Адвокат Империи 10 (СИ) - Фабер Ник

Сам же альф, видимо, удостоверившись в чём-то, повернул закрытое зеркально маской лицо в сторону Даринского и медленно кивнул. Кажется, сам граф в этот момент вздохнул с облегчением. Альф вытянул руку и с металлическим звоном щёлкнул золотыми пальцами, после чего на поверхности стола, как по мановению руки, появилась небольшая шкатулка.

Для того, чтобы описать лицо графа в тот момент, когда он заглянул внутрь, лучше всего подошло бы слово «восторг». Даже дети, которые получили наконец на Новый год долгожданную игрушку, наверно, так не радовались.

Но меня заинтересовало другое. Вспомнил, как Лар прокатил нас на лифте до своей мастерской.

— Думал, что магия переноса не работает в пределах этого здания.

— Она и не будет работать, — подтвердил мою мысль Смородин. — Эти артефакты хранятся внутри аукционного дома, а Гвар-хо просто переносит их сюда внутри строения.

— То есть, они изначально были у Филатова?

— Скорее всего, — едва слышно хмыкнул Смородин. — Всё же он выступает в качестве посредника. А значит, должен удостовериться, что со стороны Хранителя… ну, или коллекционера, не возникнет никаких проблем. Значит, предназначенные для обмена артефакты должна проверить третья сторона.

— Что? — прошептал я. — Но это же какой-то бред?

— Отнюдь, — произнес Смородин. — Гвар-хо’дуэр славятся своей абсолютной честностью. Беспрецедентной. В этом плане они могут сильно выделятся на фоне своих сородичей. Да только вот понимание этой самой честности у них своё, альфарское. Тем не менее, весь смысл их существования построен на том, чтобы коллекционировать, собирать и хранить тайны. В частности, не только лишь своего собственного народа, но и наши, людские.

Хотелось уподобиться стоящему в пяти метрах от нас Браницкому и спросить: «Чё?»

— То есть, так табличка, которую дал ему Даринский…

— Если я не ошибаюсь, то это была одна из священных клинописных табличек Осириса. Древний Египет. Четыреста тридцать шестой год до нашей эры. Ну, по крайней мере так говорил сам Даринский. Судя по всему, он не врал.

Словно доказывая его слова, альф в балахоне положил табличку обратно в кейс, после чего щёлкнул пальцами. Кейс тут же испарился в воздухе.

И так продолжилось дальше. Филатов вызывал одного из нас, после чего названный подходил к столу и делал свои «предложение». И, судя по всему, не всегда оно устраивало фигуру в балахоне. По крайней мере предложенная следующим за Даринским графом на обмен небольшая статуэтка оказалась отвергнута. Гвар-хо’дуэр просто махнул отливающей золотом рукой, отогнав разозлённого и раздосадованного аристократа от стола.

Впрочем, больше отказов не было. Особенно меня заинтриговал Браницкий. Мне было интересно, для чего он тут. Ведь не просто так же приехал, чтобы меня позлить?

Разумеется, нет. Похоже, что он, как и говорил, с самого начала приехал сюда именно ради того, что сейчас происходило. Я даже чуть наклонился вперёд, чтобы увидеть, что именно он достал из кармана своего костюма.

Предметом этим оказалась небольшая коробочка, в какие обычно помещают ювелирные изделия. Но, судя по всему, чтобы ни лежало внутри, альфара оно полностью удовлетворило. Ему хватило всего пары секунд, потраченных на оценку, после чего последовал щелчок пальцами, и маленькая шкатулка исчезла. А на её месте на столе появился тонкий, чуть изогнутый кинжал с чёрным, как ночь, лезвием.

Браницкий взял предмет, осмотрел лезвие, затем кивнул и убрал клинок в лежащие рядом ножны.

А вот после него настала очередь иностранного гостя. Я даже фамилию его вспомнил. Батори. Румынский князь подошёл к столу и поставил на стол небольшой кейс. Чуть отклонившись в сторону, я заметил, что внутри под стеклом лежит кусок пергамента. Судя по тому, с какой бережностью он извлёк его из кейса и передал альфару, штука была дьявольски ценной…

Но только не для фигуры в балахоне. Альфу хватило всего пару мгновений, чтобы осмотреть пергамент сквозь свою зеркальную маску, после чего он просто вернул предмет обратно Батори.

Судя по всему, такое развитие событий его не устроило.

— Что? — спросил он с сильным акцентом. — Филатов, почему он отказывается?

— Я не могу вам этого сказать, — коротко ответил граф. — Окончательное решение остаётся за Гвар-хо’дуэр и…

— Подделка, — проскрипел голос из-под маски.

— Что⁈ — рявкнул румын. — Что значит подделка? Филатов, ваши люди проверяли его! Вы заявили мне…

— Ваше высочество, я понимаю не больше вашего, — тут же поспешил оправдаться Филатов. — Мои эксперты заверили меня и вас в полной подлинности документа. Но я не могу ручаться за достопочтенного Гвар-хо’дуэр. Именно за ним остаётся последнее слово и…

— ВЫ ОБЕЩАЛИ МНЕ! — рявкнул Батори, после чего разразился явно не самой доброй тирадой на румынском. Но уже через несколько секунд спохватился и вновь перешёл на русский с сильным акцентом. — ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ОН СОГЛАСИТСЯ! СКАЗАЛИ, ЧТО Я ПОЛУЧУ ЧЕРЕП!

— Я лишь сказал, что это может его заинтересовать, — вновь оправдался Филатов, и, судя по его эмоциям, граф находился в недоумении и пытался найти выход из столь щекотливого положения. — Но я не могу ручаться за окончательное решение нашего гостя. Как я и сказал, последнее слово всегда остаётся за ним. Я ничего не могу с этим сделать, и вы не сможете. И я настоятельно рекомендую вам не нарушать правил поведения в моем аукционном доме.

Угроза прозвучала, да вот только… Что-то с ней было не так. Филатов боялся не Батори, эмоции которого, к слову, я не мог считать. Нет. Если я хоть немного разбирался в людях, а я разбирался, граф боялся именно альфара.

И, судя по всему, Батори тоже дураком не был. Бросив горящий гневом взгляд на Хранителя, он произнёс что-то на румынском, после чего убрал документ в кейс и, развернувшись, направился прочь от стола.

— Наш черёд, — негромко сказал мне Смородин. — Пойдём.

Мы подошли к столу. Альфар взглянул на Смородина, и только после его голова повернулась в мою сторону. Я почти пять долгих секунд пялился на своё отражение в маске, прежде чем Гвар-хо’дуэр наконец отвернулся от меня.

Тем временем Смородин достал из внутреннего кармана своего костюма небольшой футляр. Достаточно тонкий и плоский, чтобы поместиться во внутреннем кармане его пиджака. Он положил его на стол перед альфом и открыл, развернув таким образом, чтобы продемонстрировать содержимое.

Ну, чего уж греха таить, я тоже глянул. Внутри футляра на бархатной подложке лежали… Блин, если честно, то я даже не знаю, как точно описать это. На первый взгляд это напоминало две костяные иглы или булавки. Точнее просто не смогу сказать. Как по мне, какая-то ерунда.

А вот у альфара явно было иное мнение.

Двигаясь медленно и осторожно, он извлёк наружу одну из игл и, держа её кончиками пальцев, поднял её над головой, словно желая посмотреть предмет на просвет. Прошло десять долгих секунд, прежде чем закрытое зеркальной маской лицо повернулось в сторону Филатова и коротко кивнуло, а я услышал облегчённый вздох Смородина.

Звонкий щелчок золотых пальцев заставил футляр и уложенные обратно иглы исчезнуть, а вместо них появился иной предмет. И в кой-то веки я узнал, что это такое. Уже видел. Не именно этот, а другой, но очень похожий на него.

Смородин, кажется, даже дыхание задержал, когда наклонился, чтобы получше рассмотреть стоящий на тонкой серебристой подставке тёмно-фиолетовый кристалл. Небольшой, не больше моей ладони, он стоял на подставке, пока внутри него клубилось нечто, напоминающее тёмно-синий туман. При этом он постепенно менял цвет, переходя от тёмно-синих оттенков к индиго и яркой, насыщенной синеве.

Орбал. Вместилище для заключённой внутри альфарской души. Именно с подобной штуки началось наше с Ларом знакомство.

— Александр, — негромко, так, что услышать его мог лишь я, позвал меня Смородин. — Что ты чувствуешь, скажи мне. Какие эмоции оно испытывает?

Я сконцентрировался на кристалле, что оказалось, между прочим, крайне непростой задачей. Такое ощущение, что эмоции в предмете менялись со скоростью света, перескакивая с одной на другую в бешеном темпе.