Ловцы книг - Фрай Макс

– Ставь, чего ему сделается. Он неубиваемый.

– Это он молодец. Всем пример… Значит так. За пирог чур не драться! Всем достанется. Но сначала пусть немного остынет. А я пока поставлю в духовку второй.

Шарлотка и правда была изумительная. Как дома, – думала Надя, доедая доставшийся ей кусок. – Точно, как дома. Как в детстве, в Грас-Кане, у бабушки Кити (конечно не Кити, но в потусторонней реальности даже те, кого молча, без слов вспоминаешь, получают новые имена).

– Сколько лет тебя знаю, а что ты пироги печь умеешь, даже вообразить не могла, – сказала Дана Юрате, которая отодвинула в сторону Трупа и теперь развешивала его фотографии над стойкой, прямо с куском в зубах.

– И такие крутые! – вставил Артур.

Остальные были с ним совершенно согласны. Общее восторженное мычание слилось в одобрительный гул.

– Так я и не умею, – пожала плечами Юрате и легонько пихнула Трупа: – Ещё липучку давай!.. В жизни пирогов не пекла, просто руки не доходили. Но этот пирог, как мы только что выяснили, отлично испёк себя сам. И кстати твои фотографии, – сказала она Трупу, – шикарно сами себя развешивают. Только смотри внимательно, слушай и делай, как они говорят. Ну, в них я не сомневалась. Ты настоящий художник, у таких все работы обычно получаются умные, даже если автор дурак. А вот пирог меня удивил и обрадовал. Не каждый день среди наиболее вероятных возможностей появляется обещание настолько умелого пирога! Даже двух. Вероятность осуществления второго пирога пришла с небольшим опозданием, но произвела на меня столь сильное впечатление, что я решила позволить второй порции теста моими руками себя замешать.

– Себя замешать твоими руками! Чокнуться с тобой можно! – вздохнул Три Шакала. – А эта великолепная вторая возможность ещё себя не допекла?

– Допечёт минут через десять. Совсем немножко осталось нам потерпеть, – улыбнулась Юрате. – Данка! У тебя есть уникальный шанс угостить меня кофе из этой вашей ужасной машинки и увидеть, как я его, не поморщившись, пью.

– Можно не из машинки, – сказал ей Артур. – Мне родители френч-пресс подарили. Здоровенный, литровый. Я как раз вчера сообразил, что в «Крепости» он нужнее. И сюда приволок. И в Taste Map [19] зашёл по дороге, купил какую-то супер-мега-элитную Эфиопию под названием… так, сейчас покажу тебе пачку, выговорить это я не могу.

– Ещё и кофе купил нормальный? – недоверчиво спросила Юрате. – А ну покажи. Иргачиф, ну надо же. Вообще зашибись.

– Его даже смололи правильно, под френч-пресс, – заметил Артур. – Учти, если тебе и сейчас не понравится, я сделаю харакири. То есть, буду грозиться, что сделаю, размахивая хлебным ножом. Но конечно позволю присутствующим меня отговорить.

– Ещё чего не хватало! – возмутилась Дана. – У нас тут не хипстерская кофеенка, чтобы убивать себя из-за неудачного кофе. Из-за тёплой водки и дешёвого рома – ещё туда-сюда.

– Даже из-за виски с диетической колой не буду. Мне что-то, знаешь, чем дальше, тем больше нравится жить.

– Так, фотографии я развесила, – сказала Юрате, один за другим разгибая пальцы сжатого кулака. – Пироги испекла, поделила, себя не обидела, кофе выпила, Артура до харакири не довела. Что-то ещё оставалось важное… А! – она повернулась к Наде и Самуилу, всё это время следившим за ней, как меломаны за оперной примадонной, которая пока просто ходит по сцене, но ясно же, что вот-вот запоёт.

– Ещё подружиться с вами, – сказала она. – Так крепко, словно мы целую вечность знакомы. Ну это как раз не проблема. Тимку я уже давно знаю. Это же он вас сюда привёл?

– Я! – подтвердил Тим с вершины стремянки, на которую залез вроде бы просто так, потому что ему интересно, как выглядит «Крепость», если смотреть на неё с потолка, а на самом деле, в надежде договориться с лампами, чтобы они светили, как надо художнику. И теперь прикидывал, как правильно сформулировать. И пытался понять, хватит ли сил. И что именно ему пригрозит оторвать Самуил, если, не дай бог, догадается; впрочем, это как раз неважно, – утешал себя Тим. – Он же не взаправду, а на здешнем языке пригрозит.

– Значит, считается, – заключила Юрате. И то ли очень тихо сказала, то ли так громко подумала, что Тим её мысли услышал: «А лампы оставь в покое, я завтра нормальные им принесу».

Он так удивился, что сразу слез со стремянки. И получил в награду полную чашку пунша, или как это правильно называется, когда в чай с лимоном добавили ром [20].

– Встретьте меня завтра где-нибудь в городе, – сказала Юрате Наде и Самуилу. – Я люблю случайные встречи, когда в человеческие отношения вмешивается судьба. Но если не встретимся, это не страшно. Можно просто прийти ближе к ночи сюда.

С этими словами она взяла со спинки стула полосатое пальто Самуила, набросила на плечи и вышла так быстро, что можно сказать, исчезла. Хотя дверь всё-таки хлопнула, значит кто-то её открыл и снова закрыл.

– Хренассе Юратичка выступила, – вздохнула Дана. – Пальто у тебя стащила! Её, конечно, можно понять.

– Да не стащила, – рассмеялся Артур. – Просто на вешалку перевесила. Вон туда.

Пальто и правда как ни в чём не бывало висело на вешалке. На специальных широких плечиках, чтобы форму не потерять.

– Даже жалко, что не стащила, – растерянно сказал Самуил. – Она такая… нет, эпитет не подбирается. Но пальто я бы ей с удовольствием подарил.

Вильнюс,

Ноябрь 2020

Им отлично жилось у Тима, причём даже не вопреки тесноте, а благодаря ей, по крайней мере, отчасти. Получилось примерно как в детстве на праздники, когда родни и друзей полон дом.

Всем троим в этом смысле было что вспомнить. Самуил – единственный сын у родителей, зато отец у него из большой семьи, разбросанной по всему Содружеству, поэтому на каникулах дом наполнялся многочисленными кузенами и кузинами всех возрастов. Он ужасно любил гостей, водил их гулять своими секретными тропами, придумывал новые игры, а по ночам в тёмной спальне шёпотом пересказывал взрослые книжки, которые таскал из шкафа родителей, специально для поддержания в нём интереса прятавших их туда. Надя выросла в доме бабушки, где всегда крутилась соседская детвора. В Грас-Кане так принято, там за детьми всем кварталом понемножку присматривают – кто дома, и у кого есть желание. И обедом кормят всех, кто под руку попался, не разбирая особо, где чужие, а где свои. А у Тима старшие сёстры и куча племянников в разных городах, все вместе весёлым табором катались на праздники из Лейна в Шаль-Унаван, оттуда в Адани и снова обратно в Лейн, потому что ездить друг к другу в гости на поезде в сто раз веселей, чем жить в одном городе, – были уверены дети. Впрочем, взрослые тоже так думали, а то бы иначе организовали свою семейную жизнь.

Жизнь втроём в маленькой тесной квартире оказалась похожа на затянувшиеся каникулы: спать до полудня, заказывать завтрак по телефону, звать в гости соседа-фотографа, у которого вечно шаром покати, бесцельно гулять, глазея по сторонам, читать не для дела, а просто для удовольствия – находки Тима из интернета и старьё из букинистической лавки, где теперь дружно скупали, не разбираясь, пачками всё подряд. Ходить вечерами в секретный бар, заключать по дороге пари, привезут ли сегодня кота и куницу, возвращаться домой кругами, варить глинтвейн по ночам, обсуждать впечатления, спорить о самых важных вещах на свете, как в юности, только не заботясь о точности выражений, благо слова не имеют силы, когда говоришь на чужих языках.

Самуил восхищался: «Лучший отпуск за многие годы, я так отлично даже дома не отдыхал». «А я отдыхала! – смеялась Надя. – Но очень давно. У своих стариков в Грас-Кане. Вот вернёмся домой, планируйте длинный отпуск, я хочу отвезти вас обоих в Грас-Кан». Тим соглашался с обоими, думал: «Какой же я молодец, что заманил их в гости!» Но при этом немного нервничал, потому что странная дама с книжной коллекцией, знакомство с которой он обещал Самуилу и Наде, за всю неделю в «Крепость» так ни разу и не пришла. А спросить у Даны, где её отыскать, стеснялся. Думал: «Не до такой же степени мы друзья».