Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

— Хватит увиливать, Фырк, — я скрестил руки на груди. — Давай начистоту. Ты что-то знаешь о других мирах, не так ли? Иначе откуда у тебя такие познания в человеческой натуре и такая осведомленность о том, что происходит в этой больнице еще до того, как я сюда попал? Я уж не говорю о твоем знании вещей которые в этом мире отсутствуют.

— А тебе-то какое дело, любопытный ты наш Варвара, которому на базаре нос оторвало? — Фырк нахохлился. — Мои знания — это мои знания! И я не обязан ими делиться с каждым встречным-поперечным адептом!

— Я не каждый встречный, Фырк. Я тот, к кому ты привязался, как ты сам выразился. И я действительно бывал в другом мире. И я знаю, что ты об этом знаешь. Так что, как видишь, ничего сверхъестественного в этом нет. Теперь твоя очередь колоться. Из какого ты измерения или, может, с какой планеты? Альфа Центавра? Туманность Андромеды? Или ты вообще местный, просто очень начитанный и обладаешь даром телепортации?

Фырк уставился на меня своими огромными синими глазищами, в которых плескалось такое неподдельное изумление, что я едва сдержал улыбку.

— Да не может быть! — пискнул он притворно. — Ты всё-таки был в другом мире?

— Не ломай комедию, Фырк! Я абсолютно серьезно, — кивнул я. — И, поверь, это гораздо интереснее, чем твои «совещания с главным бурундуком всея Империи». Так что, давай, выкладывай. Кто ты такой на самом деле?

— Ну… э-э-э… это совершенно секретная информация! — Фырк явно был в замешательстве, но все еще пытался сохранить хорошую мину при плохой игре. — Я дал подписку о неразглашении! Да-да! Самую страшную, магическую! Если я проболтаюсь, то превращусь в обычную, не говорящую белку! А это, знаешь ли, для такого гения, как я, хуже смерти!

— Ладно-ладно, верю, — я решил пока не давить на него. Все равно он сейчас ничего толком не скажет. Но то, что он так занервничал и начал выдумывать какие-то подписки, только укрепило меня в мысли, что я на правильном пути. — Можешь пока оставить свои тайны при себе. Но имей в виду, я все равно докопаюсь до правды. Рано или поздно.

Фырк что-то недовольно пробурчал себе под нос, но спорить больше не стал. Кажется, я его все-таки немного озадачил. Этот маленький хитрец явно что-то скрывал, и это «что-то» было очень интересным.

Тут я вспомнил про пациента, чья история болезни меня так заинтересовала еще днем. Ага, вот и его палата. Гераськин Семен Петрович, шестьдесят два года, послеоперационный период после резекции желудка по поводу язвы.

— Так, Фырк, хватит философствовать, — я прервал наш увлекательный диалог о множественности миров. — Давай-ка делом займемся. Вот этот пациент, Гераськин. Что-то мне его анализы не нравятся. Анемия нарастает, лейкоциты не снижаются, боли в животе непонятные… А ну-ка, слетай, посмотри, что там у него внутри происходит. Только очень внимательно.

Фырк недовольно фыркнул, но спорить не стал. Видимо, перспектива покопаться в чужих внутренностях его все-таки прельщала больше, чем абстрактные разговоры. Он метнулся в палату и уже через пару минут вернулся, на удивление, какой-то растерянный.

— Странно, двуногий, — пробормотал он, почесывая за ухом. — А я там ничего такого не увидел. Ну, то есть, конечно, послеоперационные изменения, отек небольшой, швы… Но ничего криминального. Кровотечения нет, гнойников тоже, анастомоз состоятельный. Все вроде бы в пределах нормы. Может, ты зря паникуешь?

Это было очень странно. Я был почти уверен, что у Гераськина что-то не так. Анализы намекали на это. Но Фырк… Фырк никогда раньше не ошибался. По крайней мере, в таких вот внутренних осмотрах.

Может, я действительно что-то не так понял в его анализах? Или Фырк что-то упустил? Такого не может быть… или все-таки может? Я задумчиво пошел дальше по коридору, а мысль о Гераськине никак не выходила у меня из головы. Оснований не доверять Фырку у меня пока не было. Но и своим врачебным чутьем я привык не пренебрегать.

Когда я проходил мимо сестринского поста, меня окликнула Кристина Волкова. Она, оказывается, тоже сегодня дежурила. Выглядела она, как всегда, сногсшибательно, даже в простом медицинском халате и без капли макияжа.

— О, Илья, а ты что здесь делаешь? — она удивленно посмотрела на меня. — Я думала, ты уже спишь без задних ног после своего триумфа.

— Какой уж тут сон, Кристина, — я улыбнулся. — Работа не ждет.

— Да уж, — она хихикнула. — О тебе сегодня вся больница говорит! Первый день в хирургии — и сразу такое! Шаповалов, говорят, до сих пор в себя прийти не может! Говорят, он даже в восторге от тебя, хоть и виду не подает! А это, знаешь ли, редкость! Он у нас обычно всех только критикует!

— Ну, не знаю, не знаю, — я пожал плечами. — По-моему, он просто решил меня немного повоспитывать, оставив на ночное дежурство.

— А может, он просто хочет, чтобы такой талантливый лекарь, как ты, был всегда под рукой? — Кристина кокетливо стрельнула в меня глазками. — Кстати, Илья… а у такого красавчика, умницы и, как выяснилось, героя… девушка-то есть? А то у нас тут на тебя уже очередь из желающих выстроилась!

Последний вопрос застал меня врасплох. Я даже немного растерялся. Приятно, конечно, такое внимание, но…

Я уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, как вдруг на стене над сестринским постом ярко вспыхнул световой сигнал артефакта экстренного вызова, подсветив номер палаты и койко-место. И это была палата…

— Гераськин! — вскрикнула Кристина, мгновенно забыв про все свои заигрывания. — Да что ж такое⁈ Его же завтра выписывать собирались!

В небольшом, прокуренном баре на окраине города, за столиком в самом темном углу, сидели двое. Один, Григорий Сычев, фельдшер скорой помощи, уже изрядно налакался и теперь что-то громко и неразборчиво бубнил, размахивая руками.

Второй, Федор Максимович Волков, Старший врач смены той же скорой, пил медленно, с достоинством, но глаза его тоже подозрительно блестели.

Он умел пить и огромный опыт в этом деле позволял ему сохранять относительную трезвость даже после нескольких изрядных порций местного пойла.

— … И вот этот… этот хмырь… Разумовский, чтоб его! — Сычев стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули стаканы. — Выскочка! Салага! А гонору-то, гонору! Учит меня, старого волка, как работать! Да я на этой скорой… я еще до того, как он пешком под стол ходил… Я… ик… жизни спасал! А он… он меня перед бароном опозорил! Денег лишил! А теперь еще и в хирургию эту свою проклятую умотал! Из-за него мне теперь с этой… с этой соплюхой Яковлевой кататься приходится! Она же ни черта не умеет! Только глазами хлопает да хихикает!

Волков молча кивнул, подливая себе еще немного в стакан.

— Да, Гриша, ты прав, — его голос был на удивление спокоен, но в нем слышались стальные нотки. — Этот Разумовский… он и мне подгадил своим уходом. Панкратов теперь всю плешь проел — где, мол, я ему замену найду такую же талантливую? А то, что этот талант мне всю дисциплину в смене развалил, никого не волнует! Из-за него теперь и ты страдаешь, и мне головная боль.

— Вот-вот! — Сычев снова стукнул кулаком по столу. — Страдаю! Из-за него я теперь вкалываю за двоих! А он там, в своей хирургии, небось, не делает ничего! Несправедливо это, Федор Максимыч! Ох, как несправедливо!

Так, слово за слово, жалоба за жалобой, они и пришли к единодушному выводу: адепт Разумовский, этот наглый выскочка, должен понести суровое, но справедливое наказание за все свои прегрешения.

Волков подозвал официанта и заказал еще по одной. А когда им принесли выпивку, он поднял свой стакан, посмотрел на Сычева каким-то очень недобрым взглядом и произнес:

— Ну, ничего, Григорий. Не переживай. Есть у меня один проверенный метод давления на таких вот слишком умных и прытких персонажей. Не мытьем, так катаньем. Скоро он свое получит. Ой, как получит! Так получит, что мало не покажется! Размажу его и ни один Киселев его не спасет!

Глава 15

Я и Кристина, не сговариваясь, бросились в палату. Сердце у меня неприятно екнуло. Кажется, мое врачебное чутье снова меня не подвело.