— Мне кто-нибудь объяснит, в чём дело?
— Лучше один раз показать. Иди ближе, — поманили её. Ярин неожиданно для пары уверенно подтолкнул ничего не понимающую и снедаемую плохими ощущениями девушку.
Алекс осторожно приблизилась к Фросту и с его позволения заглянула в люк, находя на постели спокойно читающую книгу оборотницу. Она слабо улыбалась, листая страницы, часто жадно и нежно поглядывая на кроватку-кювез, в которой, судя по всему, лежал маленький ребенок. Алекс закаменела, моментально узнав родные черты, обмерла, превращаясь в статую. Горло оборотницы стянуло ледяной жесткой рукой, мешая сделать свободный вздох, картинка смазалась непрошенными слезами.
— Мама? — каркнула она, хватаясь пальцами за грудь.
Женщина вздрогнула и резко повернулась к двери, прищурилась, пытаясь разглядеть за ней виновника шума, над головой прошелестели:
— Она не видит нас.
— Родная, ты как? — ввинтился в женский мозг тревожный голос Яра.
— Это моя мама? А ребенок? Погибший брат? Я, что, схожу с ума?
— Нет, в той бойне мне удалось вытащить их, к сожалению, только их. Всё это время твоя мама и брат лежали в анабиозной капсуле, до того момента, как мне удалось провести операцию по возвращению их к жизни.
Александра по-прежнему ничего не понимала. Точнее, она понимала, но не могла поверить в то, что видели её глаза.
— Я могу к ним зайти? Мама помнит… меня?
— Твоя мама всё помнит, Алекс. В том числе и тебя. Да, ты можешь зайти, она стабильна. Только попрошу не устраивать дебошей, разборок, слезопотоков и всё, что может нанести эмоциональный вред женщине и ребенку.
Александра побледнела от ярости.
— Разборки я устрою с вами, не сомневайтесь, но никак не с ними, — сказала очень тихо и твердо, Леонардо улыбнулся уголком рта. — И я требую четких объяснений.
— Конечно. Иди, — щелчок магнитной карты, и девушка с аккуратностью сапера вошла, представая пред глазами напрягшейся, вставшей с постели женщины.
Взгляд глаза в глаза. Узнавание. Радость. Шок. И снова радость.
— Алекс… Девочка моя?
— Мама… — она не кинулась к ней, не упала в ноги, хотя очень хотела, хотела так сильно, что кровь кипела в жилах, однако Александра просто медленно подошла и просто обняла, осторожно поглаживая по спине затрясшуюся в беззвучных рыданиях женщину.
— Это мой брат? — оглянулась на малыша со светлыми волосиками.
— Да, ты помнишь его?
— Конечно. Как будто видела его в последний раз вчера.
Улыбки, светлые, радостные. Мужчины по ту сторону вздохнули. Но не расслабились, они знали: Алексашечка просто так не спустит такое с лап.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Жду, когда нас выпустят уже отсюда.
— Сколько вы тут?
— Полгода. Может, больше.
Жесткий взгляд на люк.
— Как только это будет возможно, я заберу вас.
Обескураженное молчание и благодарность.
— Знаешь, наш клан не вымер.
— Остался еще… кто-нибудь? — Алекс прокляла себя за ту жадную надежду, что мелькнула в тоне матери.
— Увы. Но у тебя есть шестеро внуков.
У мамы натурально отвисла челюсть. Нащупав кровать, женщина рухнула в неё, прижимая руки к груди и таращась на Алекс как на святую.
— Где они?
— В поместье. Мы возродили ГолденЯр.
На лице старшей ягуара мелькнула тень боли.
— Я буду рада разделить с тобой воспитание малышей, — тихо сказала она, с улыбкой глядя на своего малыша.
— Мне пора, мама. Ещё очень-очень много дел. Я загляну, как только смогу. Рада, что ты выжила.
— Мне помогли.
— Да, я знаю и обязательно его отблагодарю со всем размахом.
Обнявшись с обретенной родительницей, во что она ещё не верила, на деревянных ногах вывалилась наружу, обращая кровожадный взгляд на раздражающе спокойного Леонардо.
— Алексашечка… — было мяукнул Яр и был остановлен вскинутой ладонью. Картер молча дернул брата к стене. Благоразумный.
Алекс медленно, хищно-плавно приблизилась к Стражу и потянулась к не дрогнувшему мужчине, обняла крепко за шею.
— Спасибо. Спасибо огромное.
Леонардо изумленно моргнул. Да, он ожидал всякого, но… не такого.
— Пожалуйста, Александра.
Алекс мило улыбнулась и потянулась к мужскому уху.
— А теперь, хочу сказать кое-что ещё.
— Что же? — бесцветное и осторожное.
— Я убью тебя, Леонардо Фрост. Нежно и аккуратно, но убью, — урчание голодного хищника. — Сначала припру к стенке, стребую объяснения, как же у вас такое получилось, а потом буду нежно и ласково… убивать. Бегите, мистер Фрост. Бегите.
Алекс мягко погладила опешившего мужчину по груди и отступила, демонстративно покосилась на часы. Парни сдерживали хохот.
— Ты слышал, Лео? — тихо бросил Картер.
— Беги, Лео, беги! — вторил Яр.
Леонардо насмешливо и очень холодно улыбнулся, а затем… побежал! Крикнув:
— Догонишь — разрешаю убить.
А вслед ему неслось сначала голодное довольное урчание вышедшей на охоту самки, потрясенное молчание Флаймов, и затем клинику сотряс их оглушительный хохот.
Забегая вперед: Алекс Стража не догнала, но в конечном итоге они остались довольны друг другом.
Глава 47. Семья
Снежана
В смешанных чувствах крутилась вокруг мамы, что нежно держала на руках моего уже далеко не такого крохотного ребенка, несмотря на то, что Мор (или Гард, как его называл Картен, ворча, что схожее имя или сокращение, как угодно, уже есть в нашей семье, ведь одного из сыновей Алекс назвали Маром) являлся довольно упитанным крепким малышом.
Его необычайно яркие, и без того жутенькие разноцветные радужки периодически наливались багрянцем, пугая до усрачки всех, кроме меня, нашего папочки, что удивительно, моей мамы и, пожалуй, Леонардо. Хотя тот, узрев нашего сына впервые, несколько минут знакомства был, ну, очень напряжен, пока не вживил нашему демоническому котенку трекер, как и полагается при вхождении в род. Только тогда великий Страж успокоился и подобрел, превращаясь в миленько воркующего дядюшку.
— Снежа, не крутись, у меня уже голова кругом от твоих болтаний, — ворчит мама, с ласковой улыбкой поглаживая как-то ну очень задумчиво и холодно рассматривающего её в ответ Мора. — Я всё запомнила. Свежее молоко с кровью в холодильнике, мясо к обеду пожарю.
— Слабой прожарки, — напомнила я строго.
Илария Котикова-Фрост закатила глаза.
— Да-да, сделаю — кровее не бывает. Как долго ему ещё питаться таким… рационом? Насколько я помню, кровавое питание, ты говорила, должно было окончиться при обращении Моргарда в человеческую ипостась. Он уже четыре месяца назад обернулся. Когда планируешь делать переход на общий стол?
— Ты так говоришь, будто бы я насильно вливаю Мору кровь, — ворчу, отбирая у бабушки внука. Моргард перемещает на меня хладнокровный взгляд, радужки смешанных оттенков изумрудного, желтого и кристально-голубого наливаются привычным багрянцем, и ребенок расплывается в улыбке. Улыбаюсь в ответ, уже давно привыкшая к таким его выкрутасам. — Если ему до сих пор требуется кровавое молоко, значит, так тому и быть, не вижу проблемы. Папа с КаРой и Айланом?
— Конечно. Украшают елку на заднем дворе, канун Нового года как-никак. Кстати, об этом: вы уверены в своём решении посетить нейтральное именно сейчас? Может быть, дождетесь лета?
— Уверены. Летом в нейтральном с нами будут дети, и очень сомнительно, что нам удастся побыть вдвоем.
— В нейтральном очень много нянек. Ладно-ладно, решили так решили. Не отговариваю. К Новому году-то вернетесь? Через сколько приедет Дин?
— Конечно, — качаю на руках малыша. — Минут через пятнадцать должен.
— Беги тогда, собирайся, давай мне моего внука.
Мама тянет к малышу руки, а тот, вредный такой, отпускает фырк, и вот на моих руках уже демонический котенок со сверкающей фиолетовыми искорками белой шерсткой. Его черные с алыми прожилками рога устремлены к испуганно отшатнувшейся маме. Лизнув меня в щеку, демонический котенок вредно махнул хвостом, спрыгнул на пол и поскакал на выход со скоростью пули. Это в человеческой ипостаси он почти обычный ребенок, а вот в кото-демонической — тот ещё прохиндей.
