Семь Нагибов на версту часть 3 (СИ) - Машуков Тимур

— Вера Савельева, — чуть стеснительно отозвалась она.

— Прекрасное имя. Вера — это именно то, чего нам часто не хватает. А скажите мне, Вера — вы бы хотели отомстить вашим обидчикам?

И тогда она поняла, что ее молитва была услышана, потому что в глазах парня она увидела отблеск молнии. Молнии Перуна…

Глава 24

Глава 24

Несколькими часами ранее.

Вышли мы, значит, на улицу. Ходили, бродили. Чего делать, не знали. Не заявишься же к барону с криком — я все знаю! Жизнь или кошелек!

Правда, с пару минут я реально обдумывал эту идею, но из-за того, что жажда наживы у меня уменьшилась, дальше мыслей это не пошло. Пришлось снова думать, а я этого не люблю.

Надежды на девчонок не было — им бы все морды бить, да по магазинам — бутикам бегать. А как что-то серьезное — ты мужчина, ты и решай.

Зашли в бар, потом в другой. Народа мало, все молчат. Сестры-воровки притихли, перед этим сообщив нам, что за нами следят. Я посмотрел по сторонам, но ничего не увидел. Ну, или никого. Да и плевать. Недолго думая — потому как долго, если не считать постели — это вообще не мое, вернул свои нагибинские знаки. Пусть все видят, кто к ним пожаловал.

Зачем? А чтобы Тайная канцелярия чуть напряглась и первая нашла тех, кто нашел нас. Впрочем, я был уверен, что убивать нас или захватывать в плен никто не будет. А вот сестер, ставших свидетелямт — запросто. Хотя, насчет плена я погорячился. Могут и задержать, пока ритуал не проведут. Черт его знает, что в головах всяких злодеев творится. Главное, все успеть сделать до ночи, потому как ночью по городу гулять совсем не безопасно.

Говорят, и в этом есть большая доля правды, что ночной город принадлежит монстрам. Каким именно, доподлинно не известно, но трупы после ночи раньше часто находили. Одни были растерзаны в клочья, в других не было ни капли крови. Интересно? Лично мне очень. А вот мои девчонки впечатлились и категорически отказались выходить из номера ночью. Сестры-близняшки тоже, потому как, чтобы попасть ко мне, им пришлось долго прятаться и перемещаться рывками, слушая темноту. В этот раз повезло, но никто не даст гарантию, что повезет в следующий.

От их рассказа веяло жутью. И не будь я витязь, который привык бороться со всякими кошмарами, тоже бы наверно испугался…

…За окном кричит умирающий. Но не вздумайте выглянуть в окно. Это опасно. Я могу и так рассказать вам, что там может твориться. Может, человек смотрит, как его сердце, вырванное из груди, пожирает монстр, что крался в тенях за ним от самой площади. Может, этих монстров целая стая, и они бегут за своей жертвой по улице, откусывая маленькие куски и беззвучно хохоча.

Может, лицо прохожего в этот момент сорвал с черепа мрачный великан, который обычно спит в подвале заброшенного здания. Но в полнолуние, как сейчас, он ходит широкими кругами по городу, заглядывая в окна и похищая маленьких детей…

Или красивая девушка, которую прохожий вызвался проводить домой, оказалась Пьющей Плоть, и сейчас он кричит от страха, забившись в тупик между домами. И смотрит, как к нему приближается та девушка. Но теперь она выглядит иначе. У нее острые зубы и на всем ее теле нет кожи. Ты не умрешь, пока она не закончит трапезу. А она может длиться часами.

Может, кто-то из других существ медленно убивает человека, надеясь, что на его крики еще кто-то выйдет из дома и попробует спасти бедолагу. И тогда у существа появится запас пищи, и следующей ночью можно будет не охотиться.

А может, кричит и вовсе не человек.

Но я в любом случае не выйду. Как и вся наша улица, я буду тихо сидеть в комнате, зажав уши и пытаясь думать о чем-то еще. Буду медленно пьянеть — дома есть бутылка водки, я пью ее из горла. Иначе я не выдержу.

Иначе я выйду, только чтобы покончить со всем этим.

И хоть так — но уйти из этого проклятого всеми богами города.

Хотя нет, некоторые боги вполне уютно себя здесь чувствуют. Они принимают человеческие жертвы от служителей своих культов, а порой и сами выходят на охоту, выпивая жизни у обитателей многих домов. Или выпускают своих слуг, чтобы полюбоваться бойней.

Людям не произнести имен этих божеств. Лучше этого и не делать — услышат. Никому из смертных лучше не привлекать к себе внимания богов, пришедших, как и все остальные существа, из другого мира. Правда некоторые называют их демонами — кто из них прав я не знаю и не хочу знать. Страшно…

Кто открыл им путь сюда? Кто позволил всему этому случиться? Как вышло, что мой город, ранее ничем не отличавшийся от любого другого, вдруг отрезало от нашего мира — и как в нем оказались эти существа?

Я не знаю, но догадываюсь.

Знаю лишь, что многие из них спят, насытившись во время кровавого пиршества сразу по прибытию. Другие — их меньшинство — все еще бродят по городу и убивают нас.

Кто-то из людей еще борется. Они сами выходят на охоту и убивают чудовищ. Это их мы называем Охотниками — но не хороним, когда они все же гибнут. Не хотим навлечь на себя беду. Существа бывают мстительны.

Есть и другие люди — те, что отказались от своей природы. Они служат темным богам, приносят им жертвы. Питаются человеческой плотью, чтобы существа принимали их за своих. Их мы называем Отступниками.

Ночью люди прятались по домам, опуская жесткие металлические жалюзи на окнах и задвигая двери тяжелой мебелью. Они гасили свет и сидели в темноте, не издавая ни звука — или вполголоса рассказывая сказки и истории. Только так можно было пережить ночь — стараясь не вслушиваться в то, что творится у дома или даже на лестнице, если в подъезде плохая дверь.

Ведь прислушавшись, можно услышать, как из соседней квартиры вытаскивают жильцов. Или как едят их прямо там, с хрустом разгрызая человеческие кости и обсуждая, кому достались самые вкусные части.

Таков теперь мой мир и мой город.

…Кажется, крики прекратились. Но я все равно не усну…

Лицо Гугуши, когда она все это говорила, было словно восковым. Жасмин сидела, закрыв мокрое от слез лицо руками, переживая одной ей видимые ужасы. Ну, и мои девчонки прониклись. Все, кроме меня — ясно же, как божий день, что барон своими действиями истончил тонкую грань изнанки мира, откуда и полезла всякая нечисть. Грохнуть его, и все вернется в норму. Привычное вообще то дело и работа, которую я не раз делал в своем бывшем мире.

Мимо такого я пройти не мог — клятва, даваемая при посвящении в витязи, не даст, ибо одна из ее частей звучит так: «Клянусь бороться с Тьмой везде, где обнаружу ее. Не отступая и не сдаваясь».

Так что нет, я не испугался. Даже наоборот, во мне появился давно забытый охотничий азарт, когда я мог днями, а то и неделями выслеживать потусторонних тварей. Уже знакомый по прошлой жизни огонь нетерпения и предвкушения битвы побежал по жилам. Не-ет, теперь меня из этого города и на аркане не вытащить. Буду казнить и миловать. Возможно, только казнить.

Так что мы, пока на улице царил день, пошли, как я и сказал, в народ. Но народ к нам не шел, даже при том, что я типа угощал, а они не угощались. Стоило нам к кому-нибудь подойти, как от нас шарахались, как от ладана черти.

После третьего по счету кабака, когда в голове уже шумело, я заметил бегущую по дороге девушку. Тяжело так бегущую, слюни влево, сопли вправо. А вот за ней на почтительном расстоянии двигалась, как по канону, черная машина. Девка не аристократка, сразу видно. Значит, ее уже пасут. Ну, и мы начали пасти тех, кто пас ее.

Щиты воздушные на тела, и вот нас уже практически не видно. Мои-то привыкли держаться рядом, чтобы не выходить из зоны невидимости, а этих сестер пришлось брать под ручки, чтобы, значит, не дергались. От этого моего маневра они почему-то покраснели и стали кидать на меня загадочные взгляды. Это чего они? Я нарушил какое-то местное правило? Или им мама не позволяет гулять под ручку с незнакомым мужчиной? Так вроде познакомились уже.