Охра (СИ) - Прягин Владимир

Миновав виноградник, мы въехали в долину, где приютился ещё один городок, побольше. Я приглядывался к прохожим. Дамы носили юбки до колен и жакеты, мужчины — пиджачные пары с галстуками или лёгкие куртки. Джинсы мелькнули тоже, но грубые и широкие — рабочая одежда, судя по всему, а не модный прикид.

Водитель затормозил возле длинного кирпичного дома со стеклянной витриной в цокольном этаже. Я попросил подождать и отправился за покупками.

Продавцов было двое — гладко причёсанный тип за тридцать и блондинистая девица. Как только я вошёл, они быстро переглянулись, и окучивать меня бросилась блондинка:

— Чем вам помочь, милорд?

Да, похоже, перстень аристократа производил в этом мире примерно такое же впечатление, как шестисотый «мерс» у родных осин. Ажиотаж меня несколько напрягал, хотя в данном конкретном случае шёл на пользу.

К разочарованию девицы, я выбрал недорогой костюм, пару галстуков и несколько хлопковых однотонных рубах, а до кучи — широкие брезентовые штаны. Из обуви взял кожаные туфли, тоже попроще. Ну, и мелочёвку вроде носков.

Одну из купленных рубашек я надел сразу, а все остальные обновки запихнул в саквояж, прикупленный тут же, в галантерейном отделе. Тёмно-синие джинсы и чёрные кроссовки из кожзаменителя, в которых я прибыл из России, решил пока не снимать. Они смотрелись неброско, хоть и несколько простовато для местной моды.

В примерочной кабинке я быстро оглядел себя. Да, на крутого лорда я не тянул — физиономия рабоче-крестьянская, стрижка под полубокс, телосложение не особо изящное. В качестве центрового занюханной баскетбольной команды я бы ещё сгодился, а вот в киноартисты вряд ли уже пролез бы. Разве что в комики.

На кассе я отсчитал банкноты. Страна визуально ассоциировалась у меня со Швейцарией, и деньги, которые здесь ходили, я рефлекторно обозвал франками. Хотя на местном наречии они назывались, естественно, по-другому.

Визит в магазин не то чтобы разорил меня, но на бюджете сказался не лучшим образом. Кутежи в ближайшие месяцы мне явно не светили. Хорошо хоть, билет на воздушный транспорт дед забронировал и оплатил заранее.

Надев свою короткую кожанку, тоже старую, я забрал сумки и вернулся в такси. Блондинка усердно стреляла глазками на прощанье, косясь на перстень, и явно готова была дать телефончик, но у меня сейчас были другие планы.

— К аэровокзалу, пожалуйста.

Воздушный порт впечатлил меня по самое «не могу».

Цеппелин был запредельно огромен — длиной в два футбольных поля, если не больше, и шириной метров тридцать. Цвет он имел серебристо-сизый, а формой напоминал кабачок с продольными рёбрами. Гондола же по размерам вдвое превосходила железнодорожный вагон.

И вся эта махина висела в воздухе, пришвартованная к решётчатой мачте.

Пару минут я стоял столбом, таращась заворожённо, затем опомнился и двинулся к кассам, чтобы забрать билет. Для подтверждения личности продемонстрировал перстень, в котором сверкнула искорка. Этого оказалось достаточно.

Носильщик недоумённо проводил меня взглядом — ну да, за тридевять земель я летел с единственным саквояжем, полупустым.

Возле мачты уже стояли четверо пассажиров — супружеская пара с детьми. Девчонка-дошкольница жалась к матери, а пацан лет восьми или девяти разглядывал цеппелин, открыв от восторга рот.

Я вежливо поздоровался. Усатый кондуктор в кителе и фуражке взял у меня билет, сверился со списком и пригласил нас в лифт.

— А почему там мало людей? — полюбопытствовал я.

— Остальные давно уже на борту, милорд, — пояснил кондуктор с достоинством. — Рейс транзитный. Летим с Кипарисовых островов, здесь только короткая остановка.

Лифт, поскрипывая, доставил нас под самое брюхо летающего гиганта. Мы перешли в гондолу и оказались в узком осевом коридоре. Почти как в пассажирском вагоне — с той разницей, что каюты здесь были по обеим сторонам от прохода.

Кондуктор показал нам нужные двери. Каюты оказались двухместными — пять слева, пять справа. В одну из них зашли мама с дочкой, в другую — отец и сын. А я постучался в третью.

На плоском диванчике, напоминавшем нижнюю полку в поезде, сидел загорелый парень, взлохмаченный и темноволосый. Выглядел он как старшеклассник — ну, или, может, как первокурсник.

— Приветствую, — сказал я. — Попутчиков принимаешь?

— Да, милорд, разумеется, — подскочил он, заметив перстень. — Проходите, пожалуйста, располагайтесь…

Прикрыв за собой дверь каюты, я пробурчал:

— Не волнуйся так. Титулы выносим за скобки. Нам с тобой тут двадцать часов соседствовать, насколько я понимаю?

— Да, милорд, двадцать с половиной часов — расчётное время при благоприятной погоде и без встречного ветра.

— Формулировка чеканная, поздравляю. Теперь расслабься, будем общаться по-человечески. Меня зовут Вячеслав.

— Моё имя Рэнди, милорд.

— Да ёлки-палки, Рэнди…

Данную идиому я перевёл на местный язык дословно, и попутчик уставился на меня ошарашенно, пытаясь вычленить смысл. Но я успокоил:

— Не заморачивайся. Непереводимая игра слов, провинциальный фольклор. У меня бывает. И не употребляй титул, когда ко мне обращаешься, договорились?

— Да, мил… Ну, в смысле, договорились, Вячеслав…

Ради экономии места вторая полка-лежанка располагалась над первой. Она была откидная, но я пока не стал её трогать. Снял куртку и повесил на вешалку, которая обнаружилась на противоположной стенке. Саквояж я поставил в угол.

Напротив коек имелся откидной столик, но сейчас он был поднят. Стены были обшиты светлыми тканевыми обоями. Напротив двери располагалось окно — с небольшим наклоном наружу, поскольку борта гондолы были скошены книзу.

— Ты с Кипарисовых островов? — спросил я. — Ну, в смысле, вырос там, а не просто отдыхать ездил?

— Да, мой отец — владелец отеля, — подтвердил Рэнди.

— А в столицу зачем летишь, если не секрет? Бизнес?

— Нет, буду там учиться.

— Прямо как я. Тоже в Академии?

— Нет, конечно. — Рэнди метнул ещё один непонимающий взгляд. — Я ведь не из лордов и не из их приближённых. В университет поступил.

— А, ну да, логично. Это я торможу. А конкурс большой там? Много желающих? На каком факультете будешь?

— Да, там вступительные экзамены, я летом сдавал. Факультет прикладной механики. Желающих очень много, хотя плата за обучение высокая. Но у меня отец состоятельный…

Этот факт он сообщил извиняющимся тоном, будто стеснялся. Хотя на таком крутом цеппелине априори летели люди небедные. Ну, или нищеброды, как я, зато с аристократическим титулом. Понты дороже денег, понятно.

Дирижабль отцепился от мачты и начал подниматься над городом.

Красноватые кирпичные стены и рыжая черепица, белёные фахверки, зелень деревьев с проблеском позолоты — вид на долину получился отличный. А вдалеке мелькнула Вересковая Гряда — с полдюжины разновеликих сопок, которые выстроились извилистой цепью.

Когда постройки скрылись из виду, я тоже сел на лежанку, привалившись спиной к стене, и мы с Рэнди некоторое время трепались. Он постепенно перестал дичиться и обзывать меня словом на букву «м». Парень он был, похоже, и вправду умный — имел природную склонность к точным наукам, любил расчёты, графики и тому подобные вещи. В университете намеревался учиться на полную катушку, а не пинать балду.

С собой он вёз кучу книжек, и это было кстати, потому что сам я из дома выехал налегке. Если не считать закупленных шмоток, у меня с собой было лишь портмоне, записная книжка и герметичная склянка с широким горлышком, заполненная мельчайшими кристалликами, бледно-лиловыми.

Свою краснокожую паспортину с серпом и молотом я, поразмыслив, оставил в сейфе у Финиана. Если бы она случайно попалась кому-нибудь на глаза, возникло бы слишком много лишних вопросов.

К нам заглянул стюард:

— Господа, обед будет сервирован в кают-компании, с двух до трёх часов пополудни.

Я потёр руки:

— Давно пора. Ну что, Рэнди, проинспектируем летающий общепит?