Упрямый хранитель (СИ) - Рудин Алекс

А вот в Императорской академии искусств Померанцева наверняка хорошо знали. Беда в том, что у меня не было знакомых в академии, и я даже не представлял себе, кому в первую очередь нужно обратиться.

Мысль об Академии искусств потянула за собой цепочку ассоциаций, и я вспомнил про Анну Владимировну Гораздову. Совсем недавно его величество пригласил Анну Владимировну преподавать магию природы в магической академии.

Разумеется, магическая академия — это совсем не академия искусств, но, может быть, Анна Владимировна подскажет мне, к кому я могу обратиться. В конце концов, она девушка, а девушки часто больше интересуются искусством. По крайней мере, мне так казалось.

В любом случае этот вариант был ничем не хуже других. Поэтому я не стал раздумывать дальше и послал зов Анне Владимировне.

Гораздова откликнулась почти сразу.

— Здравствуйте, Александр Васильевич, — радостно сказала она. — Вы очень вовремя. Я как раз хотела с вами поговорить.

— А о чем вы хотели со мной поговорить? — немедленно полюбопытствовал я.

— О скульптурах, — неожиданно призналась Гораздова.

От удивления я рассмеялся.

— Надо же, какое совпадение! Я ведь тоже хотел поговорить с вами именно о скульптурах.

— Тогда начинайте вы, — предложила Анна Владимировна.

— Хорошо, — с улыбкой согласился я. — Предупреждаю, у меня несколько неожиданный вопрос. Меня очень интересует скульптор Арсений Померанцев и его работы. Вы хоть что-нибудь о нём знаете? Или, может быть, у вас есть знакомые в Академии искусств, и вы подскажете мне, кому обратиться?

— Я поняла вас, Александр Васильевич, — ответила Гораздова, — и мне кажется, я сумею вас удивить. Я не только слышала о скульпторе Померанцеве, но и могу показать вам одну из его работ. Это замечательная скульптура, поверьте мне на слово.

— Охотно верю, — удивился я, — и где же я могу увидеть это чудо?

— В саду вашего батюшки, — рассмеялась Анна Владимировна. — Да-да, Александр Васильевич, одна из работ Померанцева стоит у вас дома.

— Не у меня дома, а возле дома моего отца, — тактично поправил я. — Всё-таки, Анна Владимировна, это очень разные вещи. Но вы правы, вам удалось меня удивить.

— А вы приезжайте к нам, — предложила Анна Владимировна. — Я как раз сейчас дома и никуда не собираюсь. Встречу вас и покажу вам скульптуру. Заодно расскажу и о моей просьбе.

— А мой отец тоже дома? — поинтересовался я.

— Нет, — рассмеялась Гораздова, — Василий Игоревич с утра уехал проверять мастерские и будет не раньше вечера, так что вы не рискуете с ним встретиться. Приезжайте, я буду вас ждать.

— Хорошо, — согласился я и посмотрел на часы. — Так получилось, что я совсем недалеко от вашего дома, поэтому буду у вас через пятнадцать минут.

— Отлично, — обрадовалась Анна Владимировна, — я встречу вас у ворот.

— Предупредите охранников, чтобы они скрыли от отца мое появление, — попросил я, — Иначе он обидится, что я его не дождался.

— Так и сделаю, — рассмеялась Гораздова.

От особняка князя Горчакова до дома моего отца было совсем недалеко, поэтому я решил прогуляться пешком. Пересек Фонтанку по узкому пешеходному мостику и углубился в путаницу проходных дворов между Фонтанкой и Мойкой. Затем вышел на Главный проспект и в задумчивости остановился возле статуи, которая изображала одного из императоров.

К своему стыду я не знал, что это за император, но по достоинству оценил высоту статуи и ее величественный вид. Я обошел статую вокруг и внимательно разглядел со всех сторон.

Да, эта скульптура была совсем не похожа на работу Померанцева.

Несмотря на точность в деталях, статуя императора выглядела безжизненной. Сразу было понятно, что это позеленевшая от времени бронза. На лице его бывшего величества навеки застыло скучающее выражение.

Нет, прав был Горчаков. Пожалуй, Померанцев на голову выше многих других скульпторов.

К пьедесталу статуи была прикручена бронзовая табличка. Наверняка на ней значилось имя императора, а также фамилия скульптора, который изготовил статую.

Я даже хотел прочитать надпись на табличке, но потом забыл. Меня отвлекли мои размышления, так что я вспомнил о табличке только когда добрался до дома моего отца.

Что ж, прочитаю в другой раз, ничего не поделаешь.

Гораздова встретила меня у ворот, как и обещала.

— Я очень рада вас видеть, Александр Васильевич, — улыбнулась она.

— Вы чудесно выглядите, — ответил я.

Затем кивнул знакомому охраннику, и мы с Анной Владимировной мимо крыльца пошли в сад.

— Так статуя работы Померанцева и в самом деле стоит у нас в саду? — удивился я.

— Конечно, — кивнула Гораздова. — А вы подумали, что я шучу?

— Знаете, я только что был в гостях у князя Горчакова. У него тоже есть работа Померанцева. Так вот Горчаков держит свою статую в специальном зале, под надежной охраной, а у нас скульптура просто стоит на улице, под дождем, под снегом. Мне кажется, это может ей повредить.

— Я тоже так думаю, — рассмеялась Гораздова. — Но вы же знаете своего батюшку. Если он решил, что скульптура должна стоять в саду, значит именно там она и будет стоять.

— Да, я хорошо знаю своего отца, — согласился я. — Спорить с ним трудно, а самое главное — абсолютно бессмысленно.

— Впрочем, в саду эта скульптура очень уместна, — сказала Анна Владимировна. — Неужели вы её не помните?

— Не помню, — удивленно подтвердил я. — Возможно, отец приобрел ее как в то время, когда я уже учился в магическом лицее. Кстати, вы не могли бы его об этом спросить?

— Непременно спрошу, — пообещала Анна Владимировна.

Мы свернули на одну из боковых дорожек, по обеим сторонам которой росли пышные кусты сирени. Сирень давно отцвела, и теперь радовала глаз только сочной зеленью листьев.

— А вот и скульптура, — сказала Гораздова. — Прошу, Александр Васильевич, любуйтесь.

Эта статуя была еще удивительнее той, которую я видел у князя Горчакова. Скульптура в нашем саду изображала садовника. Да-да, обычного садовника, в широкополой шляпе и с граблями в руках.

Эта скульптура очень напоминала садовника Люцерна, и я поймал себя на том, что внимательно разглядываю черты лица статуи. Впрочем, толку от этого было мало.

Дело в том, что лицо садовника Люцерна всегда скрывалось в тени широких полей его шляпы. Единственное, что могли видеть другие люди, — это редкий желтый блеск его глаз.

Скульптура садовника, которую изготовил Померанцев, выглядела абсолютно живой. Казалось, будто садовник только что сгребал с дорожки опавшие листья и просто остановился на минутку, чтобы передохнуть.

— Надо же! — сказал я. — Изумительно.

— Вы правы, Александр Васильевич, — согласилась Гораздова. — Мне эта скульптура тоже всегда кажется живой. Она очень хорошо подходит саду. Я часто прихожу, чтобы полюбоваться на неё.

От фигуры садовника веяло спокойствием и уверенностью. Это был простой человек, занятый простой, но нужной работой, и он ничуть не сомневался в том, как он живет и что он делает. Человек труда, по-другому и не скажешь.

Я подошел ближе и дотронулся до скульптуры. Нет, обыкновенный камень, гладкий и холодный.

— А что вы знаете о самом Померанцеве? — спросил я Гораздову.

Анна Владимировна покачала головой.

— Ничего, кроме того, что он больше не занимается скульптурами. Говорят, он куда-то переехал, но никто не знает, куда именно.

Кажется, Анна Владимировна не знала о том, что скульптор Померанцев скончался, и я не стал говорить ей об этом. Ни к чему расстраивать девушку.

— Очень жаль, что господин Померанцев больше не работает, — с огорчением повторила Гораздова.

— А почему вам жаль? — поинтересовался я.

— Об этом-то и хотела с вами поговорить. Вы же знаете, что император пригласил меня преподавать в магической академии?

— Да, я помню, — кивнул я, — и очень рад за вас.