Москва-1980 (СИ) - Востриков Михаил

«Скорее выпить!».

Находили собутыльников. А так, как и все вселенцы, только воровали и жрали жизненную энергию человека. Пока тот не умирал.

Тэ-э-экс! Я увидел ещё одного энергетического паразита в астральном теле Галины: «Лярва похоти». Этот торчал из… ну в общем чуть пониже живота. Холёный такой, видно частенько его ублажали различными, в т.ч. и нетрадиционными способами.

Методов нейтрализации бесов вида «Лярвы» было много. Это — медикаментозное лечение, кодирование, гипнозы — обычный и Эриксоновский, медитация, иглоукалывание, отчитки молитвами и заговоры, лечение травами, рунические программы. Но вот результаты не всегда радовали.

У нас же с зелёной коброй Офиофаг свои методы борьбы с ними, наиболее радикальные, а потому эффективные.

— Офиофаг, дорогая, — посоветовался я со змеёй, — Двоих вижу.

— Я тожже.

— А что в мозгах у клиентки, есть там кто, глянь? Я лично никого не вижу.

— Я тожже! В мозгах у неё ччисто, нет ничего лишшнего. Может так, по мелоччи, но это ужже не страшшно. У всех у нас свои тараканы в мозгах жживут.

— Ну да, ну да, не дура и не шизофреничка, точно. Так получается?

— Так! Серьёзные только эти двое, — авторитетно поддержала меня во мнении Офиофаг.

— Сама их кончишь? Или мне клацнуть? Но боюсь зацепить её, не дай Бог. Там же у неё слизистые оболочки, а у меня на клаце температура до 7000 градусов, как на Солнце!

— Сама конеччно, не беспокойсся!

И сразу после этого…

В кабинете академика Чазова отчётливо послышался двойной чавкающий хруст и тут же в закрытом помещении кабинета разлилась мерзкая и едкая вонь.

Академик Чазов, генсек Брежнев, я и полковник Медведев буквально вылетели из кабинета в приёмную. Дышать в кабинете было невозможно. Окно в приёмной настежь, но и это не спасало! Вот это вонища!

— Володя, — крикнул Брежнев, — Там же Галя осталась! Задохнётся!

И храбрый полковник, схватив какую-то тряпку со стола секретаря академика, сунул её под кран умывальника (ЦКБ же, в каждом помещении по умывальнику) и обмотав ею своё лицо быстро вернулся в кабинет. Миг и он вышел оттуда. На его руках лежала Галина Брежнева. Она была в глубоком обмороке.

Сюжет 16. Ассиметрический органокатализ

Экзамен

6 сентября 1980 года, суббота, 11:00. Ленинские горы, 1, стр.3. Химфак МГУ, ЮХА — южная химическая аудитория.

Стуча мелом по доске я быстро начертил основную формулу «асимметрического органокатализа» (Нобелевская премия по химии 2021 года американца Д. Макмиллана и немца Б. Листа), в котором атомы металла катализатора заменены на органические ионы.

Не вдаваясь в научные подробности… Представьте, что вы собирали какую-либо модель из кубиков детского конструктора. Это и был синтез органики. И у вас даже была схема сборки этой модели. Но кубики так малы, что вы всё время промахивались. Значит вам был нужен стенд, чтобы правильно уложить в него эти кубики. Вот этот катализатор и был такой стенд. А не используя в нём металлы, которые запросто могли быть токсичными, вы могли синтезировать например аспирин на порядок эффективнее, чем был в вашей в аптечке. И вообще не зависеть от редких металлов с которыми итак в стране была напряжёнка!

За моими выкладками на доске ЮХА удивлённо и внимательно следили пятеро лучших профессоров Химического факультета МГУ. Это члены экзаменационной комиссии, срочно созданной распоряжением декана и с ним лично во главе — член-корреспондентом АН СССР, профессором Ильёй Васильевичем Березиным (в 1980 году ему 57 лет, он был директором Института биохимии АН СССР и уже опубликовал множество научных работ в области катализа).

— Что это он⁈ — мгновенно сориентировался в моих значках профессор Березин (я слышал его мысли), — Но это же… Да это же новое открытие в области синтетического органического катализа. На уровне Нобелевки, точно!

Однако, буквально пять минут назад, в голове профессора Березина и других членов факультетской комиссии солидарно гуляла совершенно другая — дикая и криминальная по сути мысль. В более-менее цензурном варианте она могла бы звучать так:

«Нужно прямо сейчас совершить с этим студентом Архиповым групповой половой акт в особо извращённой форме, затем этого Архипова высушить (⁈), а затем поставить ему „отлично“ (всё же за него сам Брежнев ректору звонил, что бы мы приняли у него экзамен экстерном за весь курс МГУ, включая диплом) и навсегда забыть про эту блатную сволочь!»

И вые_али бы они меня, и высушили бы без всякого сомнения! Она, органическая химия, такая наука, неидеологизируемая. И поэтому химфак МГУ всегда был малость аполитичен. Знал специальность — пять! А не знал — да хоть ты кто. И за много лет службы здесь профессором в той жизни, я это правило только поддерживал. Но предвзятый экзаменатор по университетскому курсу органической химии, это я доложу, неприятно, опасно и увы предсказуемо. Особенно если этих экзаменаторов на тебя одного пятеро и все они злобные профессора, которых пинками согнали в их законный выходной принимать экзамены у какого-то блатного мажора.

А всё потому, что товарищ Брежнев мне сказал:

— Всё, хватит Вам Антон Максимович учиться, некогда. Я вот ни строчки у Маркса и Ленина не прочитал, а Политбюро ЦК КПСС заведую. И ничего, нормально! Я позвоню Анатолию Алексеевичу. Идите к нему и всё сдавайте экстерном на «отлично», получайте «красный» диплом (ну как же Вы без диплома-то) и давайте уже начнём с Вами работать!

И даже ведь не спросил, а знаю ли я эти предметы, а смогу ли я их сдать? А если не получится на «отлично»? Но по сути я с генсеком был согласен. Как студенту-химику мне в МГУ уж лет как 40 делать было нечего. Только время терять. А стану ли я в нем профессором как в той жизни? Уже тоже далеко не факт.

* * *

Обязательные предметы — «История КПСС», «Научный атеизм», «Научный коммунизм», «Политэкономия социализма», «Политэкономия капитализма», «Марксистко-ленинская философия», «Диалектический материализм», «Исторический материализм» — эти университетские кафедры я буквально пролетел ещё вчера, собрав на них в свою индивидуальную экзаменационную ведомость сплошные «отлично». И ничего там меня не спрашивали. Просто поставили высшие оценки моим якобы знаниям, расписались и всё. Ну как же, Логунову (ректор МГУ в 1980 году А. А. Логунов) сам Брежнев за меня звонил.

А вот с «Органической химией» вышло как вышло. И я не стал рисковать и ждать начала профессорских вопросов. Легче под паровоз попасть. С них станется, по злобе закатают «неуд» и пойду себе, солнцем палимый по холодку. Но хитрый я пошёл не по холодку, а прямо ва-банк:

— Вот мой диплом, товарищи преподаватели, я это всё сам придумал! Заранее.

— Скажите, коллега, — обратился ко мне задумчивый профессор Березин, обводя глазами исписанную мною доску в ЮХА, — А ведь если к примеру в качестве катализатора взять природный алкалоид хинина и модифицировать его для придания необходимой каталитической активности… Сдаётся мне, что ещё более яркий результат получится, а?

— Э-э-э… — попытался ответить ему мудрый я, но мне уже не дали это сделать.

А потому что все члены экзаменационной комиссии уже стояли возле доски. Что-то стирали мокрой тряпкой, что-то дописывали мелом, спорили, убеждали и опровергали друг-друга. Неслись выкрики — «синтез лекарств», «получение полимеров», «молекулярные проводники для электроники», «синтетический желудочный сок человека с высокой избирательностью», «восстановление угарного газа без сжигания» и т.д.