Вторая единственная (СИ) - Вечер Ляна

Осторожно подушечками пальцев касаюсь раны — больно. Но не телу — душе. Раж всё же что-то почувствовал… Неосознанно, но волк пытался меня заклеймить. Только это невозможно, потому что метку Раждэна носит Жанна.

Зверь понял, что долго отсутствовал, собрался и умчал к волчице. К своей паре. Логично всё, а я руководствовалась не логикой — чувствами. Зря.

Ложусь на кровать и, обняв подушку, закрываю глаза.

У каждого события миллиард вариантов развития, но я с чего-то решила, что всё пойдёт так, как мне нужно. Шансы исправить будущее минимальные, продолжать нет смысла. У меня закончились силы: моральные, физические — вообще все. Я устала. И я сдаюсь.

— Дарь, ты всю ночь так лежать собираешься? — Люба сидит рядом со мной на кровати.

— Угу…

— Новый год всё-таки, — вздыхает сестра.

Она нарядная — красивое вечернее платье, причёска, макияж. Люба с Серёжей идут праздновать Новый год в ресторан. Он внизу в машине её ждёт.

Грустно, что Люба из-за меня не встретится с романтичным орком из Альвахалла. Багул так на неё смотрел, ух! Серёжа рядом с ним не стоял.

— А что ещё делать? — вздыхаю, крепче обнимая подушку. — С таким лицом я с вами в ресторан пойти не могу.

— Это понятно, — Люба тоже вздыхает. — Но ты хоть встань. Телек посмотри, мандаринкой закуси… А хочешь, я никуда не пойду? С тобой останусь.

Ну да, ага — не пойдёт она. Дома для праздничного настроения только мандарины и есть. Я двое суток теряла девственность в блуждающем мире, а Люба паниковала. В итоге у нас ни ёлки, ни салатов — ничего. С Новым годом!

— Нет, не хочу, — поворачиваюсь к сестре. — Иди в ресторан с Серёгой. Оторвитесь там за меня, — улыбаюсь грустно.

— Выше нос, Дарюш. До свадьбы заживёт, — гладит меня по волосам. — Скоро твоя мама приедет, — утешает, как может.

Блин, мама завтра приезжает, а я с таким лицом. Зачем я вообще всё это затеяла? Дура…

— Иди уже, а то опоздаете, — поторапливаю Любу.

— Пойду тогда…

— Иди-иди. С наступающим, — улыбаюсь, хоть и не хочется улыбаться.

Люба выходит в коридор, а я снова отворачиваюсь к стенке. Такого нового года у меня ещё не было. Жила-была девочка, сама виновата. И снова у меня слёзы и сердце ноет. Раж, сейчас, наверное, с Жанной. Не наверное — точно.

— Даря… — сестра заглядывает в комнату.

Не уйдет никак. Серёга там уже заждался.

— Со мной всё нормально. Иди, — зеваю.

— Не, я не об этом. Там… кхе-кхе… к тебе пришли.

В сердце втыкается острая иголочка надежды, и я поворачиваюсь к сестре:

— Кто пришёл?

— Дед Мороз, — она растерянно улыбается.

Быстро встаю с кровати и, топая босыми пятками по ламинату, иду в коридор.

Совсем не дед. Дяденька Мороз! В расстёгнутой красной дедморозовской шубе, с голым торсом, в кожаных штанах и сапогах-казаках. Борода у него почти не седая. И вообще не борода, а трёхдневная щетина. Эротичный такой Мороз. Интересно, подарки у него соответствуют образу?

Губа и щека болят, а я улыбаюсь. И стою. Не могу пошевелиться — оцепенела от счастья, видимо.

— Ох…

Яркое возбуждение щекочет пёрышком низ живота, и я крепче сжимаю бёдра — реакция моего организма на истинного. Я почти привыкла.

— Стишок приготовила? — шутит Раж с лёгкой улыбкой на красивых губах. — Иди ко мне, лапа, — и сам шагает ко мне.

Это самый вкусный, самый сладкий и нужный поцелуй, который у нас был. Раж здесь, со мной. Мой зверь. Мой и только мой. У меня получилось!

Раждэн жадно облизывает рану на моей шее.

— Кхе-кхе…

Сестра снова кашляет. Простудилась, что ли?.. А! Ой!

— Люб, познакомься это Раж, — у меня щёки горят от смущения.

— Раждэн. Парень Дарины, — волк тянет руку Любе.

— Ни фига себе… парень, — едва слышно шепчет сестра. — Любовь, — отвечает на рукопожатие.

— Можно Раж сегодня останется у нас? — с надеждой смотрю на сестру. — Пожалуйста.

Люба не разрешает мне водить парней домой, но, может быть, сегодня не откажет? В порядке исключения.

— А я что? — Любовь делает большие глаза. — Я ничего, — пожимает плечами и идёт обуваться. — Чистое постельное знаешь где, да? — шепчет мне.

— Ага, — киваю радостно.

— Ну, мать, ты даёшь… — сестра улыбается уголками губ, застёгивая замок на сапогах и поглядывает на моего парня. — С наступающим вас, — выпрямляется. — Я ушла, — исчезает за дверью.

Раждэн сгребает меня в охапку и обнимает так, что, кажется, сейчас рёбра хрустнут. Лапы зверя настойчиво мнут мою попу и во взгляде у него килограммов сто похоти. Что-то мне подсказывает, что сегодня под бой курантов и бабахи фейерверков за окном я буду совсем не шампанское пить. Мой зверь вернулся.

Эпилог

Год спустя

— Лап, пойдём, — Раж оттаскивает меня от кухонного стола. — Полчаса до Нового года, а ты никак не успокоишься с этой готовкой.

— Сейчас, подожди. — Ловко выскальзываю из лап мужа и возвращаюсь к нарезке. — Надо свежих овощей добавить. Огурчики, помидорчики.

— Куда ещё?! В гостиной у стола ножки подкашиваются!

— Гостей много. Вдруг не хватит?

— Так, всё! — строго заявляет Раж и вынимает у меня из руки нож. — Идём к гостям, — похлопывая меня по попе, направляя к выходу.

У нас в гостиной яблоку негде упасть, а гостиная немаленькая. Мы теперь живём в особняке в Старом городе. Отреставрированный старинный дом стоил немало, но мы это сделали. В смысле, купили его. Правда, работать приходится много, чтобы платить ипотеку, но ничего, справляемся.

Я теперь ведущий специалист, а Раждэн — начальник охраны МФЦ. Кстати, у него много новых подчинённых, и все они волки — парни из стаи Самвэлла. «Крепкая» волчья семья развалилась, когда их альфа что-то не поделил с бетой. Сурен загрыз Самвэлла в бою и сам скончался от полученных ран. Смерть этой стаи достойна премии Дарвина, я считаю.

И, конечно, Жанне после таких событий жить стало совсем невесело. Других дураков, готовых принять её в стаю, просто не нашлось. Говорят, последний раз волчицу видели в Петри: один гоблин предлагал за неё хорошие деньги. Сочувствую. Гоблину. Хотя, может, он её перепродал уже. Кто знает?

Оставляю мужа болтать с хозяином гномьего бара и направляюсь с инспекцией к столу. Прохожу мимо нашего женского кружка рукоделия. Четыре дамы на мягком диванчике возле нарядной ёлки — моя мамуля, Любина мама, мама Гулико и Змеина Вульфовна — обсуждают вязание. Им, кажется, Новый год неинтересен, у них своя атмосфера. Они Тамару к себе звали, но ветеринарша вежливо отказалась. Сказала, что рукодельница она от бога, только если дело касается косметических швов на жопках оборотней.

— Я рада, что вы с нами, — шепчу на ухо Тамаре.

— Без проблем, — она подмигивает мне. — Если что, откачаю твоего старичка. Не волнуйся.

Тамаре пришлось оставить своих волков и стаю в новогоднюю ночь — я её попросила праздновать с нами. Всё из-за подарка, который я приготовила для Раждэна. Это станет сюрпризом для всех, но за мужа я переживаю особенно.

— Дарина Дмитриевна, пока не забыла… — ко мне подходит Эдита Павловна и отводит в сторонку. — Есть сплетни про Володю.

— Только не говорите, что его отпустили, — хмурюсь.

— Да прям! — девочка делает большие глаза. — Всё совсем наоборот. Я созванивалась с другом из ада, и он мне шепнул, что Вове выделили отдельный котёл.

— Допрыгался, — качаю головой.

Нет, Володенька не умер, хотя имел все шансы. Раж его чуть не прикончил за моё подпорченное лицо, и я решилась написать на Вову заявление в магическую полицию. Хотела, чтобы моего заклятого друга наказали по справедливости. За нападение на сотрудника МФЦ суд назначил Вове пятнадцать лет в адском котле. Магический закон — штука суровая.

Папа Вовы — Давид Олегович — поехал зеком в Сибирь за торговлю демонами и бесами. Теперь он до конца жизни будет шить дварфам штанишки. Кардинальная смена профессии получилась.