Без обмана 5 (СИ) - "Seva Soth"

— Hey, Makoto, hello! I didn’t expect to see you here! I’m so glad you’re here! (Эй, Макото, привет! Я не ожидала тебя здесь увидеть! Так рада, что ты здесь!)

И я совершенно не ожидал этой встречи, но сделал вид, что ничуть не удивлен американке Рэйчел, одетой сегодня в относительно скромное платье, даже целомудренное, без декольте и с закрытыми плечами. И притворился, что я полностью ее понял, а не только общий смысл, что меня рады видеть.

— Рэйчел-сан, — поклонился ей. — Простите, вашу фамилию я так и не узнал. Позвольте вам представить мою невесту, ее сестру и моих друзей, — о том, что японский «бургер-тян» дискомфорта не доставляет, меня Красная Женщина уже предупредила. Так для чего участвовать в глупом спектакле и пытаться говорить на моём далеком от идеала английском? Перечислил имена.

— Могли бы и подыграть, Ниида-сан, у вас очень интересный акцент. Моя фамилия Саммерс. Позвольте представиться по всем правилам. Рэйчел Саммерс, культурный атташе посольства Соединенных Штатов. Ваши спутницы очаровательны. Особенно вы, юная мисс, — это она к Ринне обратилась.

Японский у иностранки на самом деле выше всех похвал, не считая нескольких мелочей. Фамилию все-таки принято называть раньше имени, и обращение «мисс» у нас не в ходу. Но в остальном речь у нее чистая.

— Интересуетесь живописью, да?

— О да, я художница, а Цукино-сан в некотором роде мой наставник, несмотря на то, что мы с ним из разных эпох, — охотно вступила в беседу Акирахиме-тян. Для нее Токио уже не так в новинку, а собирать восхищенные мужские взгляды в столичном музее наверняка намного приятнее, чем в провинциальной корпорации.

— Как здорово. Хотите, я вашей выставке поспособствую? Просто потому, что вы дружите с невестой Макото-сана. Представляете, он единственный, кто смог меня обыграть, причем на голом везении, а не хитрости. Как будто бы сам дьявол ему помогал…

Дать ответ кицунэ не успела, так как прервалась музыка, льющаяся из динамиков, а на свободное пространство в центре зала вышел молодой мужчина с микрофоном. Условно молодой, примерно мой ровесник. Но не стариком же его называть. Тридцать лет — это самый расцвет сил.

— Уважаемые гости, ценители искусства, друзья! Позвольте представить себя — перед вами Акияма Гэндзи, наследник и управляющий компании Акияма Вижен.

Сегодня мы с вами становимся свидетелями поистине исторического события. Впервые за долгие десятилетия мы открываем миру неизвестные работы великого японского художника-авангардиста Цукино Тенкая, чьё творчество оставило неизгладимый след в истории искусства.

Мы находимся в стенах знаменитого музея Сантори, где традиции и новаторство встречаются, чтобы подарить миру новые грани художественного наследия. Цукино был мастером уникального стиля, который сам назвал Ракуган. Это направление, сочетающее смелые абстрактные формы, неожиданные цветовые сочетания и философскую глубину, стало редким феноменом японского авангарда 1930-х годов.

До сегодняшнего дня было известно всего пять работ Тенкая, и их влияние на искусство бесспорно. Но сегодня мы представляем вашему вниманию десять новых полотен, которые долгие годы хранились в частной коллекции нашей семьи.

Мы видим перед собой не просто полотна. Это застывшая энергия, послание сквозь время, голоса, которые теперь могут быть услышаны. Мы приглашаем вас внимательно всмотреться в каждую деталь, почувствовать тот нерв эпохи, который художник передал через краски и линии. Пусть эта встреча с искусством станет для вас не только открытием, но и вдохновением, напоминанием о том, что подлинное творчество не имеет границ и живёт вне времени.

Благодарим всех, кто помог сделать этот момент возможным. Благодарим вас, дорогие гости, за вашу любовь к искусству и желание открывать новое. Добро пожаловать в мир неизведанного авангарда Цукино-сенсея!

Прочувствованная речь закончилась бурными аплодисментами, хотя до оваций не дотянула. Сказано неплохо и я бы сказал, что написано профессионалом, причем знакомым с типичными пафосными выступлениями Хидео-сана под личиной художника.

Далее началось представление самих «шедевров».

«Тихое эхо» — туманные человеческие силуэты на размытом фоне.

«Исчезающий горизонт» — плавный градиент, вверху светло-голубой, внизу насыщенно зеленый, без явного перехода. Граница цветов стерта.

«Разделенное пространство» — резкие геометрические линии делят холст на десятки неправильных многоугольников.

«Мерцающее присутствие» — светящиеся точки и размытые фигуры на темном фоне, вызывают ассоциации со светлячками в ночном небе.

«Исчезающая мысль» — многочисленные разорванные штрихи, едва уловимые контуры.

«Треснувшая тишина» — гладкая градиентная серая поверхность с множественными резкими, хаотичными трещинами.

«Рассеянный импульс» — вспышки цвета, разлетевшиеся брызги, разноцветные мазки.

«Мгновенный проблеск» — тонкая, яркая линия света на темном фоне.

«Проходящая тень» — размытый объемный силуэт, словно кто-то невидимый скользит по холсту.

«Последний след» — одинокая, уходящая в пустоту серая линия на темно-синем фоне. Толстая в левом нижнем углу, исчезающе тонкая в правом верхнем.

Вот же мошенники! Ни одну из этих картин Цукино Тенкай нарисовать не мог. Все они, несмотря на кажущуюся простоту, на самом деле результат многодневного труда. Но, наверное, это понятно только тому, кто пишет полотна за минуту.

Глава 26

Как я отношусь к мошенничеству с искусством? Несмотря на весь потусторонний груз личности долгоживущего кицунэ, негативно. Как и к любому другому корыстному обману. Но… но некоторые оправдания могу и придумать, и принять.

Бедняки не покупают картин за миллиарды йен, это всё инвестиции богатых людей, призванные потешить их самомнение. Толстосум считает, что стал владельцем шедевра и похваляется тем перед такими же миллиардерами. Кому станет плохо от того, что в коллекции находится подделка, если об этом никто и никогда не узнает? Поэтому обман Акиямы Гэндзи и, по всей видимости, его семьи можно было бы отнести к категории безобидных, если бы не… полная бездарность художника, создавшего подделки.

Нет, не совсем так. Картины написал явно продвинутый живописец, владеющий художественными приемами, даже о названии которых я не подозреваю. И он упустил самую суть. Насыщая свои работы множеством мелких, тщательно выписанных деталей и стараясь подражать стилю ракуган, он упустил самое главное — дух стремительного минимализма. Лень! Все работы Цукино Тенкая — это ода тому, что не нужно напрягаться. Надо взять и перенести на скорую руку образ из своей головы на холст и дополнить красивой речью, интуитивно придуманной на ходу. Но кто эту разницу способен увидеть, кроме самого основателя стиля ракуган?

— Как вам полотна? — спросила Рэйчел, наблюдая за нашей реакцией. — Не правда ли, они чудесны, Акирахиме-сан? А вы, Цуцуи-сан, как считаете?

— Мазня! — негромко, но отчетливо высказалась Ринне, заставив сестру покраснеть. — Что, никто кроме меня, не видит? Вон в той старой картине — в ней внутренняя сила есть, она как бы цельная. А тут — подражание. Да Ниида-сан и то больше похоже на тот старый стиль нарисовал, а он простой бухгалтер.

— Ринне, нельзя так говорить на публике, — все-таки одернула сестру Мияби.

— Нет-нет, можно и даже нужно. Искусство не способно существовать без критики, — неожиданно поддержала Рэйчел. — Какие еще отличия вы заметили, юная мисс?

— Старая картина — она как будто одним плавным движением нарисована, без суеты. А в новых мазков много, художник очень старался. Но искусство — это же не про старание тема, так? Потому и говорю, что у жениха сестренки лучше получается. Он-то как раз быстро рисует. Да вот гляньте!

Ринне достала свой смартфон, чем заставила слегка напрячься находящегося неподалеку музейного охранника. Фотосъемка в галерее запрещена. Но девочка всего лишь показала кадр с нарисованной мной картиной, скорее всего, сделанный Тикой.