Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей

— Ты так кому-нибудь еще не скажи! — отрезал Устинов. — Враз по шапке получишь!

Но потом смилостивился и разъяснил:

— Эти дома в начале 70-х построили специально для партийных чиновников. А эта, как ты сказал, бабка была председателем исполкома города с 1945-го по 1970-й годы. Понял? Она наш город после войны поднимала. Все предприятия, всё жильё, школы, детсады… Наумова Зинаида Павловна.

Я замолчал, задумался. Про Зинаиду Наумову я слышал. Рассказывали нам в школе. Не думал, что встречу живую легенду. Усмехнулся и подумал, что хорошо вот так, смог помочь ей…

Минут через пятнадцать из подъезда, где была квартира Наумовой, вышли два полковника — Зотов и Зуйков. Оживленно переговариваясь, а Зуйков даже размахивал руками, видимо, от полноты чувств, они направились к выходу со двора, туда, где Зотов запарковал служебную «волгу». Ставить её во двор он не рискнул — Устинов мог её опознать несмотря на подставные «конспиративные» съемные номера.

Через некоторое время после того, как полковники скрылись из виду, из подъезда дома напротив не спеша вышел Ершов, пряча в карман театральный бинокль. Дома стояли совсем недалеко друг от друга, так что этого скромного аппарата вполне хватило, чтобы оперативник опознал своего прямого руководителя и начмеда.

Глава 33

Глава 33

У меня появилась идея и я её думаю

Всенародный праздник был сразу после понедельника. Для maman — лишний день поспать вволю. А я вскочил, словно по будильнику, в 7.00. Стараясь не разбудить maman, обулся, оделся, напялив поверх спортивного костюма дождевик — на улице моросило — и побежал на стадион.

Вчера, когда Денис доставил меня домой, я ему в лицо, совершенно не стесняясь, заявил:

— Я всё больше убеждаюсь, что вы меня просто-напросто используете. Не нравится мне всё это. Забираешь с уроков, когда можно было приехать ближе к вечеру. Почему? А ведь мне тоже учиться надо. Почему я должен бросать свои дела, когда надо вам? Почему не наоборот?

Денис развел руками, дескать, когда приказали, тогда и приехал.

— Дэн, я не ваш сотрудник, — сказал я. — Ты говорил, что будем помогать только вашим ветеранам. Зинаида Павловна — ваш ветеран? А этот, который скандалист? Не обижайся, но у меня нехорошие мысли появляются.

Устинов молчал.

— Между прочим, — добавил я (приврал, конечно). — Я на исцеление ваших ветеранов своё здоровье трачу. Ты сам видел.

Он вздохнул, виновато посмотрел на меня:

— А я что сделаю? Приказ отдали, я под козырёк и вперед на танки!

— Ну, тогда в следующий раз я просто не поеду, — заявил я. — Не хочу сам сдохнуть. Всё.

Я вышел из машины и пошел в подъезд, домой. Не прощаясь. Спинным мозгом я чувствовал, что мне просто необходимо немедленно создать конфликтную ситуацию с кэгэбэшниками, чтобы понять настоящую цель всех этих исцелений. Ну, не верилось мне, что чекисты вдруг так озаботились здоровьем своих ветеранов, пусть даже трижды заслуженных.

А сегодняшнее моё состояние, которое «срисовал» Денис, как нельзя лучше будет способствовать формированию моей так называемой «обиды» на органы. В своей безопасности от возможных пакостей я был совершенно уверен.

Maman уже хозяйничала на кухне, когда я вернулся со стадиона.

— Яичница или каша? — весело спросила она.

Определенно, «вяленький цветочек» работает на всю катушку. Приятно!

— Каша, мэм! — отозвался я из ванной.

— Бегом за стол!

За столом во время завтрака я сообщил о гостях, которых ждал к 11.00. Maman напряглась.

— Приедет Василий Макарович и Селифан, — сообщил я. — Селифан это тот, который в Кочарах живёт.

— Зачем они приедут? — поджав губы, спросила maman.

— Мэм, не сердись, — я подсел к матери, приобнял за плечи. — Не хмурься. Во-первых, тебе не идёт, ты выглядеть начинаешь аж на целых 30 лет. А во-вторых, у тебя снова морщинки появятся, и тогда никакая магия тебя от этого уже не спасёт! Ну, если, конечно, меня не попросишь.

Maman засмеялась, взъерошила мне волосы и потребовала, хоть и в шутливой форме:

— Ой, подлиза! Говори немедленно, зачем они приедут!

Я вздохнул и, глядя ей в глаза, сказал без тени улыбки:

— Дом мне нужен, ма. И желательно подальше отсюда.

— Что ты говоришь, Антон⁈ — сразу взвилась maman. — Какой дом? Да еще подальше!

— Ма, — я снова обнял её. — Мне ж здесь жить спокойно не дадут. И тебе тоже. Ты что, не понимаешь?

— Кто тебе не даст? А институт? Ты думаешь после школы в институт поступать?

Я вздохнул. Я уже не собирался поступать в институт. Зачем? Я собирался заниматься магией! А уж насчет зарабатывания денег вопрос передо мной тем более не стоял.

Я сделал еще попытку:

— Ма, я собираюсь заниматься магией. Развивать свой дар, свои возможности. Ты полагаешь, что это возможно вот здесь, в этой клетушке?

Я обвел вокруг руками.

— Я даже с цветами не могу нормально экспериментировать. В полную силу. Ты знаешь, что здесь растёт?

Я показал на горшки с желудями.

— Здесь растут деревья-охранители! Через три месяца их уже можно высаживать.

— Через три месяца разгар зимы, — хмуро заметила maman.

— За мной уже кэгэбэшники по пятам ходят, на уроки приходят. Милиция наблюдает. Да еще всякие сектанты…

Последний аргумент её добил.

— Ладно, делай, как знаешь! — она ушла с кухни, оставив меня одного допивать чай.

Без десяти одиннадцать зазвенел звонок. Я открыл дверь:

— Заходите! Здравствуйте!

Первым вошел Василий Макарович, за ним Селифан. Третьим в дверь прошмыгнул шишок и сразу протянул мне свою лапку. Я её осторожно пожал. Maman вышла из комнаты, хотела поздороваться, но словно проглотила язык. Потом она всё же выдала:

— Это кто?

И указала на шишка.

— Это шишок, слуга мой, — ответил Василий Макарович и поздоровался. — Добрый день, Нина Павловна!

Шишок тоже поздоровался, кланяясь в пояс.

— Здрасьте, — проговорила maman. — Вы где будете располагаться?

— На кухне, наверное, — предложил я. — Мы там чаю попьём или кофе. А может, вы позавтракаете, а?

— Лучше чаю, — подал голос Селифан. Лесник кивнул, соглашаясь с ним.

Мы втроём расположились за столом. Maman осталась в комнате, но дверь не закрыла. Шишок присел на пол в углу у газовой плиты и замер, напоминая пенёк, поросший мхом. Я разлил свежезаваренный чай, выставил на стол кусковой сахар, сухари и печенье.

— Угощайтесь!

— Ну, рассказывай, — делая глоток, сказал Василий Макарович.

— В общем, мне нужен дом где-нибудь в глухой деревне, желательно в такой, как Кочары. Для постоянного проживания.

Василий Макарович осклабился, засмеялся:

— Что, уже прочувствовал?

— Ага, — согласился я. — Давит на меня бремя цивилизации. Можно дом построить, если поможете найти мастеров. Деньги у меня есть.

— Это хорошо, что деньги есть, — задумчиво произнес лесник.

— Тут это, — влез в разговор Селифан. — У нас в Кочарах пустой дом есть!

— Вот и я про него подумал! — заявил Василий Макарович.

— Шесть лет назад сосед мой дед Семен поставил сруб, — сообщил оборотень. — Большой, капитальный. Восемь на восемь. Пристройку сделал, окна, двери врезал, когда сруб год отстоял. Даже печь сложил. А остальное доделать не сумел. Умер. Его сын сначала хотел жить там, на лето приезжать, но потом рукой махнул, далеко, мол. Сам-то он в Москве живет, за триста вёрст. Вот и попросил меня присматривать за ним, пока покупателя не найдет. Уже три года, как ищет.

— Участок там большой, — добавил лесник. — Тридцать соток, из них треть в лесу, соснами заросло.

— А сколько он за этот дом хочет?

Селифан пожал плечами:

— Три года назад хотел тысяч десять за него. Сейчас, думаю, за половину отдаст!