- Я на это надеялся, мон шер, я на это надеялся...
- Значит, вы во мне сомневались? - остановившись, я посмотрел на шефа в упор.
- Я сомневаюсь даже в себе, - отрезал Алекс. - И поверь: для этого есть веские основания.
К словам Алекса насчёт условий директор отнёсся очень серьёзно. Кивнул, сделал несколько движений колёсами взад-вперёд, - наверное, это соответствовало хождению человека в раздумьях. И наконец кивнул.
- Я выполню любые твои условия, мой друг, - сказал он. - Но надеюсь, ты понимаешь: у меня просто нет выбора.
- Понимаю, - кивнул Алекс. - Но в свою очередь хочу напомнить: ты сам загнал себя в такую ситуацию.
Ефим Демидов поморщился, словно ему напомнили о чём-то неприятном.
- Что я должен сделать?
- Рассказать своей труппе всё, без утайки. И пусть решают сами: остаться им с тобой, или уйти, пока ещё можно.
- Нечего особо рассказывать, - вздохнул шеф. - Ни для кого не секрет, что для заведения нашего настали трудные времена. И случилось это далеко не вчера... Задумав реконструкцию, я взял ссуду в банке. Под землю, на которой стоит здание цирка.
Со всех сторон раздался нестройный ропот. Лица артистов выглядели обеспокоенными.
- Ссуда не помогла, - продолжил директор. - Деньги растаяли слишком быстро, а отдавать было нечем: пока шел ремонт, мы не работали.
- Но ты говорил, что всё хорошо, - осторожно заметил силач. - Настолько хорошо, что мы можем съездить в отпуск, проведать родных...
- Я не хотел вас пугать, - директор грустно улыбнулся. - Ведь мы - одна семья. Всегда хочется оберегать тех, кого любишь.
- А ещё семья нужна для того, чтобы подставить плечо в трудную минуту.
На арене появилась Зоя. Она вымылась и причесалась, но под глазами залегли синеватые тени.
- Ты принимал нас, одного за другим, когда нам больше некуда было идти. Ты давал нам хлеб и кров, и возможность заниматься любимым делом. Ты взвалил на себя слишком много, пытаясь спасти цирк в одиночку.
- Да, теперь я это понимаю, - Ефим Давыдов склонил голову. - Но уже поздно что-то менять. Я не смог выплатить кредит, и банк грозил отобрать здание. И тогда... - он перевёл дух. - И тогда пришел этот господин. Граф Даевский. Он был очень любезен, отлично воспитан и он... Хотел помочь. Он сказал, что покроет мой долг: деньги для него не важны, главное - искусство.
- И ты ему поверил? - спросил силач. Не насмешливо, скорее, удивлённо.
- Не надо винить Ефима в излишней наивности, - вставил Алекс. - Мой друг ещё помнит старые времена, когда среди богатых людей было хорошим тоном покровительствовать искусству. Слишком хорошо помнит, - повторил шеф. - И очень по ним скучает - раз позволил себя обмануть.
- Разумеется, я часто думаю о былом, - улыбнулся директор. - Ведь в те времена я был здоров... Но не будем об этом, - оборвал он сам себя. - Если вкратце: я доверился этому господину, этому графу - как он мне представился. И был наказан. Неделю назад мне был предъявлен ультиматум: или мы освобождаем цирк, или...
- Или ваш директор отдаёт графу меня, - договорил за него Алекс. - Своего старинного друга.
- Разумеется, я поступил подло, пригласив тебя сюда и подставив стригоям.
- Ты сделал всё, чтобы спасти свою семью, - ровно возразил шеф. - Но ошибся единожды: сразу после того, как к тебе пришли стригои, надо было отыскать меня и предупредить.
- Он особенно чётко выразился на этот счёт, - грустно вздохнул Ефим Демидов. - Эх, если бы не ноги... Если бы не мои ноги.
- Помнишь тот день, когда ты узнал, что никогда больше не сможешь ходить, - тихо, на грани слышимости спросил Алекс. - Что я тебе тогда сказал?
- Что ты всегда будешь рядом, - так же тихо ответил директор. - И ни разу у меня не было повода усомниться.
- Тогда почему ты не обратился ко мне на этот раз?
- Я испугался, - директор прятал глаза, было видно, что сейчас ему особенно тяжело говорить.
- Испугался того, что я потерял хватку? - медленно спросил Алекс. - Или того, что я перешел на их сторону?
Директор бросил короткий взгляд на меня, и я всё понял.
С тех пор, как рядом с Алексом стою я, его "ручной стригой", на него косо смотрят везде. И в Совете, и даже в родном городе.
А ведь он никогда не говорил, что испытывает сложности от того, что рядом с ним находится стригой... Поглощенный личными проблемами, собственными поисками идентичности, я ни на секунду не задумался: а каково Алексу?.. Как воспринимает дружбу с нежитью его окружение? Друзья? Знакомые? Какую цену заплатил наставник за то, чтобы у меня была относительно нормальная жизнь?
- Прости, - склонил седую голову Ефим Давыдов. - Прости, что сомневался в тебе, мой старый друг.
- Ближе к делу, - за деловитостью шеф пытался скрыть смущение - это было видно. Он не привык разводить телячьи нежности, и всегда чувствовал себя не в своей тарелке - разумеется, если эти нежности не касались дам. - Ты не против, если дальше говорить буду я?.. - как бы опомнившись, он повернулся к директору. Тот сделал приглашающий жест. - Отлично, - Алекс хлопнул в ладоши. - Скрывать не стану: положение у нас паршивое. Сегодня ночью истекает срок договора вашего директора с графом. Ровно в двенадцать пополуночи цирк перейдёт в собственность стригоя. Или...
Артисты смотрели по-разному. Кто-то с вызовом, другие - с тревогой. Но были и такие, кто откровенно злился - на то, что их втравили в неприятности...
- Или нам придётся дать бой, - сказал Алекс.
Наступила мёртвая тишина.
Честно говоря, шефу удалось удивить даже меня. Ну да, конечно, он говорил о войне... Но что такое "война" в понимании современных людей? Да ещё и в городских условиях?
Я предполагал, что он имеет в виду сражения скорее, позиционные. Захват территорий, экономические санкции... Но не перестрелки - в прямом смысле этого слова.
- Может, попробовать договориться? - послышался робкий женский голос.
- Время переговоров прошло, - отрезал шеф. - Да и если честно: никто не станет вас слушать. Ни стригои, ни маги не считают нас серьёзным противником.
- Маги? - послышался следующий вопрос.
- К сожалению, да, - кивнул Алекс. - Ваш цирк, его месторасположение, а самое главное то, чем он является: безопасной кормушкой для тех, кто привык питаться энергией людей... Словом, это место нужно слишком многим. Чтобы вас оставили в покое, вы должны показать себя слишком твёрдым орешком. Слишком опасным противником.
