Верховенство мёртвых теней - Атлас Ария

Гарцель погладила меня по волосам и прошла в дыру в пространстве. Я последовала за ней.

Киара сидела на моей кровати, когда я вошла в спальню.

– Он просил тебе не говорить, но я же вижу его грустные щенячьи глазки, – сказала она, как только заметила меня на пороге.

Я недоуменно на нее взглянула. Сестра Ратбоуна крутила в руках расческу, которую я в спешке бросила на пол во время утренних сборов.

– У братика сегодня день рождения, – сказала она. – Я подумала, что ты захочешь об этом знать. Чур, я тебе не говорила!

Оказалось, у Ратбоуна праздник, а я всеми силами избегаю его. Он уходил от ответа каждый раз, когда я спрашивала о дне рождения, но я списывала это на то, что воспоминания неприятны ему из-за отца. Чувство вины вцепилось в желудок.

Это ощущение в последнее время стало моим постоянным компаньоном.

– Спасибо, что сказала. Где он?

– У себя.

Я кивнула и вышла, а Киара так и осталась сидеть на моей кровати. Я прокручивала в мыслях, что скажу Ратбоуну, и даже забыла спросить Киару, почему она не пойдет в гостевую комнату. Наша дружба оставалась осторожной, словно из-за одного неверного движения можно было напороться на нож. Скорее всего, спиной.

С Ратбоуном отдельная история. Все вокруг называли его «моим» бледнокровкой, но мы сами не обсуждали статус наших отношений. Он не был моим парнем, но и просто другом у меня язык бы не повернулся его назвать. Мы едва ли друг друга знали, ведь последние три месяца провели по большей части порознь. Из-за меня.

Я добралась до его комнаты на первом этаже и робко постучала. Он встретил меня в расстегнутой рубашке, сквозь которую четко виднелись кубики пресса. Они появились у него за последние три месяца благодаря моей магии и большим гирям, что стояли в углу. Я облизнула губы и заглянула ему за спину. В спальне по-прежнему было мало вещей, и это меня расстраивало.

Он как будто не планировал здесь задерживаться.

Ратбоун улыбнулся и жестом пригласил меня войти. Его волосы разлохматились, на комоде лежала распахнутая книга. Видимо, я отвлекла его от чтения. Прокашлявшись, я сказала:

– С днем рождения!

Он закатил глаза и пробормотал:

– Киара…

– Не злись на нее! Она решила, что я должна знать о такой важной дате. Ты совсем не будешь праздновать? – Я подошла к Ратбоуну и обхватила его за пояс.

Пришлось уткнуться ему в грудь, чтобы не видеть лицо парня, пока он говорил. Лучше не смотреть ему в глаза, если вдруг он не захочет отмечать именно со мной.

– Праздновать не хочу, но вот с тобой время с удовольствием проведу.

Я облегченно выдохнула и подняла голову.

– Но почему не хочешь? Это как-то связано с Миносом?

– Не совсем… С тех пор, как я воскрес, предыдущая жизнь кажется мне чужой. Не вижу смысла праздновать день рождения, если я все равно умер.

– Тогда мы можем праздновать твой день перерождения! Выбирай любую дату.

– Пусть это будет день, когда я встретил тебя. – Он заправил мне прядь за ухо.

– Но ведь это мой день рождения! Выбери лучше другую. – Я притворно выпятила нижнюю губу, и он улыбнулся.

– Хорошо, пусть тогда будет день, когда мы проснулись в одной кровати в «Мираже». Помнится, кое-кто пускал слюнки на мой торс и говорил, какой я теплый на ощупь…

Я шлепнула его по груди.

– В таком случае твоим новым днем рождения нарекается пятнадцатое сентября! Поздравляю с прошедшим.

– Спасибо, – ответил он и чмокнул меня в макушку.

Мы сели на серое покрывало, и я коснулась его рукой. Мягкий ворс был прохладный на ощупь. И хотя Ратбоун не спал, он проводил ночи в этой постели, как мне представлялось, за чтением книг, комиксов и размышлением о смысле жизни. Ратбоун уставился на свои ноги, а затем дважды похлопал себя по коленке, словно с трудом решился сказать:

– Не хочешь выбраться отсюда как-нибудь?

– Куда? – В моем голосе звучал энтузиазм, хотя внутри я чувствовала страх.

Я вытерла внезапно вспотевшие ладони о брюки.

– Мы могли бы съездить в город. На настоящее свидание.

Нервно сглотнув, я сосредоточила взгляд на лампе, что стояла у кровати. Я очень хотела быть с Ратбоуном, но при этом не доверяла нашей связи. Он заботился обо мне и не наседал, а я избегала его. Что со мной не так?

– Я знаю, что ты сейчас очень занята и все события ужасно на тебя давят. Считай эту поездку подарком мне на праздник, – низким голосом произнес он и сложил руки в молитвенном жесте.

Я не удержалась и посмотрела ему в глаза. Золотые зрачки поблескивали в тусклом освещении и очаровывали. Парнишка, должно быть, приворожил меня.

– Хорошо. Мы можем съездить в Сельгар на следующих выходных.

Губы Ратбоуна расплылись в сахарной улыбке, так и хотелось лизнуть их. Лицо парня точно загоралось всякий раз, когда тот был рад. Ну вот как я могу отказать?

Ратбоун притянул меня к себе, и мы улеглись на его кровать. Я сжалась, опасаясь, что он снова предложит мне остаться на ночь.

Он не предложил. Это вызвало печаль и принесло облегчение одновременно.

Я коснулась его лба, и тот показался слишком холодным.

– Пора подпитаться? – спросила я у Ратбоуна.

Он неохотно кивнул. Я переместила руку с его лба на щеку и представила, как по золотистой ниточке моя сила перетекает к нему. Теперь, когда между нами образовался завет, ни один другой некромансер не может восполнить его запасы дольше, чем на пару часов. Как объяснила Гарцель, завет привязал бледнокровку именно к моему личному виду магии.

– Достаточно, – остановил меня он. – Я чувствую, ты сегодня устала.

Меня вовсе не пугал тот факт, что я обязана поддерживать его жизнь до конца своих дней. Я не стала бы жалеть силы ради того, чтобы невинный человек жил. Ратбоун умер преждевременно и несправедливо. Я надеялась, что ад существует, потому что Миносу только там и место.

Но связь на эмоциональном уровне… Пока что она была односторонней: Ратбоун чувствовал мое настроение, знал, когда я голодная или уставшая. Он наверняка ощущал мою ложь.

Перед ним я – раскрытая книга. От полного проникновения в мою голову его словно отделяла тонкая вуаль. А что, если он увидит тьму, что пряталась в уголках моих мыслей? Или настойчивое присутствие чужака?

А что, если он разочаруется во мне из-за того, что узнает?

«Мор-р-ра-а-а…» – услышала я и дернулась, едва не свалившись с кровати на пол.

Меня замутило, комната закружилась перед глазами, а пальцы похолодели. Ратбоун, наверное, обеспокоенно щупал меня, пытался привести в чувства, но я перестала осознавать и его, и себя. Взгляд заволокло чернотой, тело будто окатили ледяной водой. Мама падает на пол подземелья, в лужу собственной крови… И в этом моя вина.

– Кажется… мне… надо прилечь, надо поспать, – пробормотала я, осторожно поднимаясь.

Еле держась на ногах, я пыталась заверить Ратбоуна, что доберусь до своей спальни сама. Он, конечно же, не послушал и проводил меня. По дороге мне стало легче. Что бы это ни было, оно достало из меня когти.

Но надолго ли?

Во сне я шла по подземелью.

Внутри было сыро и промозгло. Мои ботинки хлюпали в лужах, а со стен лилась вода. Стаккато капель раздавалось эхом. Я не видела конца тоннеля, но продолжала идти.

Моргнув, я очутилась в белой комнате, где все было перевернуто. На лавочке посреди груды мебели сидела женщина, ее седые волосы развевались на ветру, который неизвестно откуда взялся: открытых окон не было.

Потолок исчез, а вместо него появилось небо с двумя большими звездами.

Как в Покрове.

Малана ждала меня на лавочке, и, когда я осторожно присела на край, она повернулась. Вместо лица у прабабушки было кровавое месиво, отчего я завизжала.