Вампиры ночи - Найт Кейдис

Я мотаю головой.

– Дай мне все.

Молниеносно быстро Лукка обхватывает меня за ягодицы и просовывает внутрь кубик льда.

Я вскрикиваю, как только ужасный холод наполняет меня. Мой свирепый взор обращается на него.

– Черт! Жутко холодно!

Лукка приносит одну из свечей, которые зажигал раньше.

– И я холодный, Ведьмочка, – говорит он, смотря на меня через плечо. Затем его губы внезапно оказываются возле моего уха. – Но все же думаю, ты тоже хочешь, чтобы я был внутри тебя. Верно?

Сейчас на мне только лифчик и платье, задранное до пояса. Они совершенно бесполезны. Я бы солгала, если бы ответила, что не хочу чувствовать Лукку вместо того кубика льда, который растопил мой жар. Я хочу дотянуться до значительной выпуклости в его штанах – единственного подтверждения того, что эта маленькая игра оказывает на него тот же эффект, что и на меня.

Лукка осторожно просовывает руку под мой лифчик и освобождает груди, одну за другой. Он низко наклоняется и целует их, медленно облизывая каждый сантиметр. Его холодный язык заставляет мои соски напрячься. Я сдерживаю крик. Не хочу больше издавать никаких звуков. Ни единого звука. Эта игра – демонстрация силы. И проигрывать я не собираюсь.

Выгибаю спину так, чтобы он полностью охватил мою грудь ртом. Лукка слегка прикусывает ее, и я подавляю стон.

Ладно, вряд ли я смогу одержать победу в этой игре. Все силы уходят на то, чтобы не стонать от удовольствия, нарастающего внутри меня. Моя грудь холодна, а соски болят. Хочу его, но Лукка просто сидит и смотрит на меня, зная, что я ничего не могу сделать, кроме как тянуть веревки от напряжения.

Он ухмыляется, затем наклоняет расплавленную свечу и льет горячий воск на мою грудь. Я отворачиваюсь и громко стону в подушку, между ног становится невыносимо жарко.

Я больше не могу. Он выиграл.

– Сними с меня платье, – шиплю на него сквозь прерывистое дыхание. Лукка выливает на меня еще несколько капель воска и облизывает один из своих клыков.

С меня хватит веревок, насмешек, воска и льда. Я хочу его сейчас. Целиком. Полностью.

– Даже связанная, ты отдаешь приказы, – улыбается Лукка. Затем достает из кармана что-то, сверкнувшее серебристым светом. Фиолетовый нож-бабочка.

– Это твое любимое платье? – спрашивает он.

– НЕТ.

Серией плавных движений Лукка разрезает бретельки моего платья и бюстгальтера, а затем и оставшуюся ткань посередине. Он сжимает ее и, медленно скользя ею мимо моих заостренных сосков, стаскивает с моего тела, будто разворачивает подарок.

Наконец-то я полностью обнажена.

Лукка нависает надо мной, его тело в нескольких сантиметрах от моего, и я выгибаюсь ему навстречу. Запястья и лодыжки болят от тугих веревок. Наклоняю голову, чтобы поцеловать каждый сантиметр его тела, покрытый замысловатыми татуировками. Он тихо рычит в ответ.

– Ты этого хочешь? – спрашивает Лукка.

В его голосе больше нет насмешки. Он смотрит на меня, его молочно-белые глаза впиваются в мои. Его взгляд осторожен, искренен. Лукка спрашивает моего разрешения.

Я извиваюсь.

– Да. Сейчас же!

Он снимает спортивные штаны и боксеры. Я прикусываю губу при виде его размера и татуировок, спускающихся к паху.

Хватит с меня слов. Хватит всего, кроме его тела на моем.

Придерживая кобуру для пистолета, он забирается между моих ног, и я выгибаю бедра ему навстречу. Затем, мягко усмехнувшись, он погружается в меня.

Удовольствие пронзает, словно летний гром. Лукка двигается медленно, тихо рыча мне в ухо. Кажется, я уже в миллионный раз поднимаю свое тело, сдерживаемая лишь веревками. Его губы касаются моих. Он целует меня жадно, его клыки сталкиваются с моими зубами. Лукка начинает толкаться сильнее, подстраиваясь под ритм своих грубых поцелуев. Я двигаюсь с ним в унисон, удар за ударом, стон за стоном. Кусаю его губу, когда Лукка отстраняется от меня. Он запускает руки в мои волосы, приближает мой рот к его шее, погружаясь глубже в меня. Никто из нас больше не сдерживает громких стонов. Кровать раскачивается, будто лодка, пришвартованная в штормовых водах.

– Развяжи меня, – стону я. Не могу больше сдерживаться. Хочу касаться руками его тела. Обхватить ими шею.

Он разрезает ножом веревки на моих руках и ногах и переворачивает меня, сажая сверху себя. Я поражена внезапной властью над ним. Он подо мной, и все еще внутри. Толкаю Лукку на кровать, прижимаю ладони к его груди и перехватываю инициативу. Сопротивляюсь, извиваюсь, вжимаюсь в него так сильно и глубоко, как только могу. Хватаюсь руками за ремни его кобуры и использую ее, чтобы двигаться на нем сильнее и быстрее. Губ Лукки касается кривая усмешка. Он щиплет меня за соски, выдыхает мое имя.

Я уже забыла, что он Вампир, улика, которую мне надо расследовать, кто-то, кого нужно бояться. Сейчас он просто мой. Я удерживаю его руки над головой, мои груди в нескольких сантиметрах от его губ. Он мой пленник. Давление растет, и не знаю, как долго смогу сдерживать его. Лукка поднимается, все глубже погружаясь в меня. Его руки лежат на моей талии, он целует мою шею, и я замедляю движения.

Его губы касаются моего уха.

– Давай, Ведьмочка.

Этой фразы почти достаточно, чтобы потерять контроль над собой. Но я еще не закончила.

Не мне кто-то будет указывать, когда кончить. Как только завершу с ним, он будет умолять меня об этом.

– Жаль, что ты не можешь укусить меня, – говорю я. Дразню его, мои движения становятся все медленнее и медленнее. Наклоняюсь в сторону, подставляя ему свою шею. – Но не хочу тебя убивать.

Я помню о склянках с противоядием, которые у меня есть. Однако нет ничего сексуального в голом мужчине, задыхающимся между твоих ног.

Его пристальный взор обращен в мою сторону.

– Может, тогда ты укусишь меня?

Я замедляюсь.

– Что?

– Испей меня. Тебе понравится.

Я сжимаюсь, толкая его глубже в себя. О, знаю, что мне это понравится. Если только вкус его крови такой же, как у его брата.

Он наклоняет голову набок, обнажая шею и чернильные узоры, поднимающиеся от плеча к уху.

– Ты не можешь навредить мне, Ведьмочка, – произносит Лукка, кладя руки мне на талию и сильнее прижимая к себе. – Хочу видеть мою кровь на твоих губах.

Не дожидаясь, когда он снова попросит, провожу языком вдоль его шеи, а затем кусаю его. Он вздрагивает, и я чувствую, как набухает его плоть внутри меня. Ему нравится боль.

Снова кусаю, впиваясь в его кожу. С первой каплей крови каждый волосок на моей руке встает дыбом. Я еле сдерживаюсь. Его кровь не похожа на сухой херес. Это чистый нектар.

Я жадно глотаю. Моя левая рука лежит на его горле, в то время как другая тянет Лукку за волосы. Он касается моих ягодиц, толкает меня в себя, пока я пью.

Мое тело двигается по всей его длине, толчки становятся быстрее, его шея багрово-красная, а мой рот скользкий от крови.

Он стонет, поднимая голову к потолку. Я целую его, крики удовольствия Лукки смешиваются с моими собственными. Его кровь на наших губах.

– Саския, – выдыхает он мне в рот.

Ногти Лукки впиваются мне в спину, когда я глотаю его кровь и двигаюсь на нем все быстрее и быстрее, пока он не содрогается в моих руках и его импульсы не проходят сквозь меня. Все мое тело напрягается, прежде чем через него проносится настоящее удовольствие. Снова, снова, и снова.

Мы падаем на кровать. Тела, запутавшиеся в одеяле. Кровь и шампанское. Оба тяжело дышим.

Воцаряется тишина. Блаженная тишина.

– Ты так и не закончил свою историю о Ведьме, – произношу я спустя некоторое время.

Лукка проводит рукой по моему бедру. Я слизываю его кровь со своей руки, как кошка. Еще слишком рано думать о том, чтобы повторить это, но все же я задумываюсь. Я бы повторила это еще раз двадцать, если вновь смогу ощутить подобное.

Он переворачивается на бок и смотрит на меня белыми, словно туман, глазами, прежде чем ответить.

– Я не могу рассказать эту историю, – произносит Лукка. – Потому что еще не знаю, чем она закончится.