А не как Лёнька! (СИ) - Енодина Анастасия

- Не, ну… - замялся Лёня. – Ну готов, конечно.

Как-то незаметно разговор стал серьёзным, и больше не казалось уместным прикалываться и шутить. Нас спросили, готовы ли мы, и мы ответили честно и прямо.

- Да и я готова, - пожала плечами я, смущаясь от того, что ужасно хотелось добавить, что в данном конкретном случае это не будет поцелуй с нелюбимым.

- Ну, допустим, готовы они будут, - безразлично продолжил разговор Саша, сумев не выдать нас.

Майский смотрел на Богдана и ждал, что тот ещё скажет, если, по сути, может считать, что уже убедил.

- А ты сам? – прищурившись, спросил Богдан, и мне показалось, что тут кроется подвох.

Так показалось не только мне, видимо…

- Только если Маша об этом не узнает, - ответил Саша, одновременно и разрушая романтичность момента для меня, и напоминая Богдану, что пока он считает Машу своей.

Богдан, казалось, что-то заподозрил. Он уставился на Майского особенно долгим задумчивым взглядом, а постом ответил твёрдо:

- Она не узнает. Если только ты сам или твои призраки не расскажут ей.

Воцарилось молчание, и на его фоне звуки города стали слышнее. Разговоры в оживлённом летнем кафе нравились мне именно этим: нет ощущения интимности обстановки, и любое молчание может затягиваться, не создавая неудобств.

Саша о чём-то глубоко задумался, рассматривая лицо собеседника. Я тоже уставилась на Богдана, но привыкший к многочисленным взглядам, парень легко выдержал и наши.

- Ты там бывал? – вдруг спросил Майский, и никто из присутствующих не понял, о чём он. Заметив, что не понят, парень вздохнул разочарованно и пояснил: - Ты в больнице бывал? У моих призраков? Там столько всяких трубок, что поцеловать – это… Ну это нереально, понимаешь? А что-то трогать – это опасно. Она ж умереть может.

У меня аж дыхание перехватило от осознания: они говорили о Маше, но думал Майский в это время обо мне! Он продолжал обдумывать безумный план воскрешения меня, попутно лениво подкалывая Богдана, давая ему шанс выйти на чистую воду.

Но главное: Саша собирается попытаться! Он поцелует меня!

Богдан начал что-то гуглить и искать информацию. Видимо, найдя её, убедился, что целовать меня в больнице – это идея так себе.

- Ладно. – Сдался он. – Согласен. Тогда попробуй поцеловать призрака. Вы ж неспроста осязаемы друг для друга…

- Да? – насмешливо поднял брови Саша. - А с парнем её, Лёней, тогда мы почему тоже осязаемы? – спросил он, и я нахмурилась, поскольку рассчитывала, что больше никто и никогда не назовёт меня Лёнькиной девушкой, а его – моим парнем. – Есть у тебя теория на этот счёт, а? Какого хрена этот парень осязаем для меня, а девушка, которая влюблена в него и сидит рядом с ним в больнице всё это время не может его ни видеть, ни слышать!

Богдан задумчиво повертел телефон в руке, пытаясь найти объяснение. Всё-таки парень был не дурак, и потому вскоре задал логичный вопрос:

- Откуда ты знаешь, что не может? Они приходили с тобой туда?

Из его уст это прозвучало так, словно было чем-то удивительным и нереальным. Представил, наверно, как странно такой визит выглядел…

- Да, приходили. – Кивнул Саша. Он смотрел на Богдана, как на врага, хоть тот и старался помочь, да и вообще был единственным, кто знает тайну Майского. - Они вообще часто приходят со мной куда-то, как ты заметил. На свадьбу, в больницу… и сюда вот тоже, кстати.

Мы с Лёнькой глянули на Сашу неодобрительно: он раскрыл свой главный козырь! Но при взгляде на парня становилось ясно, что раскрыл осознанно и намеренно. Видимо, чтобы Богдан боялся, следил за языком и впредь постоянно думал о том, что за ним следят.

Богдан нервно заправил волосы за уши и словно невзначай огляделся. Это вызвало у нас с Лёней усмешку: так наивно пытаться увидеть нас или догадаться, где именно мы находимся – это не похоже на умного высокообразованного парня.

- Они… здесь? – задал он глупый вопрос, но даже сейчас не разочаровал меня: это он не по глупости спросил, а от растерянности.

- Здесь. – Кивнул Саша в нашу с Лёней сторону. – Сидят на соседнем столике и офигевают от той хрени, что мы от тебя слушаем.

Парень посмотрел мимо нас, и мы с Лёней издевательски помахали ему руками, вызвав у Саши улыбку.

Богдан, убедившись, что нас заметить у него всё равно не получится, достал фотоаппарат, который словно всегда носил с собой, и спросил:

- Можно?

Спросил он у Саши, и тот, прежде чем ответить, вопросительно глянул на нас. Мы переглянулись и пожали плечами: да вообще всё равно, пусть фоткает, если это ему как-то поможет.

- Можно, - ответил Майский и хмыкнул: - Не боишься смутить тех, кто обедает за этим столиком? Они ведь подумают, что ты фоткаешь их.

- Я незаметно, - отмахнулся Богдан и действительно сделал несколько кадров, сумев не привлечь внимание посетителей кафе. Посмотреть, что получилось, он не мог, но воодушевился идеей и попросил: - А можно их попросить подойти к тебе и сфоткать всех вас вместе?

- Попроси, - пожал плечами Саша, указывая рукой на нас.

Богдан потёр лицо ладонями, медля. Пятернёй зачесал волосы назад, облизнул губы и нерешительно начал, глядя, как и до этого, сквозь нас, но в целом, в верном направлении:

- Ребят, я вас не вижу, но….

- Это мы поняли, - хмыкнул Лёня.

- … но, если вы не против, подойдите к Саше – я вас сфотографирую всех вместе…

- Он тупой. – Констатировал Лёня. – Мы и с первого раза слышали, не обязательно было повторять всю просьбу.

Я толкнула его локтём, так что он чуть не свалился со стола. Нечего обижать симпатичного чувака, который пытается заставить Майского поцеловать меня. Уже только из-за этого Богдан не тупой, а очень даже умный!

Я спрыгнула со столика и подошла к Майскому, намереваясь встать рядом с ним, но он неожиданно схватил меня, усаживая к себе на колени. Ойкнула от неожиданности, но сопротивляться не стала, чувствуя тепло руки, что обхватила меня за талию.

- Фоткаться так фоткаться, - шепнул мне Саша, и мы тепло улыбнулись друг другу.

- Фоткай давай, фотограф хренов! – насмешливо гаркнул Богдану в ухо подошедший к незадачливому фотографу Лёня. – Такие кадры упускаешь!

Богдан не услышал этого крика, но и сам сообразил, что можно снимать, поскольку Майский смотрел на меня нежно и мило улыбался – тут любой бы догадался, что я уже рядом. Плюс, наверно, об этом же можно было догадаться по положению его рук, которыми он обнимал меня. В общем, чудес дедукции Богдан не проявил, начав фоткать. Внимательно следящий за работой фотографа Лёня комментировал:

- Вот. Отлично должно быть! Ребят, вы, кстати, поцеловаться можете. Потом посмотрит Богдан фотки и поймёт: хрень его план, не работает!

Саша улыбнулся мне шире и ответил:

- Почему бы и нет…

И под Лёнькино недовольное возмущённое пыхтение парень посмотрел на мои губы так выразительно, что я смутилась, но не успела отвести взгляд, как Саша поцеловал меня. От неожиданности вздрогнула: думала, он просто прикалывается, а на самом деле не станет целовать меня вот так, при всех и под прицелом фотокамеры. Но он стал. Причём делал это так нежно и уверенно, словно никто и ничто не могло смутить его. Ни Богдан, который мог теперь козырять столь компрометирующими кадрами, ни возмущённый, но безвредный Лёнька, ни даже я, которая могла бы запротестовать, не будь влюблена в него по уши.

Майский прижимал меня к себе всё сильнее, а целовал всё жарче, так что я стала отвечать на поцелуй, тоже наплевав на всех. Кажется, Лёнька, переполненный возмущением, уже даже перестал его выражать, а звук затвора фотоаппарата стал слышен гораздо чаще, чем прежде… Но всё это не имело значения и потому терялось на фоне сильных рук, что крепко удерживали меня, и горячих губ, что ни на миг не отпускали и не давали шанса отстраниться и выбраться из сладкого плена. Я обхватила руками Сашкину шею и зарылась пальцами в его короткие волосы, ощущая себя при этом самой счастливой девушкой на свете.