Княжна Тобольская. Дилогия (СИ) - Смышляева Ольга

– Не дрянь, а губернский город, – ответила я, убедившись, что вся группа на месте и никто не отстал.

– Твои родственнички‑вандалы постарались испортить сакральный камень или сама?

– Не скажу.

– И не надо, – фыркнул Ужурский. – Уже вижу, что почерк не твой.

Я не стала влезать в бесполезную пикировку. Пройдя мимо белобрысой занозы, остановилась возле костровища и обратилась к товарищам с маленькой ободряющей речью:

– Молодцы, дамы и господа! Вашей силе духа можно только позавидовать. Такой стойкости и бесстрашия нет даже у практиков с факультетов «Княжеских войск» и «Управления», что о многом говорит. Самая сложная часть позади. Нам осталось пережить ночь в декорациях каменного века, а дальше взойдёт солнце, и всё станет проще. Теперь располагаемся, разбиваем лагерь и разводим костёр. В меню ужина чай с армейскими сухпайками! На вкус они так себе, зато идеально сбалансированы по белкам, жирам и углеводам. Но это вы и сами знаете.

– Да когда же ты угомонишься, Вася? – со стоном поинтересовался Далан. – Мы едва живы. Сил нет даже послать тебя, не то чтобы костёр разводить.

– Не вопрос, – елейно улыбнулась ему. – Отдыхай спокойно, Дал, дрова принесёт кто‑нибудь из девчонок.

– Дьаабыга түс! – ругнувшись по‑якутски, парень скинул рюкзак с плеч и отправился к дровеннику.

– Спасибо! – крикнула ему вдогонку.

Пока девушки переводили дух, Надир с двумя товарищами принялся расчищать костровище и скамейки вокруг него от снега, кое‑кто из парней пошёл к роднику за водой.

– Ужурский, с тебя огонь. Есть спички?

– Я сам спичка.

Криво усмехнувшись, Иван с подчёркнутым самодовольством сдёрнул перчатку с руки. Спустя мгновение на его ладони засияла алая дымка призванной стихии. Не хотелось признавать, но потенциал стать неплохим практиком у парня есть. Я оценила его силу, показав большой палец, и тоже занялась обустройством стоянки.

Зверский голод после эпичного перехода мобилизовал последние силы не хуже ментального воздействия, и вскоре первокурсники факультета «Логистики» с большими чугунными кружками горячего чая в руках в полном составе расположились возле весело потрескивающего костра. Жевали сухпайки и негромко обменивались впечатлениями перед тем, как разойтись по шалашам. Вместе с дровами Далан прикатил большое бревно с продольным надпилом. Оно занялось не сразу, зато будет гореть до самого утра тихим, стабильным пламенем. Пригодится часовым. Как бы сильно не хотелось спать, я настояла на карауле. Мало ли что? Какой бы проверенной ни была дорога, на многие километры вокруг нас никого, кроме диких стихийных тварей, а в голову так некстати полезли истории о перевале Дятлова.

– Твоя идея, ты и сиди, а мы пас, – Ваня высказал точку зрения большинства. Выплеснув остатки чая в сугроб, демонстративно повесил кружку на колышек и отправился спать, подавая пример товарищам.

– Спокойной ночи, принцесса, – помахала ему ручкой я.

Надир подсел ближе ко мне и с удовольствием вытянул ноги к костру.

– Твоя неприличная бодрость их злит, – заметил он со смешком. – Будь добра, хотя бы завтра притворись, что устала. Сделай ребятам подарок.

– А ведь ты тоже не выглядишь уставшим.

– Я практик второго ранга, мой организм тренирован в камерах стихий, чего удивляться? А вот ты всего полтора месяца назад была напрочь обнулённой.

– Да хоть вчера, теперь это вопрос репутации. Когда я подписывалась на должность лидера курса, декан сказала мне, что хороший лидер должен подавать пример и мотивировать других через личные действия. А вообще… – я в притворной задумчивости подняла голову к небу, откуда продолжали сыпаться хлопья снега. – Мне нравится быть пастушьей колли.

– Так и знал! – рассмеялся друг.

Псионика помогла, спору нет, только она не даёт нового, она всего лишь усиливает личные склонности. Глупо отрицать, но мне действительно нравилось быть лидером курса, нравилось принимать решения и нравилось будоражащее чувство ответственности за других.

– Рязань‑Тульская наверняка удивляется, почему никто из нас не выстрелил ракетницей. – Надир подлил в свою кружку кипятка. – Я, кстати, тоже. Что ни говори, а моно‑практикам нелегко выдержать натиск эссенции стихий с непривычки.

– Нам просто повезло.

– Или мы заснули на первом привале, и этот костёр нам снится.

– Узнаем утром, – отозвалась с улыбкой. – Но хорошо бы ты ошибся, не хочу тащиться сюда второй раз.

– Вообще‑то, четвёртый.

– Да, точно. Четвёртый. Ужурский все нервы вымотал со своим братом, памяти никакой.

– Что ты в нём нашла, Вась? – внезапно спросил Надир.

– В Ужурском?

– В его брате. Вологодском.

Я поперхнулась воздухом:

– Ты знаешь обо мне и Паше⁈

– Видел вас вместе несколько раз, – он не стал отпираться.

Вот дичь! А ведь Вася считала, будто они хорошо скрывались.

– Что нашла, уже потеряла, – буркнула в ответ. – Ваня прав, я разбила его брату сердце и склеивать обратно не собираюсь.

– Правильно, Вологодский трус.

Я пристально посмотрела на друга. В его тёмно‑зелёных глазах плясало отражение костра, которое на мгновение заворожило меня. Прекрасно понимаю сокурсниц. Парень он симпатичный, не глупый, с чувством юмора и – самое главное – надёжный. С ним легко почти так же, как с Вэлом, с той лишь разницей, что Вэл видит во мне курсантку со скандальным прошлым, а Надиру я понравилась как девушка и, похоже, задолго до кровавого ритуала.

Сделав над собой усилие, перевела взгляд на медвежью голову тотема. Свирепое выражение морды с непропорциональными клыками на раз вышибало лирический настрой. Рано мне думать о романтике. Не время и не место.

– А ведь я в который раз замечаю, что ты неплохо осведомлён обо мне, Надир. Не только с Ритуалом Клинка и Пашей, а вообще. Наводил справки?

Друг ничуть не смутился:

– Я любопытный и наблюдательный, а ты красивая девушка с неоднозначной репутацией. Конечно, я осведомлён о тебе.

– Осторожней, шустрый! Ещё вскружишь голову, а я дама несвободная, и отец у меня тиран с километровыми амбициями за чужой счёт.

– Слышал о нём, да, – понимающе кивнул Надир. – А ещё слышал, что твоя помолвка с Красноярским приостановлена. В определённой степени ты всё‑таки свободная.

– Временно, – тяжело вздохнула я.

Помолвка – как много в этом звуке для сердца женского слилось, как много в нём отозвалось. Неприятного.

В приготовлении к Ритуалу я несколько позабыла о ней, а ведь проблема серьёзная. «Любящий» папочка‑тиран, ведомый жаждой власти на политической арене Княжества, вознамерился выдать Василису замуж за наследника семьи Красноярских и тем самым заключить обоюдовыгодный союз между двумя губерниями. Моё обнуление практически сорвало его планы, и теперь, если не хочу лишиться буквально всего, в том числе свободы, я должна достигнуть четвёртого ранга уже к концу мая. Так прописано в договоре: разница в силе между женихом и невестой не должна составлять более трёх рангов.

Сейчас у меня первый.

Если не справлюсь или откажусь, то пополню ряды крепостных вместе с матерью. А если справлюсь – стану невестой Ярослава Красноярского, парня, которого не могу терпеть сама, и который не может терпеть меня. Даже не знаю, что хуже.

– Хочешь восстановить помолвку? – Надир подгадал мои мысли.

– Да, хочу.

– Зачем? Ты ведь не любишь Ярослава.

– Не люблю, – ответила ему. – Да только у меня нет выбора. Контракт жёсткий. В противном случае Тобольская губерния потеряет часть своих земель в пользу Енисейской. Сам представь, как разозлится мой родитель. Но давай‑ка лучше оставим эту тему, хорошо? Не будем портить вечер.

– Чем портить? – сзади подошла Вика.

– Разговорами о грустном.

Стряхнув свежевыпавший снег со скамьи, подруга устроилась слева от меня.

– Прости за то, что наговорила тебе в дороге, – робко начала она. – Я вовсе не считаю, что ты ждёшь не дождёшься, как бы вернуться к управленцам. Меня охватила паника наполовину с отчаянием и злостью… А ещё зависть. Дорога тебя ни капли не вымотала, когда как я уже через час проклинала жизнь.