Адвокат Империи 6 (СИ) - Фабер Ник

— Чушь! Уткин никогда не сможет оплатить такую работу! Калинский сказал мне, что вы занимаетесь бесплатными делами! Это муниц…

— Взгляните на шапки документов. — Я указал на разложенные на столе открытые папки. — Давайте, присмотритесь.

Он посмотрел на меня с таким подозрением, будто ожидал, что я сейчас ему нож в спину воткну. Тем не менее всё-таки сделал, как я ему сказал.

— На каждом, как вы видите, стоит печать Романа Павловича Лазарева. Именно он является ведущим адвокатом в этом деле. А теперь и во всех этих делах. А поскольку он заверил своей личной печатью каждый из этих документов, значит, все они уже прошли через процедуру оформления и пущены в работу. Или что? Неужели вы рассчитываете на то, что фирма, которая имеет в названии его фамилию, откажет в том, чтобы предоставить свои услуги для решения взятого им на себя судебного процесса?

— Тридцать два…

— Ну пусть будет тридцати двух процессов, — пожал я плечами. — Важно то, что все они уже запущены в работу. Можете счесть это небольшой благотворительностью с нашей стороны. И поверьте, мы добьёмся того, чтобы каждый из них рассматривался отдельно…

— Но…

— Также в каждый из них включена компенсация судебных издержек, которые мы потребуем с вас в случае, если победим. А мы победим. И вам прекрасно известно почему.

Его лицо побледнело. Он только что понял, какую тупую ошибку совершил. Да. Именно он. Не знаю, кто именно предложил надавить на нас через иск Уткину, но согласие дал на эту затею именно он.

— Вы решили поднять ставки, — проговорил я. — Что ж, похвально. Ждали, что мы спасуем? Отнюдь. Это была очень большая ошибка. Каждый из этих исков подан от имени разных членов экипажа «Днепра». Разумеется, за исключением Геннадия Ступки, которого вы подкупили…

— МЫ НИКОГО НЕ ПОДКУПАЛИ! — рявкнул он на меня. — Геннадий сам решил раскрыть ложь вашего клиента! Именно из-за его действий…

— А это больше не важно, — произнёс я. — Больше не имеет значения, что именно сделал или, если быть точным, не сделал мой клиент. Вы решили свести противостояние в одну точку, решив, будто мы испугаемся.

Я сделал шаг вперёд и подошёл к нему практически вплотную. Настолько резко, что он даже отшатнулся.

— Я затребую отдельную экспертизу по каждому иску. Отдельную проверку по каждому документу. Я вызову десятки свидетелей. Подам жалобы в морскую и трудовые инспекции, имперскую прокуратуру и в каждый надзорный орган, к которому вы имеете хотя бы мало-мальское отношение. Я буду затягивать эти процессы так долго, что вы до конца своей жизни будете в них ковыряться, а судебные издержки по этим делам закопают и тебя, и твою фирму так глубоко в землю, что из судовладельца стоит прямо сейчас начать переквалифицироваться в геолога.

О да. Он это представил. Буквально наяву увидел, как множатся столбики цифр, оценивая траты на эти процессы. Да, пусть каждый из этих исков небольшой и в суде тот же Калинский сможет как минимум снизить требования по компенсациям почти на каждом…

Но мне плевать. Тут задача не в том, чтобы победить.

Тактика выжженной земли. Или, если хотите, война на истощение. Побеждает тот, у кого больше боеприпасов… или, как в данном случае, денег.

А ведь это ещё не всё.

Ведь он должен будет платить фирме, где работает Калинский. Жадность адвокатов измеряется не только деньгами, но и количеством часов, проведённых в суде. А жадные адвокаты считают, что каждая их минута стоит золота.

И я только что раскопал перед ними золотую жилу.

Даже простая защита от этих нападений будет сосать из него деньги с такой скоростью, с какой его паршивые суда жрут мазут или на чём они там плавают… или ходят.

— Играть на повышение ставок можно вдвоём, — продолжил я, уже не сдерживая наглую усмешку. — Главное, не забывать, что ваш противник тоже может это сделать. А теперь рекомендую вам спросить у Калинского, что будет, когда послезавтра вы проиграете свой идиотский иск. И как решение по этому процессу скажется на рассмотрении каждого из этих дел.

Чёрт, он так побледнел, что, кажется, его сейчас удар хватит.

Ну и чёрт с ним. Не стоит лезть в эту игру, если боишься проиграть.

— Всего вам хорошего, — пожелал я ему, даже не пытаясь изобразить искренность в голосе.

Из здания я выходил в гордом и прекрасном одиночестве.

Адвокат — это щит. За ним можно скрыться. Плохие новости вынести куда проще, если их кто-то услышит за тебя и скажет: «Не переживай, мы с этим разберёмся».

Нет, уроды. Не разберётесь. И я об этом позабочусь.

Потому и хотел поговорить с ним без его адвоката. Чтобы вывалить на него разом весь тот неподъемный груз, что сейчас повис над его головой подобно дамоклову мечу. Огромный и тяжёлый клинок уже раскачивается на тонкой, едва удерживающей его ниточке.

Нужна лишь одна ошибка. Всего один промах, чтобы она оборвалась и лезвие отрубило ему башку.

Легко быть уверенным в себе, когда знаешь, что всё, что от тебя требуется в случае проигрыша, — выплатить то, что ты и так должен. Жадность — она такая, да.

Ведь одно дело, когда тебе бояться особо нечего. Тогда легче прислушаться к своему адвокату и делать так, как он говорит. Ведь ему виднее. Ведь он знает, как лучше. Ведь на кону не так много.

Я вышел наружу из здания и от всей души улыбнулся.

Ну что же, посмотрим, Лев, как ты теперь будешь работать, когда собственное начальство будет вставлять тебе палки в колёса…

Глава 17

Пятница. День суда.

— Всем встать! — громко скомандовал пристав, когда позади нас открылись двойные двери судебного зала.

Судья прошёл по практически пустому залу. Слушание проходило в закрытом режиме, так что свидетелей, кроме тех, кто должен здесь находиться, здесь не было.

Пока он двигался к своему месту за трибуной, я быстро осмотрелся. Справа от меня на стуле сидела Настя. У девушки на лице было выражение объевшейся сметаны кошки, до того она была довольной. Вероятно, причиной того являлось крайне кислая морда Калинского, сидящего через проход от нас по левую руку от меня.

Оно и неудивительно. Настя рассказала мне, как прижала его во время их разговора. Ладно. Не рассказала. Она буквально хвасталась этим, смакуя воспоминания о каждой секунде прошедшей встречи.

Вот уж правду говорят, что женщин злить нельзя. Они не злопамятные. Просто злые. И память у них хорошая.

По правую руку от Насти сидел Уткин. В дополнение к хмурой гримасе на лице внутри него бушевал целый ураган из эмоций, который он старательно держал под контролем. Внешне, может быть, оно и незаметно было, но я-то всё это чувствовал просто-таки прекрасно. Мужик хорошо понимал, что как только его противники закончат с ним, перейдут к его сыну. И беспокоило его именно это. Как бы его ни успокаивали, он, похоже, так до конца и не поверил в то, что мы держали ситуацию под контролем.

Ну что же. Со столь обидным недоверием я уже сталкивался. Не он первый, не он последний.

Куда больше удовольствия мне доставляло выражение на лице Калинского. Кислое настолько, будто ему лимон в задницу запихнули. Впрочем, учитывая, как горячо он спорил со своим клиентом всего пятнадцать минут назад, оно и немудрено.

Вон даже сейчас сидящий сбоку от Калинского Лаврентий Сергеевич что-то тихо-тихо шептал ему на ухо и бросал на нас с Настей злые взгляды.

А уж какие эмоции исходили от них обоих, вообще загляденье.

Судья занял своё место и посмотрел на нас.

— И так, если все готовы, то я предлагаю начать, — произнёс судья, подняв правой рукой молоток…

Двадцатью минутами ранее…

— Вы уверены? — обеспокоенно спросил Уткин, поглядывая в сторону наших противников.

В особенности его взгляд был направлен на стоящего рядом с Калинским Геннадия Ступку. Невысокий и приземистый мужчина. Коренастый. Как и подобает хорошему моряку.