.

— Ну, насчет Бенуа мне ясно, — покивал головой Корней. — А что Морозова? Она же аристократка. У ее отца деньги водятся. Да и я бы на ее месте под тебя постарался копать.

— Именно это она и делает, — согласился я. — Не очень умело, но пытается. Я все вижу и понимаю.

— Ну, и зачем тебе эти приключения? Мало, что ли, геморроя? — удивился инквизитор.

— Не поверишь, но мне просто интересно, чем это закончится, — я хмыкнул, покачав бурбон в стакане. — Да и к тому же, если она что-то таки найдет, я смогу ее убрать. Сам знаешь.

Корней рассмеялся.

— Ясно. Ну, смотри в оба.

Мы просидели так еще около часа, лениво потягивая бурбон и обсуждая какие-то городские сплетни, в которые я старался вникать, слушая и кивая. Наконец Корней достал телефон и вызвал такси. Уже на крыльце, пожимая мне руку, он сказал:

— Надеюсь, придешь на прием. Терпеть не могу смотреть на их постные рожи, а так хоть будет с кем выпить.

Я хлопнул его по плечу.

— Посмотрим. До встречи.

Дверца такси захлопнулась и Корней, которого на работе все знали как Мастера Корнелиуса, поехал домой.

Подумать только. Коронер и Мастер Инквизитор. Вот так поворот.

Глава 13

Я закрыл за Корнеем дверь и прислонился к ней спиной, выдыхая. Напряжение медленно отпускало. Войдя в дом, я прошел по коридору и остановился у двери в одну из гостевых комнат. Оттуда не доносилось ни звука. Я постучал костяшками пальцев по дереву, надеясь, что они в этой.

— Все обошлось, — сказал я негромко. — Можно выходить.

Дверь открылась почти сразу. Первой вышла Лидия, за ней Алиса. На их лицах читалась смесь облегчения и настороженного любопытства.

— Что ему было нужно? — спросила Лидия без предисловий.

— Неформальная встреча, — ответил я, направляясь к лестнице. Они последовали за мной. — Хотел узнать, какой информацией я обладаю, чтобы в дальнейшем иметь рычаги влияния на полицию во время следствия по делу эльфийки. Стандартные игры.

Я не знал, поверили они или нет, но другого, более правдоподобного объяснения у меня не было. Я заведомо отступил на шаг, чтобы барышни не почуяли от меня запах алкоголя и не стали задавать еще больше вопросов.

— Про нас ничего не спрашивал? — переспросила Алиса.

— Спрашивал, — сказал я, хмуря брови. — И именно поэтому завтра я оформлю вас официально у себя в службе.

— Чего? — удивилась Лидия, а затем, замешкавшись на секунду, добавила: — Плевать, делай что хочешь. Но тебе следует знать, что даже несмотря на то, что у меня не самые лучшие отношения с моим отцом и я ушла из отчего дома, как только он узнает куда я устроилась работать… будут проблемы.

Я посмотрел на нее, почесав заросшую щеку.

— Вот когда узнает, тогда и будем об этом говорить. Сейчас есть другие более важные проблемы. И, в конце концов, ты взрослая девочка и вольна поступать независимо от решения папеньки. Разве нет?

— Ты не знаешь моего отца, Громов.

— Будет прелестный повод познакомиться, — ответил я, разворачиваясь.

Лидия лишь тяжело вздохнула.

Мы прошли в холл, где девушки только собрались сесть в кресла, как я взглянул на часы. Дело уже шло к вечеру. Желудок снова начинал напоминать о себе. И поскольку ехать в магазин мне откровенно лень, придется снова навестить нашего друга Торбина.

— Дамы, — огласил я. — Собирайтесь.

— Куда-а-а? — устало, почти капризно протянула Алиса, не поднимая головы — она уже успела удобно расположиться возле потухшего камина.

— Судя по твоему голосу, есть ты не хочешь, — сказал я с легкой издевательской интонацией. У девушки на лице тут же сменилось несколько эмоций: сначала промелькнуло возмущение моей наглостью, но затем его вытеснили живой интерес и предвкушение. Желание поесть явно преобладало над всеми остальными чувствами. — Лидия? — обратился я ко второй девушке.

— Как будто у меня есть выбор, — ответила она мне таким тоном, словно я насильно ее кормил каждые полчаса.

— Выбор есть всегда. Ты можешь просто походить вокруг таверны, можешь даже побегать или постоять в сторонке, любуясь вечерними огнями порта, — пожал я плечами. — Но тогда не порти ни мне, ни Алисе аппетит.

— Я уже говорила, что ты мерзок? — сказала она, поднимаясь со стула с тяжелым вздохом.

— Навскидку раз сто, — парировал я, ожидая их у двери.

Снаружи нас встретил теплый, бархатный южный вечер. В сгустившихся августовских сумерках на улицах уже зажглись фонари, бросая на брусчатку мягкие золотистые пятна. Воздух был наполнен ароматами цветов и соли, а откуда-то из порта доносились далекие, протяжные гудки кораблей, добавляя этой картине умиротворяющей романтики. Дорога заняла примерно полчаса.

Когда мы подошли к таверне Торбина, из ее окон уже лился теплый желтый свет, а изнутри доносился гул голосов, смех и обрывки музыки. Вечер был в самом разгаре.

Едва я толкнул тяжелую дубовую дверь, как нас окутал спертый воздух. Пахло жареным мясом, пролитым элем, мокрой одеждой и дешевым табаком. В углу, на небольшом возвышении, сидел изможденного вида лабух и терзал старое пианино, извлекая из него бравурную и очень бодрую мелодию.

За столами сидели шумные компании: докеры, матросы с только что пришвартовавшихся судов, какие-то темные личности, которых можно было встретить только в портовых кабаках. Группа моряков, сбившись в кучу, горланила похабную песню про старого кока и морского бога, которые что-то не поделили.

Пока мы искали столик, я краем уха слушал, о чем же, все-таки, они пели:

'Что ты, склизкий замухрышка,

кипятишься на меня?

или мало золотишка

я кидал в твои моря?

хоть не те уж нынче силы,

но я все еще могу

твою тушу тухлой рыбы,

сделать дублинским рагу!