Эмуляция: Иллюзия Контроля (СИ) - Гориллс Егор

Родители Кати тоже не остались в стороне, разнося чуму вампиризма по столице. Это создаёт необходимый шум и отвлекает внимание от нашей основной цели, давая нам возможность действовать чуть более открыто.

Кто-то скажет, что это жестоко. Что могут пострадать невинные. И, возможно, будут правы. Но если смотреть на картину целиком — они и так страдают каждый день. За сутки может исчезнуть целый город, если не успеть среагировать. А это сотни тысяч жизней. Иногда — миллионы. И наша задача — как можно скорее остановить этот процесс.

Да, всё это может звучать как жалкое оправдание. Как попытка прикрыть то, что мы творим. Возможно, так и есть. Но я готов принять последствия. Взять на себя этот груз — если это даст человечеству хоть какой-то шанс не исчезнуть.

Пусть потом — если вообще будет это «потом» — выжившие называют меня как угодно. Злодеем. Убийцей. Монстром. Мне плевать. Я делаю это ради них. Ради того, чтобы у них была возможность жить. Думать. Помнить.

Возможно, однажды мне это припомнят. Если мы победим, наверняка найдётся кто-то, кто скажет: «Он был таким же чудовищем».

Я и не отрицаю. Возможно, так и есть.

Но если мир выживет — пусть лучше он меня судит, чем оплакивает собственные руины. Монстр, которого боятся живые, всегда лучше праведника, которого хоронят мёртвые.

И сегодня был первый раз, когда я подчинил себе разум человека — полностью, без остатка. Не убедил, не внушил, не подталкивал к нужному решению. Именно поработил.

Им оказался мелкий чиновник, на которого указал Егоров. Единственная ниточка, ведущая вверх — к тем, кто стоит за Артёмом. Родственник ли, приближённый, или просто связанное с ним лицо — неважно. Главное, что через него мы можем добраться до тех, кто принимает решения. А значит — до тех, кто его удерживает. И нам туда.

Путь до его места жительства тоже не обошёлся без точечных воздействий — на эмоции и разум. Но ничего критичного. Мой аспект позволял становиться практически невидимым для тех, на кого я воздействовал.

Наработки Рикона как раз и были заточены под такой подход — скрытность, точность, краткость. Один чёткий посыл — и человек просто тебя не замечает. Не видит, не слышит, игнорирует на всех уровнях. Будто морок из детских сказок.

Эти техники как нельзя удачно подходили именно для вампира — действовать скрытно и так, чтобы тебя не запомнили. Правда было одно но…

Разумеется, технические средства продолжали фиксировать моё присутствие, как и те люди, на кого я не влиял из-за расстояния или из-за того, что просто не видел их. Но это не имело значения — я ведь шёл к мелкому чиновнику, а не к президенту. Их не охраняют армией. Пройти мимо патруля или даже вооружённого вахтёра оказалось несложно — а патрулей в городе было много и действовали достаточно строгие ограничения по свободному передвижению.

Город был не просто под контролем — он задыхался.

Блокпосты, редкие уличные проверки, дроны в небе. И всё равно в этом порядке чувствовалась паника. Как будто власти пытались замести следы своего бессилия, но они всё равно просачивались сквозь трещины — в взглядах, в пустых остановках, в напряжённых лицах прохожих.

Мир жил — но это было больше похоже на коматозное существование.

И вот — наша цель. Мужчина, стоящий в дверях собственной квартиры, смотрит на нас с Эллой непонимающим взглядом. Он явно не может вспомнить, откуда нас знает. Но его эмоции говорят об обратном — он чувствует, что мы ему близки. Что-то в нас отзывается в нём как родное.

Разум, однако, сопротивляется. Он не принимает эти эмоции, ощущая, что они — навязанные. Слишком яркие. Слишком чужие.

В отличие от привычных навыков, аспект Разума не требовал жестов или затрат энергии и не проявлялся визуально. Он просто… был. Жил во мне. И когда я позволял ему действовать без ограничений, происходило нечто особенное — я ощущал себя не просто разумным, а доминирующим видом.

Вершиной пищевой цепочки, которой не нужны клыки, когти и броня. Только мысль. Только Воля.

И чем больше я пользовался им, тем тоньше становилась грань между мной и теми, на кого я воздействовал. Как будто между нами уже не было разницы и их мысли, совсем недавно путанные и непонятные, становились для меня как открытая книга. Прикосновение к чужому разуму, каким бы точечным оно не было, открывало мне полный доступ…

— Здравствуйте, — произнёс он, мужчина лет сорока, немного пухловатый, но в меру. Взгляд у него растерянный, голос вежливый. Он открыл нам дверь — массивную, дорогую, явно из числа тех, что не выламываются ногой. — Простите… Я не могу вспомнить. Мы ведь знакомы?

— Здравствуйте, Андрей, — я улыбнулся, будто приветствую старого друга. — Конечно, знакомы. Разве вы не помните?..

В этот момент я дал своему разуму волю — давлением проломил внезапное сопротивление. Чиновник инстинктивно пытался удержаться, но бессильно; и даже я, обладатель десятой части аспекта Разума, проламывал все его сопротивление, не ощущая никакого отпора. Элла подстраховала — прижала эмоции, заглушила страх и недоверие, с корнем подавив их.

Я не чувствовал сожаления. Только слабое отвращение — не к себе, нет. К нему. К этому существу, которое теперь дышало только по моей команде. Больше всего отталкивала лёгкость, с которой всё это произошло.

Одно касание мысли — и человек исчез. Осталась только оболочка, ждущая приказа.

Это… пугало. Потому что внутри где-то теплилось понимание: я могу привыкнуть. Могу начать делать это чаще. И тогда от меня не останется ничего, кроме этой власти.

— Простите, — улыбнулся чиновник. — Проходите, я как раз собирался обедать. Я вас ждал.

Мы вошли в уютную, достаточно просторную квартиру и молча проследовали за хозяином на кухню.

— Сейчас, сейчас… — начал суетиться мужчина, но я резко его остановил.

— Сядь.

Приказ ударил по его разуму, и он, не задумываясь, уже готов был опуститься прямо на пол — лишь бы быстрее выполнить команду. Но в последний момент с отчаянным движением всё же ухватился за стул и сел на него. В глазах — раболепие. Покорность. Безграничная готовность выполнить абсолютно любой мой приказ.

Скажи я ему сейчас, что его жена и дети должны умереть — он пойдёт и убьёт их. Без эмоций. Без вопросов. А потом убьёт себя, если я этого захочу.

Это была абсолютная власть. Не внушение, не манипуляция — именно власть.

Но и плата за неё соответствующая. После такого вмешательства его психика уже никогда не восстановится. Никакие психологи, тренинги, терапии — ничто не вернёт его обратно. Даже я не смогу.

А этот взгляд… липкий, униженный, зависимый. Он будто прилипал к коже. От него передёрнуло. Отвратительно.

Не таких методов я хотел бы придерживаться. Лучше бы я проломил ему череп молотом — в бою, честно, по правилам. Но таких, как он, в бой не отправляют. Таких прячут — в кабинетах, за паролями, за другими людьми. Их защищает не сила, а положение.

Вот и пришлось действовать по-другому.

Да и дракой тут ничего не решишь, когда задача — вытащить из человека информацию.

Быстро. Точно. Без шанса на ошибку.

Пытки? Такой себе вариант.

Угрозы и запугивания? Огромный риск, что оставшиеся после этого в живых нас просто сдадут.

Убийства невинных? Тоже отвратительное решение.

Всё это плохо. Всё оставляет след. На людях, на нас, на будущем.

Но аспект Разума позволял обойти всё это — решать задачу чисто и эффективно. Без боли. Без лишнего шума. Без дезинформации. Он не мог солгать. Не мог утаить. Даже попытаться.

Это и была единственная причина, по которой я выбрал именно этот метод. Не ради власти. Не ради эксперимента. А потому что не мог позволить себе ошибиться. Не в этот раз.

— Нам нужны те, кто отвечает за производство вакцины, — сказал я, не отводя взгляда от чиновника. — У тебя есть знакомые, родственники, друзья, кто может знать, как добраться до ответственных?

Мужчина задумался буквально на секунду, а затем начал говорить: