Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Разумеется, были всякие безумные ученые, похищающие людей из иных миров для опытов или разные извращенцы, желающие столь ценный экспонат, как попаданец, в свою коллекцию.

Но в целом было давным-давно выяснено, что ничем особо ценным кроме своих знаний об устройствах родных миров, зачастую бесполезных в столь отличных от земных условиях жизни Коалиции Яростных Миров с их Руинами и Небом, иномирцы поделиться не могли.

Потому за очень редким исключением попаданцы были всего лишь диковинкой для элиты. Ни о каком «Мы призвали вас, герои, чтобы вы спасли наш мир от повелителя демонов» не шло и речи.

Мой случай в данной схеме был немного особенным.

Началось все с того, что у короля Амалиса умер любимый сын, принц Гильом. Несчастный случай на охоте на небесных странников.

Проблема была в том, что Гильом был ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ любимым, причем не только сыном, но и братом. Король, королева, а также двое его братьев и четверо сестер души в Гильоме не чаяли.

Причем, насколько я понял, вполне заслуженно. Парень был действительно хорошим: умным, честным, сильным, добрым, душой любой компании, почтительным ребенком, заботливым братом — в общем тем самым сыном маминой подруги, даром что принц.

И после его настолько глупой гибели вся королевская семья Амалиса коллективно впала в жесточайшую депрессию, настолько серьезную, что одна из принцесс даже пыталась покончить с собой.

Хуже всего было то, что среди них не нашлось ни одного достаточно адекватного человека, который взял бы себя в руки и вытащил из траура сначала себя, а потом и остальных. А так как они были королевской семьей, привести их в себя силой также было некому.

Наверное, они бы в итоге отошли, в конце концов сложно скорбеть об одном человеке годами. Но какой-то идиот рассказал королю, что при призыве человека из другого мира можно было с использованием определенных приемов выбрать отличительные черты призываемого: пол, рост, вес, физическое состояние и так далее.

Это значительно усложняло ритуал и поднимало его цену до небес. Но король, загоревшейся совершенно безумной идеей, плевать хотел на всякие траты.

Так что при проведении ритуала и настройке отличительных черт контролирующим процесс Артефакторам был выдан портрет принца Гильома с точными данными о его росте и телосложении, и отдан приказ: «Хочу такого же».

Собственно, самым похожим на покойного принца оказался я. И на самом деле сходство действительно было поразительным, иногда аж до жути.

Бродить по королевскому дворцу и натыкаться на собственные портреты — это, конечно, тоже довольно странно. Но едва ли не каждый день видеть свое лицо на роскошном надгробии, установленном в парке за дворцом было по-настоящему стремно.

Казалось бы, в чем проблема? Обычный офисный клерк без семьи и особых перспектив вдруг стал принцем в магическом мире. Причем миру не угрожают демоны, страна, в которую он был призван, не разрушается в жестоких войнах, да и от самого попаданца ничего особого не требуют.

Не жизнь, а малина.

Вот только была ма-а-аленькая проблема. Я выглядел точь-в-точь как покойный принц, который для всех во дворце был едва ли не идолом.

Первый примерно месяц все было плюс-минус нормально. Я изучал чужой язык, тренировался магии, восхищался магии, отходил от шока, вызванного столь резкой сменой моей жизни и пытался справляться со смущением от того, что мне кланяются слуги.

Я видел, что королевская семья смотрит на меня странно и, разумеется, понимал, в чем дело. Но поначалу они еще успешно держали в уме, что я — не их покойный сын или брат, в разговорах обращались ко мне «Макс», как я и представился, да и целом держали дистанцию.

Посыпалось все в одно «прекрасное» утро, когда, встретившись с королевой в коридоре по дороге на завтрак, я услышал от нее: «Доброе утро, Гильом, как спалось?»

Я вежливо поправил ее и она, смутившись, извинилась. Но буквально тем же вечером снова назвала меня Гильомом и на этот раз ее реакция на то, что я попытался ее исправить, была уже куда более раздраженная.

Через неделю, если я пытался что-то возражать на ее «Гильом», королева начинала буквально впадать в истерику, так что я решил подыграть. Все-таки она была не просто женщиной, а КОРОЛЕВОЙ целой страны, с соответствующими влиянием и властью.

Тем более что поначалу и король, и принцы с принцессами, старались тоже ее поправлять и на их попытки она реагировала уже куда спокойнее.

Но еще через полтора месяца я услышал обращение «Гильом» от короля, а вскоре и принцы с принцессами подтянулись к этому коллективному помешательству.

Не знаю, всерьез ли они сходили с ума из-за тоски по ушедшему брату и моего с ним сходства, или же это был их коварный план: заставить меня самого поверить в то, что я — покойный Гильом.

Но в какой-то момент дошло до того, что они буквально начали общатся со мной как с Гильомом, а о том, что я был попаданцем, будто бы забыли.

Я пытался сопротивляться такой «перепрошивке личности», но это в сотни раз осложнялось статусом моей «семьи». Путем титанических усилий я выбил из короля обещание, что меня перестанут называть Гильомом.

Но вместо прямого исполнения обещания он выпустил официальный приказ, по которому принц Гильом (о смерти которого официально не сообщалось и который чудесным образом вернулся из небытия спустя четыре месяца полного молчания) переименовывается в Максимилиана Гильома фон Амалиса.

При этом в разговорах меня продолжили называть Гильомом и на все протесты отвечали, что мое имя теперь действительно официально Максимилиан, а Гильомом меня зовут, цитата: «как милым домашним прозвищем».

Поэтому, собственно, став пиратом Мидасом, я крайне не любил, когда меня называли по имени, в крайнем случае и только хорошим знакомым позволяя употреблять сокращение «Мак».

В таких полубезумных условиях прошло полтора года, когда я начал осознавать, что основательно еду кукухой. Стал называть самого себя Гильомом в мыслях, думать на местном языке и под час искренне сомневался, существовала ли вообще Земля и моя жизнь до призыва, или же это был просто очень странный сон.

И тут уже как бы привлекательна ни была позиция принца, продолжать в том же духе я больше не собирался.

Благо, король будто бы полюбил своего сына Гильома еще больше, даже соорудил лично для меня целое хранилище артефактов, то самое, к которому я привел контрабандистов.

Так что собрать денег и приготовить побег, тем более с помощью Седрика, было несложно.

Седрика, в бытность мою «принцем Гильмом» бывшего королевским мажордомом, я дважды спас: сначала во время охоты от выскочившего на него дикого зверя, а потом от виселицы, когда король заподозрил его в растратах бюджета на собственные нужды, а я, воспользовавшись знаниями бухгалтерского дела из прошлой жизни, сумел оправдать, доказав, что его подставил помощник.

После этого Седрик начал считать себя моим пожизненным должником и мы в целом отлично сдружились. Особенно в нем я ценил то, что он не забывал, кто я такой, и продолжал называть меня Максом. Не будь него, я реально мог бы поддаться всеобщему безумию и тогда пират Мидас никогда бы не родился, так навсегда и оставшись принцем Гильомом.

Полгода мы готовили идеальную инсценировку моей гибели. И, наконец, провернули все в один из дней, подстроив все так, чтобы выглядело, будто я погиб, отправившись в небольшой сольный полет на небесном катере, сбитый шальной Руиной.

К сожалению, от всех тех благ, которыми одаривал меня король, пришлось отказаться. Седрик каким-то чудом чуть ли не за день до начала операции выяснил, что замок на воротах тайника имел кучузащитных функций помимо, собственно, запирания ворот.

Он отправлял сигналы в королевский дворец Амалиса при открытии, активации защитных систем или взломе, а также мог записывать на подобие видеокамеры, кто последним входил и выходил из тайника.

Так что изначальный план «умереть», а потом забрать из тайника все ценное и скрыться, инсценировав ограбление, провалился. Мне пришлось добираться до Перекрестка на попутных кораблях, подрабатывая разнорабочим, так как я не хотел светить свой ранг Артефактора до подного исчезновения с радаров короля.