— Потому что только Нечистые кровью могут найти своих и войти в чужой дом. Простым смертным это не под силу.
Череп посмотрел на Фому и скривился:
— Ну разве что ему разрешат войти.
Дед задумался. Он молчал нахмурив брови и долго соображал. Череп не перебивал его, и Снежный ангел почтительно склонив голову думал о чем-то своём. Фома ждал момента чтобы задать свой вопрос. Все ловил взгляд головы на столе, но череп как будто специально игнорировал его, мерзкий кусок кости.
— Эй, — сказал Фома негромко, — эй ты. Голова.
Старик поднял голову и Фома невольно отшатнулся. Этот взгляд…
— Почему они думают что это я? Почему пришли к моему дому?
— А разве это не ты? — удивился череп осторожно. — Ты ведь наследил как мог. Оставил на трупах конфетти, посыпал их как тортики, мешок еще нашли этот ужасный, игрушки разбросаны как крошки по дороге, они сюда и привели. Там наверху никто и не сомневается, что это ты. «Резня в Новореченске» — заголовки завтрашних газет и шоу по телевизору.
— И что дальше? — Мороз развернул череп лицом к себе и смотрел ему в глазницы. Внимательно, стараясь что-то там увидеть. — Что они хотят со мной сделать?
— Отвезут в Улей. А там будут разбираться. Или не будут. Мне откуда знать?
— Мне нужно спросить, — выкрикнул Фома, — нужны ответы. Пусть он говорит!
— Закрой рот, — проскрипел одной губой Мороз, — не до тебя.
— Но мне нужно знать!
— Подожди, я сказал. Сколько их там?
— Много, — ответил череп не запнувшись. — Две бригады точно. Плюс Касьян и его слуги.
— Сколько ваших?
— Сколько нужно, столько и восстанут. Касьян своего добивается, если пообещал. У них там договор и всё такое. Тебе не уйти. Скоро на штурм пойдут, Касьян готовится, я чувствую.
— Со мной поговори! Я хочу знать! — не выдержал Фома.
— Да отстань, дед чего он хочет? Убей его. Одним больше, одним меньше.
— Кажется я понимаю. Он переживает за свою родню. Скажи ему, кто убит. Где могут быть его огромная жена и маленькие дети?
— Разверни меня к нему лицом. Как-то некультурно такие вещи затылком выдавать.
Мороз послушно выполнил просьбу, и череп уже смущенно смотрел на человеческое существо. Он давно был лишен каких-либо чувств к живым, но тут случай был особый. Он даже хотел попросить Мороза развернуть его назад и «включить молчанку», но это было бы глупо, как и всё его глупое существование.
— Слушай, человек, — начал неловко череп, стараясь избегать напряженного взгляда человека. Нужно как-то попроще все подать, а то этот может психануть и точно башку проломит. Жди потом восстановления. — Ты ведь знаешь значение слова «резня»? Я, конечно не в курсе где были твои родственники, но вот только… это… ну короче… вроде как живых не нашли.
16.
Есть такое выражение «потемнело в глазах». Заумные писаки прошлых веков напридумывали выражений, а толстые училки вдалбливали эту чушь детям на урок литературы. Когда у Фомы «потемнело в глазах» одно выражение он хотя бы понял, уловил. Становится жарко, глаза наливаются кровью и горячо, а взгляд фокусируется на предмете перед тобой. Он видел сейчас только чрезмерно разговорчивого костяного болванчика на столе. То, что должно служить пепельницей на столе некроманта или вагиной в кровати некрофила смеялось ему в лицо. Эта херня шутила, смеялась, скалила свой уродливый беззубый рот и насмехалась над ним — живым человеком, когда его семьи может быть в живых уже не было.
Виски пульсировали так будто кто-то дергал за жилы внутри головы, тянул в разные стороны. Голова дергалась от взявшегося неоткуда нервного тика. Слюна во рту испарилась, впиталась в небо или вернулась в слюнные железы — не важно. Фома зарычал и шагнул вперед.
«Нет!»
Фома остановился. Две черные дыры ружья смотрели ему в лицо. Дед даже не встал с кровати, просто смотрел на Фому, сквозь прицел. Слева напрягся еще один мертвец. «Дожился, — успел подумать Фома. — Я в логове нечисти в окружении мертвецов. Моя семья мертва, мои друзья мертвы или превратились в зомби — а я ещё нет».
Фома отступил. «Я проиграл битву. Очень важную битву. Практически Бородинское Сражение проиграл. Но война еще не проиграна».
17.
Человек успокоился. Дед поставил ружье на место и приказал Ангелу не спускать с человека глаз на всякий случай, потом развернул череп к себе.
— Эй! Хватит меня крутить, как юлу! Я тебе что, телевизор?
— Фольклорист. Он там? Наверху?
— Что? — запнулся череп, — не знаю я. Много их там. Откуда мне знать?
— А он есть?
— Нету! — с вызовом ответил череп. — Он же из дома почти не выходит, я же говорил! Ты лучше скажи, зачем людей поубивал! Совсем поехал крышей на старости лет?
— Если я выйду, меня нашпигуют серебряными пулями?
— Нет, если сам сдашься. Если сюда ворвутся — будут решать вопрос по другому.
— Если он полезет из колодца, как огромная лысая жаба, его нашпигуют свинцом и серебром как навоз дождевыми каплями, — подал голос Фома, — а мы тут останемся навсегда. Я точно выйти не смогу без его помощи. Или как?
— Пожимаю плечами! — провозгласил череп. — Не силён в этих нюансах. Но обычно в сказках если злодей погибает, то красавица освобождается. Мороз, а если ты умрешь, все твои жертвы воскреснут?
Мороз подумал о том, сколько он положил во время Войны и ухмыльнулся невольно. Фома побелел и зарычал, сжав кулаки.
— Спокойно! — гавкнул череп. — Тебя тоже не воскресят! Хочешь этого? Или хочешь пожить немного?
— Мне всё равно, — прорычал Фома. Ему страшно не хотелось умирать, он хотел туда наверх, на свежий воздух, но ненависть толкала в спину. Он даже думать не хотел о детях, о Галке — просто ненависть и желание прыгнуть вперед. Дед смотрел на него спокойно и к ружью не тянулся. Он не боялся его ненависти и не бежал от ярости, он просто смотрел.
— Ты ведь был со мной человек. Все это время ты был со мной, помнишь? Ты лично меня связывал, отвязывал. Мы вместе лепили ангела. Как я мог сделать что-то плохое, когда был у тебя в плену? Включи голову и подумай!
Правда была в его словах. Фома крепко задумался. Не похож этот нечистый на убийцу. Да, он умеет убивать, но вряд ли делает это без причины. Убить Галку может и была причина, но тогда и Фома давно был бы мертв. От сложности ситуации опять начала болеть голова. Он начал тереть виски, минимальный массаж, чтобы избавиться от боли. Дед встал и обратился к черепу:
— Ты. Скажи им, что я сдаюсь, пусть не стреляют. Мы выходим по одному.
— Как же я им скажу? — удивился череп. — Вынеси меня наружу, дед.
Когда Мороз положил ему руку на макушку череп затрясся, пытаясь посмотреть вверх, но ничего не выходило. Мороз не смотрел на него, а смотрел вперед, точнее на потолок комнаты. Фома тоже посмотрел туда и мертвец-Женька обернулся.
На потолке покачивался забытый всеми глаз. Он проделал долгий путь из черепушки первого мертвеца, приклеился на какой-то кровавой сопле и сейчас болтался на ней всеми забытый и странный.
— Это что? — спросил Фома, — Оно типа смотрит?
Зрачок развернулся в его сторону и Фома под смех деда отпрянул.
— А то. Помаши ручкой! — Мороз сам помахал рукой в сторону глаза и тот сфокусировался уже на нем, — Привет, Касьян! Сколько лет, сколько зим! Не виделись уже сотню лет.
Мороз поднял череп и потрусил им в приветственном жесте:
— Видишь? Это твой слуга. Чувствует себя комфортно, мороженое жрёт.
Мороз помахал черепом так, что Фоме даже послышалось, как колотятся друг о друга мозги внутри черепной коробки. А Мороз продолжал трясти черепом, как коробкой с леденцами.
— У него все хорошо! Скажи что-нибудь, друг.
Он так тряхнул что Фому самого чуть не укачало.
— Всё хорошо! — простонал череп, — Мороженого мало было, но вкусно. Специалист готовил. Эй, отпусти меня. Сейчас блевану.
— Касьян. Я знаю что любишь всё контролировать, но вынужден прервать связь! Мы выходим! Не уничтожай мое жилье! Скажи людям, я сдаюсь!
