Ночной Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич

– У нас будет полчаса, – мимоходом заметил Гесер. – Потом сюда придут Темные. Они все-таки взяли твой след. Слишком поздно, но взяли.

– Будет бой, господин?

– Не знаю. – Гесер пожал плечами. – Какая разница? Завулон далеко. Остальные мне не страшны.

– Будет бой, – задумчиво сказал Алишер. Обвел взглядом зал.

– Разгони всех посетителей, – посоветовал Гесер. – Мягко, неназойливо. Я хочу увидеть твою технику. А потом будем отдыхать и ждать гостей.

К одиннадцати народ стал просыпаться.

Я ждал на террасе, разлегшись в шезлонге, вытянув ноги, временами посасывая джин-тоник из высокого стакана. Мне было хорошо – сладкой болью мазохиста. Когда кто-то появлялся из дверей, я приветствовал их дружелюбным взмахом руки и маленькой радугой, срывающейся в небо с растопыренных пальцев. Забава была детская, и все улыбались. Позевывающая Юля, увидев такое приветствие, взвизгнула и запустила ответную радугу. Минуты две мы соревновались, потом выстроили дугу на двоих, довольно большую, уходящую в лес. Юля сообщила, что пойдет искать горшочек с золотом, и гордо зашагала под разноцветной аркой. Один из терьеров послушно бежал у ее ног.

Я ждал.

Первой из тех, кого я ждал, вышла Лена. Веселая, бодрая, в одном купальнике. Увидев меня, на миг смутилась, но тут же кивнула и побежала к воротам. Приятно было смотреть, как она двигается: стройная, пластичная, полная жизни. Сейчас окунется в прохладную воду, порезвится в одиночестве и с проснувшимся аппетитом вернется завтракать.

Следом появился Игнат. В купальных трусах и резиновых шлепанцах.

– Привет, Антон! – радостно крикнул он. Подошел, подтянул соседний шезлонг, плюхнулся в него. – Как настроение?

– Боевое! – приподняв стакан, сообщил я.

– Молодец. – Игнат поискал взглядом бутылки, не нашел, потянулся губами к трубочке и по-свойски глотнул из моего стакана. – Слишком слабый, мешаешь.

– Я вчера уже накушался.

– Это верно, тогда поберегись, – посоветовал Игнат. – А мы вчера весь вечер шампанское хлестали. Потом еще ночью коньяком добавили. Боялся, голова разболится, но ничего. Обошлось.

На него даже обижаться нельзя было.

– Игнат, ты кем в детстве хотел стать? – спросил я.

– Санитаром.

– Чего?

– Ну, мне сказали, что медсестрами мальчики не работают, а я хотел людей лечить. Я и решил, что вырасту – буду санитаром.

– Здорово, – восхитился я. – А почему не врачом?

– Ответственность слишком большая, – самокритично признал Игнат. – И учиться надо слишком долго.

– Стал?

– Да. На «скорой помощи» ездил, в психиатрической бригаде. Со мной все врачи любили работать.

– Почему?

– Во-первых, я очень обаятельный, – объяснил Игнат, с тем же простодушием нахваливая себя. – Я могу и с мужчиной, и с женщиной так поговорить, что они успокоятся и сами согласятся в больницу ехать. А во-вторых, я видел, когда человек на самом деле больной, а когда видит невидимое. Иногда можно было пошептаться, объяснить, что все нормально и никаких уколов не требуется.

– Медицина многое потеряла.

– Да. – Игнат вздохнул. – Но шеф меня убедил, что в Дозоре я больше пользы принесу. Ведь так?

– Наверное.

– Скучно стало, – задумчиво произнес Игнат. – Тебе не скучно? Я уже на работу хочу.

– Я тоже, пожалуй. Игнат, а у тебя хобби есть? Вот помимо работы.

– А что ты меня пытаешь? – удивился маг.

– Интересно. Или это секрет?

– Какие у нас секреты? – Игнат пожал плечами. – Я бабочек собираю. У меня одна из лучших коллекций в мире. Две комнаты занимает.

– Достойно, – согласился я.

– Заходи как-нибудь, посмотришь, – предложил Игнат. – Со Светой заходите, она говорит, ей тоже бабочки нравятся.

Я смеялся так долго, что даже его проняло. Игнат поднялся, неуверенно улыбаясь, пробормотал:

– Пойду помогу завтрак готовить.

– Удачи, – только и выдавил я. Но все-таки не удержался и, когда наш светоносный ловелас подошел к двери, еще раз окликнул его: – Слушай, шеф не зря о Светке беспокоится?

Игнат картинным жестом подпер подбородок. Подумал:

– Ты знаешь, не зря. Она действительно напряженная какая-то, все никак не расслабится. А ей ведь предстоят великие дела, не то что нам.

– Но ты старался?

– Спрашиваешь! – обиделся Игнат. – Вы заходите, честное слово, рад буду видеть!

Джин стал теплым, лед в стакане растаял. На трубочке остался легкий отпечаток губной помады. Я покачал головой и отставил стакан.

Гесер, ты не можешь предусмотреть все.

Но чтобы сразиться с тобой не в магическом поединке, конечно, об этом и думать смешно, сразиться на единственно доступном поле из слов и поступков, я должен знать, чего ты хочешь. Должен знать расклад карт в колоде. И то, что у тебя на руках.

Кто в игре?

Гесер – организатор и вдохновитель. Ольга – его любовница, проштрафившаяся волшебница, консультант. Светлана – старательно пестуемый исполнитель. Я – одно из орудий ее воспитания. Игната, Тигренка, Семена, всех остальных Светлых можно в расчет не брать. Это тоже орудия, но второго плана. И рассчитывать на них я не могу.

Темные?

Разумеется, они участвуют, но не в явном виде. И Завулон, и все его подручные обеспокоены появлением в нашем лагере Светланы. Но впрямую они ничего сделать не могут. Либо пакостить исподтишка, либо готовить сокрушительный удар, который поставит Дозоры на грань войны.

Что еще?

Инквизиция?

Я побарабанил пальцами по подлокотнику шезлонга.

Инквизиция. Структура над Дозорами. Она рассматривает спорные случаи, наказывает оступившихся – с любой стороны. Она бдит. Собирает данные о каждом из нас. Но ее вмешательство – редчайший случай, да и сила ее – скорее в скрытности, чем в боевой мощи. Когда Инквизиция рассматривает дело о достаточно могучем маге, она привлекает боевиков со стороны Дозоров.

И все-таки Инквизиция замешана. Я шефа знаю. Он из всего извлекает по меньшей мере две-три выгоды. И недавняя история с Максимом, диким Иным, Светлым, ушедшим работать в Инквизицию, тому пример. Шеф натаскал в этом деле Светлану, дал ей уроки самоконтроля и интриги, но попутно выявил нового Инквизитора.

Знать бы, к чему готовят Светлану!

Пока я иду в темноте. И что самое страшное – удаляюсь от Света.

Я надел наушники, закрыл глаза.

Я рискую. Я очень рискую. Великие Волшебники идут по своим, но даже они не рискуют идти против своих. Одиночки не выживают.