Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Я с благодарностью посмотрел на нее. Хорошая Вероника все-таки. Заботливая. И очень красивая. Я с энтузиазмом принялся за еду. Щи были просто божественными, а рыба… рыба таяла во рту. Кажется, я не ел ничего вкуснее за всю свою вторую жизнь.

Уже через пару часов, когда с ужином было покончено, все подробности моего задержания и освобождения были рассказаны Веронике (она, конечно, была в шоке от истории с Мариной Ветровой и очень возмущалась действиями Гильдии), а мы сами лежали в ее кровати. Она пристроилась на моей груди и ласково поглаживала ее. А я погрузился в собственные мысли. Особенно меня беспокоила ситуация с Мариной Ветровой.

Я и в прошлой жизни, чего уж греха таить, не раз сталкивался с неблагодарными пациентами или их слишком уж ретивыми родственниками. Бывало всякое — и жалобы необоснованные писали, и в суды подавали, и грязью в интернете поливали. Но Марина…

Марина была совсем не похожа на таких. Я прекрасно помнил, как она сама, чуть ли не силой, тащила меня к Сеньке, умоляя его осмотреть, как она верила мне, как благодарила потом за спасение сына.

И вдруг — такое! Обвинения, очная ставка… Это никак не укладывалось у меня в голове.

Тут явно что-то было нечисто. Как будто кто-то очень умело разыграл эту карту, подставив и меня, и ее. Только вот кому это могло понадобиться? И для чего?

Завистникам, которые злились из-за моего слишком быстрого карьерного роста и успехов? Вполне возможно. Те же хомяки из команды Шаповалова, или, может, кто-то со скорой, тот же Сычев или даже Волков, который так не хотел меня отпускать.

Но чем они могли так подкупить или запугать Марину, чтобы она пошла на такое? Женщину, которая была мне обязана жизнью своего ребенка? Непонятно.

Жаль, что эти дурацкие браслеты не позволяли мне теперь подойти к ней и просто поговорить, попытаться выяснить, что произошло на самом деле. Телефон, конечно, никто не отменял, можно было бы и позвонить. Но это я решил оставить на самый крайний случай.

Для начала нужно было попробовать зайти с другой стороны. Например, посмотреть, что там сейчас с ее сыном, Сенькой. Как он себя чувствует после операции? Все ли с ним в порядке? Может, ключ к разгадке кроется именно там…

На этих мыслях я и уснул, прижавшись к теплому, пахнущему ванилью и чем-то еще очень уютным телу Вероники. Только сквозь сон я слышал, как она что-то ласково шепчет мне на ухо, гладит по волосам и снова говорит, чтобы я не переживал из-за этих браслетов, что все обязательно наладится, и что она всегда будет рядом.

Утро началось с совместного принятия душа, что было, конечно, очень приятно, но совершенно не способствовало экономии времени.

Поэтому позавтракать я толком не успел. У Вероники сегодня был выходной — она работала по графику два через два — так что она осталась дома, пообещав приготовить к моему возвращению что-нибудь «особенное».

А мне она заботливо сунула в сумку пару внушительных бутербродов с сыром и ветчиной и большой бумажный стакан с горячим, ароматным кофе.

В автобусе, по пути на работу, я с удовольствием умял бутерброды, запивая их обжигающим кофе. Настроение было боевое. Нужно было первым делом узнать у Шаповалова, перевели меня все-таки официально в хирургию или нет.

Если перевели, то сегодняшний день должен был стать моим первым рабочим днем на новой, более высокой зарплате. А это значило, что можно было бы уже начинать присматривать себе квартирку получше.

Я вошел в главный холл больницы. Девочки на стойке регистрации — Леночка и Машенька — привычно замахали мне руками и одарили такими ослепительными улыбками, что я едва не ослеп. Кажется, я становился здесь местной знаменитостью.

Я прислушался к своим внутренним ощущениям. Пусто. Фырка не было. Я мысленно позвал его раз, другой. Тишина. Никакого ехидного хихиканья, никаких саркастических комментариев.

Эх, черт! Похоже, эти браслеты действительно как-то влияют на нашу с ним связь. Плохо. Без него будет гораздо сложнее.

Поднявшись на пятый этаж, я прямиком направился в ординаторскую хирургического отделения. Внутри уже вовсю кипела жизнь, точнее, ее имитация. За столами сидели наши хомяки.

Суслик-Фролов с отсутствующим видом ковырялся в носу, делая вид, что изучает замысловатую схему в медицинском атласе. Пончик-Величко с видом человека, познавшего все тяготы бытия, пил уже третью чашку кофе, судя по грязной посуде, и тяжело вздыхал, глядя в окно. А вот Белочка-Борисова, наоборот, была полна энергии и энтузиазма.

Увидев меня, она тут же подорвалась со своего места и с нескрываемым любопытством уставилась на мои запястья, где красовались гильдейские кандалы.

Шаповалова еще не было. Видимо, его величество соизволят явиться позже, когда все лабораторные животные уже будут в сборе.

— О, Разумовский, привет! — Борисова постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более непринужденно, но в ее глазах плясали недобрые огоньки. — А мы уж думали, ты после вчерашнего решил взять отгул. Или, может, тебя там, в Гильдии, надолго упекли? Рассказывай, за что хоть? А то слухи по больнице ходят самые невероятные! Говорят, ты там чуть ли не черной магией баловался!

Я только усмехнулся. Ну да, конечно, черной магией. Нашел бы я чем заняться.

— Это не твое дело, Борисова, — я резко оборвал ее, не собираясь посвящать эту троицу в подробности своих приключений. — И вообще, какая тебе печаль до моих проблем? Своих, что ли, мало?

Белочка тут же ощетинилась, как рассерженная кошка.

— Да я просто поинтересовалась! — надула она губки. — Нельзя уже и спросить?

— А ты чего такой дерзкий, а, Разумовский⁈ — тут же подорвался со своего места Суслик, который решил, что настал его звездный час. — Ты не смей Алину обижать, понял⁈ А то я тебе…

Он угрожающе навис надо мной, пытаясь изобразить из себя крутого мачо. Для меня это было даже смешно. Этот длинный и тощий Суслик с его вечно испуганными глазами и торчащими ушами в роли защитника выглядел так же нелепо, как пингвин на пальме.

Я спокойно смотрел на него, даже не пытаясь скрыть усмешку.

— А то что, Фролов? — я скрестил руки на груди. — Покусаешь? Или пожалуешься Шаповалову, что я твою Алину обижаю?

Да я тебя сейчас!.. — Суслик покраснел, как рак, и замахнулся, чтобы отвесить мне оплеуху.

Но он даже не успел закончить свое героическое движение. Короткая, почти незаметная подсечка — и мой грозный оппонент с громким стуком и удивленным воплем растянулся на полу во всей своей красе.

— Больше так не делай, Фролов, — я покачал головой, глядя на его барахтающуюся на полу фигуру. — Не твой это уровень. Твой уровень как раз полы мыть. На этот раз своим халатом.

Пончик испуганно икнул и вжался в свое кресло, а Белочка смотрела на меня с открытым ртом, не веря своим глазам.

В этот самый момент дверь в ординаторскую с грохотом распахнулась, и на пороге появился сам Игорь Степанович Шаповалов. Он обвел нас своим обычным тяжелым взглядом и удивленно приподнял бровь, увидев Фролова, распластавшегося на полу.

— А это что еще за цирк с конями⁈ — прорычал он, и его голос не предвещал ничего хорошего. — Фролов! Какого лешего ты там на полу разлегся, как морской котик на пляже⁈ Решил перед началом рабочего дня акробатические этюды порепетировать? Или, может, просто решил вздремнуть, пока папа не видит⁈ А ну, быстро поднял свою тощую задницу с пола, пока я тебе ее не открутил!

Суслик испуганно подскочил, как ошпаренный, и принялся отряхивать свой халат.

— Я… я это… Игорь Степанович… я просто… подскользнулся! — пролепетал он, густо краснея. — Пол очень скользкий!

— Подскользнулся, значит? — Шаповалов хмыкнул. — Ну-ну. А я уж было подумал, что вы тут совсем охренели и уже прямо в ординаторской на боковую пристраиваетесь! А ведь рабочий день только начался! Ладно, проехали.

Фролов что-то невнятно бубнил себе под нос, пытаясь сохранить остатки достоинства, но получалось у него это, прямо скажем, не очень. Шаповалов же, не обращая на него больше никакого внимания, раздал хомякам их обычные утренние задания — проверить назначения, обойти пациентов, подготовить истории болезни к обходу — и выпроводил их из ординаторской.