Пропавший дар (СИ) - Рудин Алекс

Старик схватил еще кусок сахара и расколол его так резко, что изящные щипчики не выдержали и сломались.

— Черт! Делают кое-как.

Кузьма Петрович с досадой сунул сломанные щипчики в карман.

— Починю и верну.

Он макнул сахар в остывший чай и сурово посмотрел на меня.

— Вы спрашивайте. Отвечу, что могу, а сам сплетничать не стану.

Я понял, что старик не хочет случайно сболтнуть что-то, о чем я не догадаюсь спросить.

— Сколько лет Гораздову?

— Молодой он еще. Пятый десяток только разменял. Дело у нас непростое, в таком возрасте только-только мастерами становятся.

Возраст совпадал. Если Гораздову за сорок, то Анна вполне может быть его дочерью.

— А семья у него есть?

— Конечно. Жена и дочка. И домик был свой, недалеко от порта. Мы там на его свадьбе гуляли.

— Был? — уточнил я.

— Заходил я к нему, — неохотно сказал Кузьма Петрович. — Как услышал, что он от князя Горчакова ушел, так стал ждать — думал, он ко мне придет работу просить. Но не дождался и сам пошел к нему. Хотел серьезно поговорить, обратно в свою мастерскую взять. Ведь пропадет парень!

— Не вышло разговора? — сочувственно спросил я. — Он вас слушать не стал?

— Он дом продал и переехал. Адреса новым жильцам не оставил. Пропал с концами, в общем.

— Когда это было?

— Три года назад.

— И с тех пор вы про него ничего не слышали?

— Нет, — проворчал старый артефактор. — И слышать не хочу.

Он придвинул свою чашку под кран самовара и налил себе свежего кипятка.

— А что так? — поинтересовался я, тоже подливая себе чай.

Кузьма Петрович сурово взглянул на меня.

— Посудите сами, господин тайновидец. Руки у Володьки золотые, дар сильный. Его в любую мастерскую с радостью возьмут, несмотря на скверный характер. А он пропал, и три года о нем ни слуху, ни духу. Куда он мог деться?

— Умер? — предположил я. — Или уехал из столицы и не хочет общаться со старыми знакомыми?

— Или взялся за что-то незаконное, — отрезал старый мастер. — Например, за такие вот артефакты, о которых вы говорите.

— Неприятная ситуация, — задумчиво согласился я. — А зов вы ему посылали?

— А вы как думаете? — обиженно спросил старый мастер. — Не отвечает. Как будто умер, в самом деле. Но я чувствую, что он жив. Говорить ни с кем не хочет, это верно.

Кузьма Петрович решительно отодвинул пустую чашку.

— Ваше сиятельство, господин тайновидец! Если найдете Володьку, скажите мне об этом. Я с ним поговорю. Сердцем чувствую, его спасать надо.

Я внимательно прислушался к своей новой способности. Благодаря ей я чувствовал, что Кузьма Петрович меня не обманывает. Он действительно искренне переживал за своего непутевого ученика.

— Все это пока только предположения, — напомнил я. — Возможно, никакого артефакта и не было. И Гораздов не причастен к тому, что Иван Горчаков потерял дар.

— Все равно, господин тайновидец! Вы ведь будете его искать. А значит, найдете — я про вас много слышал. Скажите ему, что Кузьма Петрович хочет с ним поговорить.

— Скажу, — пообещал я.

Артефакторы уже заканчивали обед. Поднимались с лавок, оставляя на столах деньги, и один за другим выходили на улицу. Официанты собирали пустые тарелки, уносили самовары и чайники.

— Мне пора в мастерскую, — вздохнул Кузьма Петрович. — Спасибо за разговор, господин тайновидец.

— И вам спасибо, — кивнул я, поднимаясь из-за стола.

Кое в чем старый мастер все-таки меня обманывал. Он хотел помочь не только Владимиру Гораздову, но и своему хозяину, князю Дмитрию Пожарскому. Вернуть в его мастерскую талантливого артефактора.

Я не мог винить Кузьму Петровича — в жизни каждый старается для себя. Но если Гораздов не замешан ни в чем противозаконном, и в самом деле окажется талантливым артефактором — то сначала с ним поговорит мой дед.

Роду Воронцовых тоже нужны сильные мастера.

Вызывать извозчика я не стал — после плотного обеда хотелось прогуляться. К тому же, мне было, о чем подумать.

У меня было целых два способа найти Владимира Гораздова.

Я мог передать информацию о нем Никите Михайловичу Зотову. Начальник Тайной службы моментально отыщет пропавшего артефактора, в этом я не сомневался. С его-то возможностями!

Но тогда по городу поползут слухи. Болтунам будет не важно, виноват в чем-то Гораздов, или нет. На имени артефактора появится темное пятно подозрения, и это напрямую коснется моего отца и его невесты.

Поэтому я решил сначала поговорить с Анной и послал ей зов.

— Добрый день, Анна Владимировна!

— Кто вы? — быстро спросила девушка.

Мне показалось, что она испугана.

— Это Александр Воронцов. Мы с вами познакомились возле каминного дымохода, помните?

— Александр Васильевич? — растерялась Гораздова. — Конечно, я помню.

— Мне нужно с вами поговорить. Мы можем встретиться?

— Сегодня? А… о чем вы хотите говорить?

— Я предпочитаю обсудить это с глазу на глаз.

— Вы приедете к… вашему отцу?

Вот теперь Анна точно перепугалась.

— Нет, давайте встретимся где-нибудь в городе.

— Летний сад, — быстро сказала Анна. — Я могу быть там через полчаса. Только предупрежу Василия Игоревича, что поеду по магазинам.

— Предусмотрительно, — одобрил я. — Возле пруда есть замечательное летнее кафе. Давайте встретимся там. Я угощу вас мороженым, и мы поболтаем.

Я постарался говорить беззаботно, чтобы успокоить Гораздову. Если девушка решит избежать разговора, мне волей-неволей придется обращаться к Зотову, чтобы разыскать ее отца.

От Ремесленного квартала до Летнего сада было не близко, поэтому я взял извозчика. Откинувшись на спинку сиденья, хотел обдумать предстоящий разговор, но тут мне прислал зов Никита Михайлович Зотов.

— Добрый день, Александр Васильевич! — обычным холодным тоном сказал он. — Я проверил всех высокоранговых менталистов столицы. Ни один из них не причастен к тому, что случилось с Иваном Горчаковым.

Зотов говорил уверенно.

— А Юрия Горчакова кто-то из них знает? — уточнил я.

— Многие. Но это обычные светские знакомства. Да и разница в возрасте, сами понимаете. Для них Юрий — просто сын князя Горчакова. Расспрашивать их напрямую я не стал, да это и не нужно. Никто из них не встречался с Иваном Горчаковым. Даже о его существовании слышали далеко не все. Сам Иван ни с кем из них не знаком. Для того, чтобы расспросить его об этом, мне пришлось снова побывать в госпитале.

В голосе Зотова я расслышал упрек.

— Я очень ценю то, что вы так плотно занимаетесь делом Горчакова, Никита Михайлович, — сказал я. — Но вы уверены, что Ивана не подводит память? Сильный менталист мог заставить его забыть о встрече.

— Я тоже так подумал, Александр Васильевич. А потому привез в госпиталь своего менталиста и настоял на том, чтобы он проверил память Горчакова. В ней нет подозрительных провалов и никаких следов ложных воспоминаний. Так безукоризненно подчистить следы не смог бы никто.

— Что ж, мне очень жаль, что след оказался ложным, Никита Михайлович, — сказал я.

— В вашем голосе не слышно огорчения, — возразил Зотов. — Я предполагаю, что у вас есть еще какие-то версии.

Все-таки, Зотов был отличным следователем. Как быстро он меня раскусил!

— Версия есть, — не стал скрывать я. — Но она требует проверки. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

— А мне вы не хотите о ней рассказать?

— Пока нет. Но как только что-то узнаю, сразу же вам сообщу.

— Не заставляйте меня следить еще и за вами, Александр Васильевич, — попросил Зотов.

— Можете следить, если вам угодно. У меня нет никаких фактов, только предположения. Вы уверены, что хотите потратить время на их проверку?

— Честно говоря, нет. Мне хватает других забот. Одни хлопоты с Уральским банком чего стоят!

— А что с банком? — заинтересовался я.

— Казначейская проверка только-только началась. И уже выявила огромную недостачу. Если говорить коротко, из банка пропала половина средств — это несколько миллионов! И никто не знает, куда они делись. Все операции проводил лично Трегубов, и не оставил никаких документов.