Призрачный отель (СИ) - Криптонов Василий

Я повернулся, окинул взглядом сперва Изольду, потом — пустышку. Резко бросил:

— Выйди.

Не сказав ни слова в ответ, мужик в спортивном костюме выплыл из машины.

— Ты чего такое говоришь? — вновь посмотрел я на Изольду. — Там девчонка ни в чём не повинная в плену у этих чертей. Что значит, «совершенно не нужный подвиг»?

Изольда потупила взгляд.

— Извини, я не то хотела сказать… Просто… Даже если бы ты был уже опытным видящим, заниматься такими вещами — не твоя работа. Знаешь, на войне есть медики. Конечно, когда приходится, они берут оружие, но никто в здравом уме не заставляет их сражаться наравне со всеми. Потому что каким бы хорошим солдатом ни оказался врач, как врач он полезнее. Потому что как врач, он спасёт десятки, сотни солдат. Даже самый плохой врач полезнее рядом с ранеными, чем в первой линии атаки.

— Неправильная аналогия, — возразил я. — Во-первых, я не в атаке. Я сижу в машине. А во-вторых, такая аналогия уместна, когда есть солдаты и есть медики. В нашем случае медики — все, а солдат не существует как класса. Освобождение заложников в компетенции обходчиков тоже не входит, если не ошибаюсь.

Я не ошибался и точно об этом знал. Помнил разговор Мстиславы с Кондратием.

Изольда не нашла, что возразить. Опустила голову, обхватила её ладонями.

— Прости. Я… просто очень нервничаю. Я ведь говорила, что ты у меня первый.

— А это-то тут сейчас при чём? — не понял я. — А… Дошло. Ты, в смысле, первый подопечный, которого тебе надо обучать?

— Ну да. А ты о чём по… Т… Тимур!!! — Изольда чуть сквозь крышу не выпрыгнула.

— Извини, извини, я думал, что… Ну, знаешь, я тут немного отстал от жизни, думал, это сейчас в порядке вещей. Типа, сразу обозначать границы, раскрывать карты, подписывать договорённости о допустимых способах близости. Я-то из другой эпохи ещё, у нас всё по-простому было, по-дикому: с секретами, намёками, говорящими взглядами, мизандерстудами — ну, не без того. Никакой цивилизованности, в общем, но своя романтика…

— Я что, выгляжу так, будто согласна прыгнуть в постель на первом же свидании? — Изольда не столько возмутилась, сколько ужаснулась.

— Ну, мы же коллеги, — ляпнул я, сам не зная, что имею в виду.

— Денис использовал этот аргумент раз двести. Не сработает.

Изольда пришла в себя и начала восстанавливать лицо. Профессиональное лицо. Получалось у неё великолепно. Подумать только — какая талантливая актриса гробит себя на ресепшене в провинциальном городке! И ведь, остановись в отеле какой-нибудь именитый продюсер, собирающийся снимать каких-нибудь «Оборотней среднерусской возвышенности», предложи Изольде другую судьбу, с софитами, фанбазой и прочим — откажется.

И не потому, что сегодня быть актрисой — совсем не то же самое, что лет двадцать назад. Сегодня хорошо раскрученный стример уделает хорошо раскрученную актрису по популярности на раз, и при этом не надо даже из дома выходить. Нет, просто у Изольды есть настоящая работа, которую она не бросит ни за какие коврижки. Потому что знает, что важнее её работы в мире, пожалуй, что и нет.

Я начал было формулировать ответ в духе «да не очень-то и хотелось», но в какой-нибудь мягкой, обтекаемой обёртке. Так, чтобы не поссориться, однако при этом сохранить достоинство. Не успел. Дверь со стороны водителя открылась, и на сиденье прыгнул Ким.

Он молча повернул ключ в зажигании, одновременно захлопнув дверь. Пристегнулся.

— Как прошло? — спросил я.

— Где Кондратий? — поинтересовалась Изольда.

Ким проигнорировал оба вопроса. Он осторожно вывел фургон на дорогу и поехал, постепенно наращивая скорость.

— Ким! — прикрикнула Изольда.

— Что? — дёрнулся тот.

— Что случилось, куда мы едем?

Ким поиграл желваками. От прежнего весельчака и следа не осталось. Он вцепился взглядом в полотно дороги так, будто лишь силой этого взгляда фургон удерживался на маршруте.

— Всё оказалось серьёзнее, чем мы думали, — процедил он сквозь зубы. — Нужно кое-что сделать.

Глава 20

— Да что сделать, объясни ты толком! — Мы с Изольдой накинулись на Кима вдвоём. — Вы нашли душу?

— Нашли, — после паузы и словно бы нехотя ответил Ким.

— Где она? С ней всё в порядке?

— Нет, не всё в порядке. И помимо неё, мы ещё много чего нашли. Так что теперь помолчите, пожалуйста, и дайте мне сделать то, что должно.

Мне показалось странным, что Ким так изменился. Манера речи, повадки, взгляд. Но я списал это на возраст. Чувак с таким именем явно живёт на свете что-то около сотни лет. Он может, конечно, косить под молодого, как тот же Денис, читать на профильных сайтах все подряд статьи о модных гаджетах. Но когда дело начинает пахнуть керосином, показывает себя настоящего. Человека, которого взяли обходчиком отнюдь не за хиханьки.

Изольда с озадаченным видом молчала. Я же обетов не давал, поэтому предложил свои вопросы.

— Давай от простого: да-нет. Кондратий жив?

Ким покосился на меня и с каким-то как будто сожалением ответил:

— Ещё как жив. Иначе бы мы сейчас не ехали.

— Окей. Вы напоролись на Маэстро?

— Да. Напоролись, — усмехнулся Ким и вывернул руль направо.

Тут чашу моего доверия переполнило. Когда тебе восемнадцать лет, и с тобой обращаются, как с дурачком, который меньше знает — крепче спит, это одно. Когда тебе двадцать семь — другое. Уже, знаете ли, подбешивает. Если я такой тупой — нахрена я тогда вам нужен, свалите в туман, я домой пойду. А нужен — так объясняйте путём: что, куда, зачем, почём.

И люди, которым больше восемнадцати, и которые в одной с тобой лодке гребут против течения, просто по определению должны это понимать. А если не понимают…

— Слушай, Ким, спросить хотел. Откуда у тебя такая фамилия?

Ким помолчал. Бросил беглый взгляд в зеркало заднего вида на Изольду и негромко, чтобы я один услышал, сказал:

— Прадедушка корейцем был.

В обычных обстоятельствах кажется, что многие расхожие выражения — так, иносказания. Метафоры. Но когда обстоятельства меняются на резко необычные, понимаешь, что таки да, волосы реально встают дыбом. Чёрт знает, в результате каких физиологических извратов кожа на голове как будто стягивается, заставляя волоски приподниматься. У меня, к счастью, были тяжёленькие дреды, которые на такие провокации не поддавались. И никто ничего не заметил. Ни «Ким», ни Изольда.

— Так и думал, — сказал я. — У меня одноклассница была — тоже Ким. Ольга. Выглядела как кореянка. А сын славянской внешности получился. Видать, через поколение передаётся.

Нёс я какую-то чушь, даже не задумываясь. Одноклассница Ольга у меня действительно была, но не Ким, а Ламминпия. Восточного в её внешности не было ничего, и, насколько я был в курсе, она года два назад мигрировала в Австралию, где след её для меня затерялся. Так что насчёт детей я даже близко не в курсе.

Говоря, я лихорадочно мониторил окружающее пространство «призрачным» взглядом. Но тщетно. Пустышки традиционно тёрлись ближе к центру, создавая иллюзию бурной жизни — как привыкли делать при… жизни. А «Ким» вёл фургон в, мягко скажем, гребеня. Такие гребеня, что скоро концов не сыщешь.

Минули последние многоэтажки, пошли деревья. Справа сейчас будет автобусная остановка, слева — Реадовский пруд. Малоромантичная лужа с табличкой, сообщающей ежедневно десяткам купальщиков о том, что купание запрещено.

И ни души. В прямом, в переносном, в каком угодно смысле слова. Ни живых, ни мёртвых. Пустышка, которого я так непредусмотрительно выпнул из машины, если и пытался следовать за нами — безнадёжно отстал.

Солнце уже закатилось, желтоватый свет фар скользил по дороге, сообщая вечеру какое-то совершенно депрессивное настроение.

Пляж у пруда пустовал. «Ким» сбавил скорость. Я судорожно сглотнул. Значит, это и есть наша могила? Ну уж, хрен там. Ладно, не получается по-видящему, будем по-простому.

«Ким» начал выворачивать руль влево. Если я всё правильно понял, сейчас даст по газам, и полетим мы кувырком и по-всякому. Значит, пока он занят поворотом, врезать ему в челюсть, схватить руль, рвануть в другую сторону. Потом — как пойдёт. В идеале — успеть воткнуть режим парковки на «автомате» и заглушить движок. Дальше просчитывать ходы я не пытался, смысла нет.