Самый быстрый (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Назад! — почувствовав опасность, скомандовала она и тем самым сбила мне искру.

Я словно бы натолкнулся на стену вместо того, чтобы уйти в ускорение. И не только остановился, но и против воли попятился, будто рак.

«Борис! — мысленно крикнул я. — Борись!»

Долго ждать напарника не пришлось. Горин опять вытолкнул меня из-под лампы, заняв управление и вновь побежав на Фортуну. Главное, добраться до нее и попытаться обезвредить. Оглушить, связать, а лучше и то, и другое сразу.

— Да что ж ты за!.. — девушка выругалась столь грязно, что ее ослепительно белые волосы и искрящийся розовый костюм словно бы потемнели.

Я впервые слышал, как матерится Фортуна.

— Назад! — опять скомандовала она, покраснев даже через маску, и Горин в моем теле остановился как вкопанный.

До того самого момента, как я опять сменился с напарником, и вновь понеслась сумасшедшая гонка. Фортуна, чьи волосы растрепались, а лицо буквально горело, стояла с перекошенным от злости лицом. И все же мы, хоть и ввели ее в состояние душевного раздрая, ничего не могли сделать. Она так и не подпускала нас ближе, сбивая мне искру и не давая ускориться.

«Всего пара шагов, — сказал Горин. — Тебе нужно сделать всего пару шагов, и ты ее достанешь. Мы должны меняться еще быстрее, чтобы она просто-напросто не успела отреагировать».

В его словах явно был толк. Фортуна нас побеждает, но она как минимум в смятении из-за того, что я раз за разом соскакиваю с ее крючка. А значит, есть шанс, что она пропустит удар.

«И еще…» — снова заговорил напарник.

Я словно краем глаза видел, как он поднимается после очередного удара Фортуны, вытирает текущую из носа кровь, а потом снова бежит вперед — и все это в моей голове.

«Да?» — меня отбросило назад в реальном мире и одновременно в голове, когда Борис на ходу откинул меня в стену и занял место рулевого. Я уже сбился со счета, в который раз.

Рывок, удар, шлепок.

«Ты ведь помнишь, что можешь умереть? И ты, и я», — и вот он снова вытер кровь и снова поднялся на ноги.

«У нас нет выхода, Борь, — просто сказал я, пытаясь удержать контроль над искрой, несмотря на ментальные оплеухи, на которые и не думала скупиться Фортуна. — Никто ее не способен остановить. А мы можем. Я просто больше не знаю никого из игигов с двумя душами, как у нас».

«Двоедушники», — хмыкнул Борис.

«Что?» — не понял я.

«Книжку одну читал в своем мире, — пояснил он. — Там почтарь с помощницей сражался с двоедушником… А тут все наоборот — не мы зло, а она».

«Прощай, — я понял, что он просто оттягивает момент, рассказывая мне про какую-то книжку. — Теперь я могу сказать, что ты стал мне другом».

«Не прощай, а еще раз!» — рявкнул он и расхохотался.

Казалось, что этому не будет конца. Мы менялись местами с Гориным, пытаясь пробиться через ментальный щит Фортуны, но она каждый раз успевала отразить наш напор. Опять и опять, снова и снова.

«Надо сменить тактику!» — кажется, очередной удар добавил моему попаданцу свежести мысли.

«Еще бы знать как!» — крикнул я и неожиданно осознал, что знаю.

Я сделал вид, будто пытаюсь швырнуть в девушку пирамидкой, и это сработало. На долю секунды она замерла в недоумении, и мне этого хватило, чтобы ускориться. В тот же миг я почувствовал, что мою кожу словно срывают с тела.

Боль… Боль от ожогов, вызванных перегревом организма, наложилась на картинку пожара, что все же успела показать мне Фортуна перед ускорением. Мое то самое слабое место, которое, как я думал, осталось в прошлом. Огонь — это то, что пугало меня все двадцать лет после той трагедии. То, что я с трудом преодолевал, пересиливая себя. И сейчас моя фобия проявила себя в самый неподходящий момент.

— Назад! — довольно скомандовала Фортуна, поняв, что я сам выбросил себя из режима ускорения.

«Да как так-то! — воскликнул Борис. — Дима, она же играет тобой! Не верь! Вспомни, как это было у могилы Оли!.. Ты же справился!»

С каждым новым словом его голос стихал, будто бы мой напарник куда-то уходил. А потом в моей голове наступила тишина.

— А-а-а-а! — я заорал, когда всю комнату поглотило огнем, и упал на ковер, не в силах одолеть панику.

Куда делся Горин? Почему он не встал под лампу? И почему я сам теперь не вижу ее? Не могу погрузиться во внутренний мир?

— Сидеть! — рявкнула менталистка, когда папа и Вася попытались встать, чтобы мне помочь. Мама в этот момент прижимала к себе Лизу.

Брат с отцом послушно вернулись на диван, и Фортуна расхохоталась. Ее голос уже не был приятным, она злилась, она пребывала в бешенстве.

— Я все-таки заберу это, — Фортуна подошла ко мне, наклонилась и стащила с моей безвольной руки пирамидку.

А я лежал и проклинал себя за то, что позволил боли и страху взять надо мной верх. Проклинал, понимал, что поддался на чужую уловку, но все равно не мог ничего сделать! А еще Борис куда-то пропал… Я что, совсем один?

— Это безумие, — я услышал голос отца. — Неужели твой артефакт стоит всех этих смертей и всей боли?

— Старый осел, — процедила девушка. Словно выплюнула каждое слово. — Ты не слышал? Так я повторю тебе! Это орихалк. Последний элемент философского камня. Чинтамани, как его называли в Индии. Часть могущественного артефакта, дающего бессмертие. Способного зажечь искру игига в каждом человеке! Даже слабом и никчемном! В любом!

— Но зачем он тебе, если ты и так обладаешь искрой? — вновь спросил папа.

Я понял, что он отвлекает полоумную менталистку. Перетягивает на себя ее внимание, чтобы дать мне возможность собраться и победить страх, поддерживаемый иллюзией жаркого пламени.

«Его нет, — вдруг еле слышно сказал Борис. Как будто бы говорил откуда-то из-за стены. — Нет никакого огня, подумай. Никто ведь, кроме тебя, его не видит. А даже если б он был…»

«Это не повод оставить родных в опасности», — неожиданно зло сказал я, попытавшись сжать кулаки. Увы, ничего не вышло. Я не мог пошевелиться.

«Она что-то сделала, Дим, — вновь послышался голос Горина. — Я почему-то теперь не могу занять твое место. Я тут один в комнате, и лампа пропала. Я… не знаю, но мне кажется, что это из-за твоего страха. Он что-то блокирует, и твое тело не слушается. И душа тоже. Я тебя даже не вижу. Эта сволочь, сама того не осознавая, перекрыла мне кислород. И я боюсь, что это может плохо закончиться…»

Мне стало жутко стыдно за то, что не справился. За то, что подвел Бориса. Отца. Маму. Василька с Лизой. Они рассчитывали на меня, а я испугался подлой манипуляции со стороны менталистки. Нет, даже не испугался — забыл! Забыл, как уже поборол этот страх тогда, на кладбище, у могилы Оли. Фортуна не знала про это, а я вот теперь был уверен, что точно все смогу!

Неожиданно передо мной появился образ сестренки. Не в голове, а словно вживую — прямо здесь, в гостиной, объятой фальшивым пламенем. Фальшивым, но все равно пригвоздившим меня к полу. Оля шла по этому огненному коридору, и пламя даже не касалось ее. Наоборот, словно бы расступалось в стороны. А она улыбалась и протягивала мне руку.

— Вставай, Дима… — сказала она. — Это не страшно…

Я напряг мышцы, и пламя перестало пугать, но набросилось на меня, прижимая к полу словно оковы. Кажется, просто победить страх — мало, надо еще и побороться. Зато я теперь точно не один!

— Так зачем тебе Чинтамани? — между тем, вновь спросил Фортуну отец. Ни он, ни кто-то еще, судя по всему, не видели Олю.

А еще, едва он договорил, с оглушительным треском вдруг обрушился кусок потолка, и если бы менталистка не среагировала, то ее бы точно придавило обломками. В дыму и пыли появился смутный силуэт, в котором я спустя миг узнал Ирину Сафронову. Та поморщилась, когда поняла, что Фортуна увернулась от ее атаки, а потом неожиданно ответила на вопрос отца.

— Мы хотели спасти умирающих, — говорила она, и каждое ее слово было словно частью паззла, складывающегося в знакомое до боли лицо. — Сделать возможным обретение искры тем, кого хотели защитить. Ведь так, Сирена?